Югославия
В мае 1984 года состоялась поездка Виктора Некрасова на машине в Югославию и Италию. Попутчиками были
Нино и Наташа Тенце,
Макс Раллис.
Его путевые заметки о Югославии под названием «В поисках зрелых черт коммунизма» были опубликованы в газете «Новое Русское Слово» (Нью-Йорк) 17 июня 1984 года.
Произведения Виктора Некрасова
В поисках зрелых черт коммунизма
Путевые заметки о Югославии
«Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 17 июня 1984 г., № 26502
(увеличить)
Давно мечтал побывать в Югославии. Да как-то все не получалось. Будучи еще советским гражданином из соцстран побывал только в Чехословакии. Да в свое время то ли освобождал, то ли покорял Польшу. А с Югославией отношения были сложными — то была братской, то вдруг захвачена «кровавой кликой Тито». Так из-за этой неразберихи и не удалось попасть. И только сейчас, превратившись во француза, совершил небольшое путешествие по этой красивой, приветливой, по-своему коммунистической стране.
За последние десять лет я как-то отвык от коммунизма. К социализму, в западном его варианте, без особого успеха пытается приучить меня во Франции Миттеран. Поэтому я ехал в Югославию не то что с тревогой, но с некоторой осторожностью.
В прошлом году очень недолго, один только день, пробыл я в коммунистическом государстве — в Восточном Берлине. Было ощущение непроходящей тоски и уныния. Бранденбургские ворота, к которым не подойти, полупустая Унтер-ден-Линден, трепетное пламя над могилой во всех отношениях неизвестного солдата, Постдамерплац, некогда оживленнейший берлинский перекресток, а теперь дикий, заросший бурьяном пустырь, и только Александерплац с телевизионной башней, ставшей символом Восточного Берлина, оживлена и суетлива. Ну, и главное, конечно, Берлинская стена, дух которой царит над всем городом…
Ну а Югославия? СФРЮ — Социалистическая Федеративная Республика Югославия. А до Второй мировой войны Крлевство Срба, Хорвата,Словенаца. А до этого крохотное королевство Сербия, княжество Черногория и австро-венгерские владения Словения, Хорватия, Далмация. А до этого еще и турки хозяйничали.
К стыду своему должен признаться, что особым знатоком истории и культуры балканских стран никогда не был. Книг не читал, в искусстве знал только скульптора Мештровича, а история для меня – это сараевский выстрел 14-го года, убийство короля Александра в Марселе в 1934 году, ну, и героические югославские партизаны во главе с Иосипом Броз Тито, сначала героем, потом палачом. Позднее познакомился с книгой Милована Джиласа «Новый класс» и югославским диссидентом Михайло Михайловичем. Вот и все. Не густо.
Поехал я в Югославию с друзьями, на машине. Всего нас было четверо — маленький, забавный интернационал: трое русских, но с паспортами французским, американским и итальянским, и один обрусевший итальянец словенского происхождения. Среди нас — одна женщина. Отправной пункт — Женева. Оттуда раненько утром выехали на удобном «Опель-Адмирале» и, проскочив по 12-километровому туннелю под Монбланом, к вечеру прибыли в Триест. Там переночевали и на следующее утро были уже в Югославии.
Езда в машине — вещь приятная. Особенно, когда ты не за рулем, а сидишь рядом, поглядываешь на карту и даешь руководящие указания. Водители у нас были отменные, и можно было иной раз и подремать, откинувшись на заднем сиденье, изредка бросая взгляды на прибрежные острова, тянувшиеся вдоль всей Далмации вплоть до Дубровника, конечного пункта нашего путешествия.
Спешу сразу оговориться — мы были туристами, точнее, интуристами, с валютой, которую все страны, а социалистического лагеря особенно очень любят. Останавливались не в худших гостиницах, питались не в самых захудалых ресторанах, общения с населением сводилось, в основном, к беседам с официантами, барменами и базарными торговками, поэтому о повседневных трудностях жизни нормального югославского трудящегося много не расскажу. Упомянутая выше тоненькая прослойка населения, обслуживающая туристов, была мила, любезна, даже приветлива, чего не скажешь, например, о парижской — старые парижане с грустью вспоминают канувших в прошлое веселых, словоохотливых гарсонов, нынешние мрачны, деловиты и в беседы не вступают.
Но вернемся в Триест. Судьба этого города непроста и нелегка. Он был в свое время австрийским, затем итальянским, а в эту войну освободили его от немцев югославы, какое-то время, с 1947 по 1954 год, был свободной территорией, вольным и очень оживленным портом, теперь по договору с Югославией стал опять итальянским городом, но основное его население все-таки словенцы. Все это создает определенные трудности, но мы их не почувствовали — попали мы в Триест в день национального слета так называемых «альпини». Альпини — это бывшие, когда-то воевавшие, и нынешние, еще не нюхавшие пороху, бойцы горнолыжных воинских частей, ежегодно в разных городах Италии празднующих какие-то даты своих побед. Съехалось их, слетелось в трехсоттысячный Триест, как писали газеты, более 400 тысяч, и пробиться к нашему отелю сквозь запрудившие все улицы и переулки машины было нелегко. А вокруг — тоже не пробиться — в тирольских шапочках с перышками, кричат, горланят, перекликаются между собой, поют и танцуют веселые, подвыпившие итальянцы. Бестолково, но безобидно и весело. Драк и побоищ — никаких. Пляшут, обнимаются. И так всю ночь. Утром должен был быть парад, но мы этого не дождались и спозаранку по пустынным улицам двинули в Югославию — от Триеста шесть километров.
Формальности на границе — минимальные. В Берлине, чтоб из Западного попасть в Восточный, надо потратить не меньше получаса. Документы твои куда-то забирают, потом возвращают, берут с тебя 25 западных марок, козыряют и ты, через довольно сложную систему перегородок и заборчиков попадаешь, наконец, на абсолютно пустынную Фридрихштрассе. А здесь пограничник глянул в паспорта, виз никаких не надо, и — раз-раз, ты, расставшись с миром наживы и обмана, уже попадаешь в страну строящегося (очень по-своему) социализма.
Со стены «меняльницы», бюро, где мы меняем свои франки, доллары и лиры на динары, на нас смотрит красавец Тито, а кассир вручает деньги, в стоимости которых мы долго еще не сумеем разобраться.
Так 12 мая в 9 часов утра тройка русских и один итальянец пересекли границу Италии и Югославии. Из этой тройки одна, дочь героя Порт-Артура, родилась и провела свою молодость в Белграде, другой — бывший лейтенант итальянского флота, ставший титовским партизаном (что не помешало ему попасть у Тито в тюрьму) и женившийся на вышеупомянутой русской, третий бывал в Югославии на каких-то съездах, и только я впервые очутился здесь. Естественно, что первые двое очень хотели, чтоб Югославия мне понравилась. И должен признаться, так и получилось.
Первое, что меня поразило в этой коммунистической стране – полное отсутствие лозунгов. За неделю, что мы провели в ней, ни разу, нигде, ни на одной улице, ни на одной площади, ни на одном райкоме ни одного «Народ и партия едины» или «Союз коммунистов честь, совесть и еще что-то там народа». Иногда промелькнет надпись «Тито» на какой-нибудь скале, ну и портреты его скромно украшают стены то почты, то маленького кафе. Только один большой — три метра на три – мы обнаружили на центральной площади в Сплите. Памятников никаких. Помню, мы ехали как-то с приятелем в машине по Киевской области и решили подсчитать, сколько памятников и бюстов Ленина мы встречаем. За два часа езды мимо нас пронеслось не больше, не меньше, как 120 ильичей.
Второе, что поразило, — никакого страха перед буржуазной, продажной прессой. Если не в каждом киоске, то, во всяком случае, в центральных и во всех гостиницах полно «Геральд Трибюн», «Фигаро», «Нью-Йорк Таймс». Можно и «Плейбой» найти с голенькими девочками. К слову, ездят за границу югославы без всяких препятствий. Надо только какую-то сумму оставить в залог, ее потом возвращают.
Искусство. Рисуй, малюй, что хочешь. В Загребе мы натолкнулись на выставку-продажу картин всех возможных направлений, вплоть до тех, которые считались бы у нас явной порнографией.
О литературе мне говорить труднее, но писательница, с которой мы познакомились в Загребе, весьма симпатизирующая нам, изгнанникам, говорила, что литература их сейчас очень интересна и практически все написанное печатается. К нашей русской — и советской, и эмигрантской — особого интереса нет. Запрета специального тоже не существует, но, что особенно меня огорчило, и интереса тоже. Впрочем, это явление сейчас повсеместно. За редким исключением — на первых порах Солженицын и Зиновьев, совсем недавно Василий Гроссман, — особым успехом наши книги не пользуются. То ли надоели мы со своими проблемами, то ли свои собственные заслонили наши. Грустно, но факт.
И, наконец, что тоже поразило, — отсутствие внешних признаков бедности или нищеты. Иностранцев, ездящих по СССР и глядящих в окна поезда, поражает прежде всего убогость русских деревень. Колорит колоритом, но признаков особой зажиточности не обнаруживают. А здесь, в Югославии — а мы проехали всю Далмацию, Черногорию, Боснию и Герцеговину и часть Хорватии — вдоль дорог аккуратненькие, чистенькие домики под черепицей и много новых, строящихся, даже двухэтажных. Правда, в Загребе от человека, построившего себе отличный дом (Евтушенко или покойные Корнейчук или Симонов могли бы позавидовать), узнали мы, что строить его было не так уж просто — и того нет, и этого нет, и многое доставалось по знакомству и, вообще, все это не дешево, влезли в долги, — но так или иначе построил, и живет, и долги отдал.
И, наконец, дороги. Прекрасные дороги! Даже не магистральные, а второ- и третьеразрядные, между деревнями. Автострад, правда, нет, только возле Загреба, в сторону Италии, километров сто, но и обычные дороги содержаться в порядке, чистоте, заплат почти нет. К тому же — на радость водителям – полупустые. Это, правда, из-за возросшей цены на бензин, причины, очень знакомой и Западу, но не уменьшающей там столпотворения на дорогах.
Вот так, во всяком случае, внешне, выглядит на первый взгляд эта коммунистическая страна.
Из разговоров с друзьями в Загребе мы узнали, что за этой внешней привлекательной стороной скрываются перебои и с электричеством, и с сахаром (мы видели небольшую очередь за сахаром — по два пакета в руки), есть в стране и свой КГБ, который, естественно, сажает вольнодумцев, но масштабы, по сравнению с советскими, весьма скромные. И ГУЛАГа в стране нет. Показывали нам некий голый остров возле берегов Далмации, где томятся заключенные, но до Колымы, Магадана, куда как далеко ему. Климат теплый, средиземноморский, и никакой тебе вокруг тайги.
Вот те зримые черты строящегося социализма, которые мы обнаружили. Но, кроме всего этого, было и другое. Сама страна. Красивые — то скалистые, то поросшие лесом горы, живописные заливы и бухты с прилепившимися по берегам уютными, красночерепичными городишками, и города побольше, как Сплит или Дубровник.
Сплит знаменит своим городом Диоклетиана, в стенах которого среди римских колонн уживаются и домики более позднего происхождения, и базары, и симпатичные кафе на площадях. В Сплите же и дворец-музей знаменитого скульптора Ивана Мештровича, которым югославы, не без основания очень гордятся. Экспозиция в нем, правда, ужасная – скульптуры почему-то расставлены у окон, против света, но те, что в окружающем дворец саду, смотрятся хорошо, а сам скульптор, безусловно, талантлив, и памятники просветителям Югославии его работы в Сплите, и в Загребе — главное украшение этих городов.
Дубровник, он же Рагуза, славен на весь свет не только историей своей – знаменитая, вольнолюбивая Рагузская республика, просуществовавшая до Наполеона, который окончательно с ней расправился, — но и месторасположением своим, и красотой. Обнесенный стенами старый город полуостровом врезается в море, а море вокруг него на редкость чистое, прозрачное, на много-много метров видно дно. На набережной загорелые ребята за определенную мзду готовы нырнуть и поймать любую монету, брошенную тобой в прозрачные волны. Кстати, в Мостаре, в боснийском городке со знаменитым четырехсотлетним каменным мостом, черноглазый бойкий парнишка предложил нам за две тысячи динаров (не так уж много, но и не мало), ринуться с этого моста, метров сорок высотой, в пучину и выловить монетку. Мы, то ли по скупости, то ли испугавшись за него, от предложения отказались.
Вслед за Мостаром было у нас Сараево. Город контрастов, как принято теперь говорить. Прошедшая прошлой зимой Олимпиада оставила ему сверхсовременные здания из стекла и бетона, но главная прелесть города — его старая часть, базар и бесчисленные мечети — а как тоненький, стройный минарет украшает город! — мечети все действующие, ни в одной (а в Сараеве их 48) не сделали склада или архива КГБ, как в свое время в киевском костеле на Красноармейской.
Последним пунктом нашей поездки был Загреб, большой, чуть ли не миллионный город, очень австрийский, с явным желанием походить на Вену. Много зелени, почти как в Киеве, памятников неведомых мне хорватских деятелей и что меня особенно тронуло, старые, с красивыми завитушками вверху фонари вдоль улиц. К сожалению, по вечерам половина из них не горит, но это уже из области «зримых черт»…
20 мая четверо путешественников пересекли границу в обратном направлении, пронесясь вихрем через Италию — на минутку задержались только в Вероне, и к вечеру, под проливным дождем, вернулись в Женеву. Путешествие было закончено, за восемь дней 4 тысячи километров. Без единой аварии. И ни разу не поссорились. И немного даже загорели.
Итог. Хорош Тито или нет — как-никак все же диктатор, — но жить в стране можно. Путешествовать во всяком случае.