Произведения Виктора Некрасова
Не дадим убить Буковского!
Статья
«Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 20 августа 1976 г., № 24027
Перепечатана в журнале «Всемирное слово», 1992, № 3.
Включена в однотомник «Виктор Некрасов. Сочинения».
— М. : Книжная палата, 2002. — С. 1134—1136
(увеличить)
Я пишу о человеке, которого никогда не видел в жизни. О Владимире Буковском. И думаю о стране, в которой прожил всю свою жизнь. О Советском Союзе.
Я пишу о Буковском, потому что он для всех нас стал символом, которым мы гордимся. Гордимся, потому что, не будь его и ему подобных, давно бы была потеряна вера в народ. В тот самый, покорность которого сделала его безразличным.
Но в Буковском сохранилось все лучшее, что в нем — народе — еще, есть. Совесть, прямота и сердце, переполненное болью за других. И то, чего особенно сейчас не хватает, — смелость, стойкость, несгибаемость.
«Разве?» — скажут мне покорные и безразличные.
«Вы в этом уверены? — скажут мне другие, тоже покорные, но сумевшие эту покорность обратить в доход и благополучие. — Вы так уж в этом уверены? Страна знает и любит своих героев. И награждает их».
Да, писателей, которые пишут, что она лучше всех, человека, крутящегося дольше других вокруг Земли в состоянии невесомости, колхозника, собравшего много хлеба, хотя и меньше американского фермера, хлеб которого мы едим, скульптора, сделавшего памятник высотой в сто метров, художника, увековечившего на полотне того, которого через несколько лет велено будет забыть, инженера, усовершенствовавшего оружие, из которого стреляют сейчас друг в друга в Африке и на Ближнем Востоке. Да, страна своих героев любит и ценит.
А людей, которые клевещут на нее, не любит и не ценит. Один неблагодарный ученый, например, забыв, что его трижды даже наградили самой высокой наградой, стал вдруг бессовестно лгать, доказывая, мол, что в стране не все хорошо.
А другой, посредственный писатель, возомнивший себя пророком, мало того, что в книгах его сплошная клевета, — стал колесить по миру и на всех перекрестках орать о своей родине такое, что и больному не приснится.
А третий, этот самый Буковский, дошел до того, что стал утверждать, бесстыдно ссылаясь при этом на собственный опыт, и писать, и в буржуазные газеты посылать, что в психиатрические больницы сажают, мол, здоровых людей. Можно же до такого дойти. И вполне естественно, что его посадили в тюрьму.
Посадили раз — на 3 года. За то, что врет. Потом второй раз — на 12 лет — за то, что продолжает врать. Наша страна не любит лжи. Она любит только правду. Даже главная ее газета называется «Правдой».
И в этой самой газете и во многих других десятки всеми уважаемых ученых, писателей, деятелей культуры с гневом и омерзением пригвоздили к позорному столбу того самого ученого-клеветника и писателя-отщепенца. О Буковском не писали, никуда его не пригвождали, — кто он такой, мальчишка, — а на Западе вдруг подняли шум и вой.
Ну да, сидит. И в карцер попадает. И поделом. Не объявляй голодовки. Не мути лагерь. Не пиши вместе с таким же, как ты, подонком Семеном Глузманом, не посылай за границу всякие там якобы разоблачения, беззастенчиво назвав их «Инструкция для здоровых, попадающих в психбольницу». Наглость-то какая! Заткни пасть, а то и прибавить можем.
...Я с горечью пишу о том, что народ от покорности своей стал безразличен. Хуже. Он стал угодлив и исполнителен. И в первую очередь те, чья грудь в орденах и звездах, кто представляет нашу страну на международных съездах и конференциях.
Горе тому народу, у которого писатели, умеющие только воспевать и восхвалять, пишут в газету о своем собрате (хоть бы напились они потом от стыда у себя дома, но и этого нет), что он предатель и изменник. (А ведь знают, знают, что он первый во весь голос крикнул о том, о чем они и думать-то боятся).
Горе тому народу, маститые ученые которого, потеряв стыд и совесть, не пискнув даже, подписываются под письмом, где другой ученый (и знают же, знают, насколько он чище и выше их) называется человеком, не любящим Родину и презирающим народ...
Да кто же, в конце концов, народ? Вот эти самые писатели и ученые, композиторы и художники, знатные экскаваторщики и доярки, слыхом не слыхавшие, но подмахнувшие то, что им подсунуто парторгом? Если да, то горе такому народу...
Нет, рано еще причитать. Есть еще кого любить и уважать и гордиться кем. Есть те, кто во искупление пражского позора вышел на Красную площадь, и те, кто сидя в лагере, вступаются за своего товарища, объявляют массовую голодовку. Есть еще Владимир Буковский.
Я пишу сейчас о нем не потому, что он лучше других, — возможно, и надеюсь, что таких, как он, много. Я пишу о нем, не зная его, но зная его друзей. Друзей, любивших его еще на воле, сидевших с ним в одной тюрьме. Я знаю о нем от его матери.
Кружным путем, через весь почти земной шар, через остров Ямайку, дошло до меня письмо от нее, от Нины Ивановны, написанное в Москве.
Она пишет: «...Володю вытащить почти невозможно, а дело у него сейчас очень плохо. Не знаю, будет ли он жив в этой каторге, какой стала теперь Владимирская тюрьма. Особенно для него. Ведь он держит голодовку там уже, наверное, месяца четыре. Даже подумать страшно! И начал он ее совсем слабым и больным... Они хотят во что бы то ни стало поставить его на колени, а ведь он не встанет... Я не имею от него ни строчки уже почти восемь месяцев. И моих писем ему не передают. Заперли в эту яму и не дают НИЧЕГО — ни писем, ни книг, ни газет, ни журналов... Поэтому я всех друзей наших, всех, всех прошу — помогите ему выбраться живым! И поскорее! Сейчас надо ТРЕБОВАТЬ (именно ТРЕБОВАТЬ, а не просить!), надо навестить его в тюрьме, требовать, чтобы показали, во что его превратили!..».
Из другого письма, его друга, соседа по камере, я узнаю, что Володю перевели согласно постановлению Совета Министров СССР № 0225 от 1972 г. на пониженную норму питания — 5 руб. 20 коп. в месяц! За что? За то, что отказался выполнять бессмысленную работу — нарезать резьбу на металлические болты. Бессмысленная она потому, что делается вручную (норма — 60 болтов в смену), в то время как в двух шагах, в лагере особо строгого режима, та же резьба производится на станке (норма — 2000 болтов в смену). Но грузовик привозит ящик с болтами от соседей и туда же отвозит готовую продукцию. «Что может прибавить театр Ионеско к подобному торжеству абсурда?» — пишет его друг.
У Буковского хронический холецистит. Кормят таблетками. Когда речь заходит о диетпитании — отказ, не положено. Великое, знаменитое НЕ ПОЛОЖЕНО. Основа основ. Не положено думать, писать, читать. Положено радоваться, хвалить и благодарить партию.
Вся молодость Буковского прошла в лагерях, в психлечебницах и тюрьмах. И сидеть ему еще долго.
Не сломят — убьют! Предлагали компромиссы — молчи! — тогда, может, и подумаем о смягчении. Но он на компромиссы не идет. Тает изо дня в день...
Сильный должен быть великодушным. Это вызывает уважение. Моя страна опровергает это на каждом шагу. Бессмысленная жестокость,— вот ее лозунг. И лицемерие... В свое время все газеты были заполнены ахами и охами по поводу Анджелы Дэвис. Ах, бедняжка, издеваются, лишают того, другого. А она принимала журналистов...
В Испании амнистировали политзаключенных! Это в Испании, которая вчера еще была франкистской. Их там на всю страну 636 человек. А у нас? Ха-ха! У нас их нет. Вообще нет! Только уголовники. Прочел книгу — уголовное преступление. Написал статью, да еще за границу послал — в тюрьму, уголовник! Не хочешь болты нарезать — жри через день. А денег страна на тебя не жалеет! Пять двадцать в месяц! Которые, кстати, ты вернешь государству, когда и если тебя выпустят.
Был когда-то фильм «Если парни всего мира». Там простые ребята из разных стран, не зная даже друг друга, протягивали через границы руки и добивались многого.
Мы уже не парни, мы седые. Мы обязаны, мы должны протянуть руку Буковскому. А если надо, то и в кулак сожмем!!!
Не дадим убить Буковского!
В. Некрасов
4 августа 1976 г.
Владимир Буковский, Александр Ниссен, Михаил Геллер, Александр Галич,
Париж, февраль 1977, встреча Буковского.
Фотография Виктора Кондырева
Мила Кондырева, Татьяна Максимова, мать Буковского, Наталья Ниссен,
Владимир Буковский, Виктор Кондырев, Александр Ниссен,
Париж, февраль 1977, встреча Буковского
Фотография Виктора Кондырева
Владимир Максимов, Виктор Некрасов, Леонид Плющ и Владимир Буковский, Париж, 1977
Владимир Буковский, Лондон, апрель 1979.
Фотография Виктора Некрасова