Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

О памятниках

Радиовыступление

12 января 1976 г.

Беседа с Виктором Некрасовым о памятниках
на «Радио Свобода», 12 января 1976 г.

Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения




Думая о том, как отметить гибель людей, — я не знаю, как это назвать, отметить в памяти, мемориалами, архитектурно, — я вспоминаю два памятника.
Один в Сталинграде, на Мамаевом кургане (это, в общем-то, памятник не только погибшим людям, но и их победе). Памятник, мягко выражаясь, многословный, громоздкий, тяжелый, безвкусный, с обилием фигур и с Матерью-Родиной высотой в сто с чем-то метров. И там, среди этой роскоши и безвкусицы, есть некий мемориал – такой большой зал, опять-таки безвкусный, посреди его какая-то странная рука с факелом из земли вырастает, а на стенах имена, имена, имена — фамилии погибших в Сталинграде. Причем, вероятно, не все имена, ведь многие погибали, и никто не знал об их гибели. Но увидев эту круглую стену с именами (этот памятник, должен сказать, как раз на месте тех окопов, где я воевал, на вершине Мамаева кургана, и мне всегда казалось, что такой памятник должен быть каким-то другим), когда я вошёл внутрь этого мемориала, под чуть слышные звуки Грига, Шопена, всё как-то во мне перевернулось и я даже, так сказать, в слезах, с комом в горле, наклонился и поцеловал камень…
И другой памятник, тоже погибшим — это Бабий Яр в Киеве. Трагедия Бабьего Яра известна — почти сто тысяч было расстреляно в течение трех первых дней оккупации немцами Киева. Двадцать девятого сентября был дан первый залп, и дальше эти залпы не прекращались, пока не уничтожено было громадное количество безвинных людей, стариков, старух, детей … С сорок первого года прошло уже немалое время, тридцать с лишним лет, а на этом месте памятника нет, есть лишь камень. Серый гранитный камень, на котором высечена надпись на украинском языке, что на этом месте, как сказано газетным языком, «были расстреляны жертвы временной оккупации 1941—1943-го года, граждане города Киева» (ни слова не сказано, что, в основном, эти граждане были евреи). И вот стоит камень… Об истории появления этого камня я расскажу когда-нибудь в следующий раз, но вот он стоит — маленький, метра два на полтора, с этой надписью, и может быть в этом маленьком камне (к нему идет такая дорожка, направо-налево ёлочки, берёзки, нужно сказать, что всё это поддерживается в порядке), может быть именно в таком немногословии памятника, в этом невероятном, противоестественном лаконизме, может быть и есть самое главное – погибло сто тысяч, а потом тридцать лет никак не соберутся построить здесь памятник. Хотя много памятников после войны было поставлено разным героям и антигероям, скажем так. И вот к этому камню каждый год, 29 сентября (правда, только сейчас, последние годы, начиная с 1966 года) стекаются люди, те, у кого кто-то погиб здесь, в Бабьем Яру и те кто просто пришел в память этого события… Но сейчас уже всё это приняло официальную форму. Начинают с того, что ставят трибуну, собирают избранных людей, секретарь Шевченковского райкома выступает, рассказывает о достижениях района, выполнении плана, о строительстве и мимоходом вспоминается о том, что здесь произошло больше тридцати лет тому назад. Выступают потом отдельные рабочие, выступает какой-нибудь, как у нас говорят, человек еврейской национальности, который меньше всего говорит о Бабьем Яре, а больше о кровавых руках сионизма. Потом всё это кончается, начальство уходит и тут уже приходят те люди, которые хотят возложить венки к этому камню. Ну, само собой разумеется, вокруг этого места стоит милиция, и другие «товарищи в штатском», и какие-то милицейские майоры и полковники. Оцепление, не всех пропускают, пожилых, например. Хотя, когда я всегда с матерью приходил, нас обычно пропускали с нашими цветочками… А молодежь, особенно, если она несёт венок на котором какая-то непонятная надпись (потому что она написана на еврейском языке), эту молодежь обычно задерживают и спрашивают, а что здесь написано, на вашем венке. И начинается какая-то странная вещь, которая кончается тем, что этих молодых людей сажают в некий автомобиль, именуемый воронком, и увозят в неопределенном направлении…
… И эти же мысли у меня возникали этим летом, когда я болел и, выздоравливая, жил у своих друзей в парижском предместье Сюренн. Над этим предместьем возвышается холм, «Мон-Валерьян» называется. Он памятное место для всех французов, потому что здесь были расстреляны немцами участники французского Сопротивления. Сейчас там памятник. Я очень долго не мог добраться до него, потому что после болезни мне трудно было ходить и особенно трудно было подниматься в гору. И я каждый день делал такой тренаж, такие прогулки, постепенно всё выше и выше подымался и в один прекрасный день я поднялся на этот холм, где сооружена гранитная стена, а на ней крест, так называемый лотарингский крест. Этот крест, с двумя поперечинами, был символом деголлевского Сопротивления. Было пусто, лежало два-три венка. Я постоял, положил свой маленький букетик и опять подумал о том, о чем я говорил. Нужны ли памятники? Не знаю. Вероятно, нужны, необходимы. Кстати, когда кончилась в Сталинграде война, тихо у нас стало и я, как бывший архитектор, вспомнил свое прошлое и написал письмо в Академию архитектуры с таким вот предложением – давайте восстановим Мамаев курган, где погибло несметное количество людей, восстановим, пользуясь тем, что я жив, другие полковые инженеры, разведчики живы, и мы можем точно восстановить передовую. Передовую этого героического сражения, героизм которого был в том, что это были такие вот ничтожные окопы, ничтожная оборона, какие-то жалкие минные поля и спираль Бруно… И люди, солдаты. Вот они всё это защищали. И мы могли бы указать точно, в какой землянке какой командир был, и восстановить эту землянку в том виде, в каком она была, с коптящими гильзами, телефонными аппаратами, показать, где повесить или поставить в углу винтовку... А где-то, между этими окопами, поставить какой-то, сооруженный скульптором или архитектором, памятник. Вот, мне кажется, так надо вспоминать о людях… Я остановился на истории Бабьего Яра, потому что, может быть, в этой трагической истории, как в капле воды, видна трагедия, которую переживают сейчас евреи Советского Союза. Ведь это трагично, что люди, которые родились в России, на территории Советского Союза, на Украине, в Белоруссии, которые учились там, многие из которых проливали кровь, чтобы отстоять свою страну от гитлеровских полчищ, эти люди вынуждены сейчас покидать эту страну! Ко всем вам, здесь собравшимся, я обращаюсь с просьбой, я, русский из Советского Союза, — помните, что в этой большой, сильной и чудовищно лживой стране, именуемой Советским Союзом, до сих пор существует, в самой лицемерной, самой ханжеской, самой отвратительной форме антисемитизм. С этим надо бороться! К этому я вас всех призываю!
 
 
 

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter