Произведения Виктора Некрасова
Бёлль Генрих Теодор (21 декабря 1917, Кёльн — 16 июля 1985, Лангенбройх) — немецкий писатель (ФРГ), переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе (1972).
С 1924 по 1928 год учился в католической школе, затем продолжил обучение в кёльнской Гимназии кайзера Вильгельма. Работал столяром, служил в книжном магазине.
Летом 1939 года Бёлль поступил в Кёльнский университет, но уже осенью его призвали в вермахт.
Во время Второй мировой войны 1939—1945 года пехотинцем воевал во Франции, участвовал в боях на Украине и в Крыму. В 1942 году Бёлль женился на Анне Мари Чех, которая родила ему двух сыновей. В апреле 1945 года Бёлль сдался в плен американцам.
Печататься Бёлль начал в 1947 году. Первые произведения — повесть «Поезд приходит вовремя» (1949), сборник рассказов «Путник, придёшь когда в Спа…» (1950) и роман «Где ты был, Адам?» (1951, русский перевод 1962). В 1991 году в московском издательстве «Молодая гвардия» вышла книга, объединившая под одной обложкой «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова и «Где ты был, Адам?» Генриха Бёлля.
Сборники рассказов Бёлля «Не только к Рождеству» (1952), «Молчание доктора Мурке» (1958), «Город привычных лиц» (1959), «Когда началась война» (1961), «Когда кончилась война» (1962) нашли отклик и у читателей, и у критики.
В 1953 году опубликовал повесть «И не сказал ни единого слова», год спустя — роман «Дом без хозяина». Славу одного из ведущих прозаиков ФРГ принёс Бёллю роман «Бильярд в половине десятого» (1959). Заметным явлением в германской литературе стало следующее большое произведение Бёлля — «Глазами клоуна» (1963).
В 1971 году Бёлль был избран президентом немецкого ПЕН-клуба, а затем возглавил и международный ПЕН-клуб. Этот пост он занимал до 1974 года.
В 1972 году стал третьим из немецких писателей после Германа Гессе и Нелли Закс, удостоенным Нобелевской премии после Второй мировой войны. Во многом на решение Нобелевского комитета повлиял выход нового романа писателя «Групповой портрет с дамой» (1971), в котором писатель попытался создать грандиозную панораму истории Германии XX века.
Бёлль был первым и, пожалуй, самым популярным в СССР западногерманским писателем молодого послевоенного поколения, книги которого были изданы в переводе на русский. С 1952 по 1973 год на русском языке было опубликовано более 80 рассказов, повестей, романов и статей писателя, причём его книги выходили намного большими тиражами, чем на родине, в ФРГ.
Писатель неоднократно бывал в СССР (1962, 1965, 1966, 1970, 1972, 1975, 1979), однако был известен и как критик советского режима. Принимал у себя Александра Солженицына и Льва Копелева, изгнанных из СССР. В предшествующий период Бёлль нелегально вывозил рукописи Солженицына на Запад, где они были опубликованы. В результате произведения Бёлля были запрещены к публикации в Советском Союзе. Запрет был снят лишь в середине 1980-х годов с началом перестройки.
Виктор Некрасов
Две встречи с Генрихом Бёллем
Очерк
«Новое Русское Слово», 17 апреля 1983 г., № 26110
Совсем недавно я встретился в Кельне с Генрихом Бёллем. Это была наша вторая встреча. Первая произошла двадцать один год тому назад в Москве, при довольно любопытных обстоятельствах. Но об этом позже.
Вряд ли нужно напоминать читателю, кто такой Генрих Бёлль. Думаю, что по популярности его можно сравнить только с Хемингуэем и Ремарком, которым в Советском Союзе все зачитывались в пятидесятые годы. Романы его – «И не сказал ни единого слова», «Хлеб ранних лет», «Дом без хозяина» и другие, не буду все перечислять, — исчезали с книжных полок моментально. И передавались потом из рук в руки. Короче — завидный успех, слава. Притом слава немецкого писателя — а ведь совсем еще недавно мы воевали с Германией.
И вот в 1962 году — я был как раз тогда в Москве — разнесся вдруг слух: приезжает Генрих Бёлль. Слух подтвердился — Бёлль приехал. И ему организовали даже встречу в московском Доме литераторов. Не помню уже по какой причине, но попасть на неё мне не удалось. И как выяснилось, не все там прошло гладко. Нашелся идиот, который прислал в президиум записку: «Господин Бёлль, что вы делали во время войны?» Председательствующий Вадим Кожевников покраснел: «Господин Бёлль, — залепетал он, — вы совсем не обязаны отвечать на этот бестактный вопрос. Здесь не съезд ветеранов войны. Мы собрались, чтоб говорить о литературе».
«Нет, — решительно заявил Бёлль, — я отвечу. Да, я был солдатом Вермахта до 1945 года. Я пришел в вашу страну. Я вполне мог бы сказать сегодня, что я не стрелял. Но это ничуть не снимает с меня ответственности. Именно об этом я и пишу».
Тут же пришла другая, несколько иного уже содержания записка: «Я был пулеметчиком на тех же участках фронта, где были и вы. И сегодня я счастлив, что я вас тогда не убил.» Одним словом, на вечере говорили больше о войне, чем о литературе. Контакта не получилось.
Тогда-то человек по имени Черноуцан, ведающий в ЦК партии вопросами литературы, обратился ко мне с просьбой — я был тогда еще в чести — «Встретьтесь где-нибудь, в ресторане или дома, с Бёллем. Надо как-то смыть неприятный осадок, который у нашего гостя мог остаться после Дома литераторов. Пригласите друзей, ну и т.д.».
Я, конечно, обрадовался и встреча была тут же организована (скажу по секрету — за счет Союза писателей). Мне казалось почему-то, что это было в «Арагви», но сейчас Бёлль мне напомнил, что в «Пекине». Кроме него, было еще несколько немецких писателей, а с нашей стороны — мои друзья.
Мешало только одно — мы не могли говорить на одном языке. Но мой друг — прекрасная переводчица, и первые же сто грамм, сломали это препятствие. И сразу же выяснилось, что мы прекрасно понимаем друг друга. Во всех отношениях. Два солдата одной и той же войны. И оба писавшие о ней. Застолье есть застолье, и на особо высокие темы поговорить не удалось, но это и не нужно было, важно было другое — мы познакомились и сразу же подружились. Ну, а о высоком поговорим как-нибудь в другой раз, успеем…
Но вот «другой» этот раз произошел только через двадцать один год. В Москву Бёлль приезжал еще несколько раз, познакомился со многими хорошими людьми, в том числе с Сахаровым, но «пересечься», как говорится, нам уже не удалось.
«Пересеклись» мы косвенно, заочно в день обыска, который происходил у меня в январе 1974 года. Товарищи из КГБ обнаружили у меня на письменном столе письмо Бёллю, начатое мною за день до этого. И оно приобщено было к моему «делу» как некая зловещая улика. К этому времени начальство наше активно уже невзлюбило Бёлля — любви помешала Чехословакия и глубокая ненависть Бёлля к любому виду тоталитаризма.
И вот, в конце прошлого месяца, я оказался в Кельне. Поселился у Льва Копелева. И пришел к нему Бёлль — они большие и давние друзья. Мы обнялись и расцеловались. Через 21 год. После «Пекина»…
Нет, он не помолодел. Да и я тоже. Он недавно отпраздновал свое шестидесятилетие. Я тоже что-то отпраздновал, чуть побольше. Но ошущение было такое, будто мы встречались совсем недавно. И языковый барьер не мешал – Копелев с великим умением помог нам его преодолеть…
И опять же мы не говорили о высоких материях. Говорили о жизни. Его и моей. О Германии, разрезанной надвое берлинской стеной, о нашей стране, где столько еще тяжелого, о томящемся в Горьком Сахарове – мы оба знаем его и бесконечно любим и уважаем. И хотя мы говорили больше о невеселом, чем о радостном, нам опять было друг с другом хорошо.
Бёлль невероятно прост в обращении. Сидя рядом с ним ты не чувствуешь, что вот напротив тебя лауреат Нобелевской премии, бывший председатель «ПЕН-клуба», один из самых знаменитых писателей, в советской стране очень влиятельный, уважаемый — к его мнению прислушиваются все — и друзья, и враги. На лице его, несколько усталом и часто печальном, нет никакой печати — ни величия, ни гордости. Нормальный человек, с умными серьёзными глазами. И глядя на него, я задавал себе вопрос: почему он так популярен, почему его так любят, читают? И здесь, и у нас дома, во всем мире.
Генрих Бёлль, Виктор Некрасов, Лев Копелев, Германия, март 1983
На это хорошо ответил Копелев в своей статье, посвященной шестидесятилетию Бёлля:
«Если писатель наделен только профессиональным опытом и талантом, его произведения могут иметь кратковременный шумный успех и приобрести даже известное значение в литературном процессе.
Но если, кроме того, они воплощают в себе совесть самого автора, они преодолевают границы времени и места, становятся достоянием многих поколений, многих народов».
Сказано очень точно. И к Бёллю имеет прямое отношение. Совесть его всегда чиста. И это чувствуется в каждой строке его книг, в каждом произнесенном им слове.
Мы расстались, обнялись и пожелали друг другу встретиться в следующий раз не через двадцать лет, а чуть пораньше.
Некролог
Книга
Некрасов В. П.
В окопах Сталинграда; Бёлль Г. Где ты был Адам? / Предиcловие В. Кондратьева. — М. : Молодая гвардия, 1991. — 415 [1] с. — [Б-ка юношества].
Отрывок из предиcловия Вячеслава Кондратьева «Два лика войны» к книге:
«Когда я встречался с Виктором Платоновичем Некрасовым в Париже в 83-м году, он в разговоре мельком бросил, что ему хотелось бы «В окопах Сталинграда» издать в одной книге вместе с романом Г. Бёлля «Где ты был, Адам?», и добавил, что это и желание Бёлля...»
 |
 |
Обложка книги |
Титульный лист |