Произведения Виктора Некрасова
О психологической травме советской молодежи,
воюющей в Афганистане
(Продолжение разговора,
начатого следователем Дроботовым)
Радиовыступление
12 мая 1986 г.
Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
говорит о психологической травме советской
молодежи, воюющей в Афганистане.
Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения
Не знаю, как это назвать — слава, известность, популярность, но имя некоего Анатолия (фамилия до сих пор неизвестна) создало вокруг него некую ауру, зону напряжения.
Рассказ о нем в письме следователя Дроботова «Эта встреча перетряхнула всю мою жизнь» («Комсомольская правда» 9 января 1986 года) вызвал поток читательских откликов. Подготовивший эту публикацию Руденко сообщает, что писем набралось уже около двух тысяч. Думаю, что немало. А опубликовано из этих двух тысяч не ахти сколько, всего девять. Насколько я могу понять, наиболее гневные, требующие радикальных мер, поддерживающие Анатолия или, наоборот, осуждающие его в рамки дозволенного для печати не влезают.
Напомню в двух словах с чего началось. Вернувшийся из Афганистана молодой солдат, Анатолий, пришел к следователю Дроботову и сообщил ему, что поскольку некий жулик и контра, избежал каким-то образом суда, ходит на свободе, они сами расправятся с ним. «Они» это ребята, вернувшиеся из Афганистана, тайно, по ночам тренирующиеся, чтобы не потерять навыки. «Они» считают, что своими действиями помогают советской власти.
Вокруг этого и разгорелся спор. Прав, виноват, что делать? Письма очень разные, каждый из авторов чем-то возмущается, каждый дает совет. Ольга Ган считает, например, что каждого ребенка с детства надо приучать делать добро. Георгий Берлуян возлагает надежду на журналистику. Андрей Горбунов верит в отряды коммунистического труда, заработанные средства которых перечисляются в фонд помощи Ниркарагуа. Безымянный водитель из Николаевской области мечтает, чтоб такой Анатолий попал к ним в гараж и навёл порядок среди алкашей. А ветеран Отечественной войны Николаев предлагает организовать общество воинов-интернационалистов.
«Рамки разговора, — пишет во вступлении Руденко, — раздвинуты до тех проблем, которые сегодня, после партийного съезда, волнуют каждого.»
Что же волнует? Прочитав письма таких разных по возрасту, положению, уму людей, я понял, что главное, что волнует — равнодушие. Анатолия — благополучие и ожирение тыла, а вот африканиста Берлуяна, который взывает к журналистам — безразличие молодежи к тому, что он рассказывает в своей лекции о ЮАР и Мозамбике из которого недавно вернулся. «Люди покрываются бронёй, — пишет он, — которую пробить очень трудно. Я бился почти час. Девочки вязали, ребята иногда оживлялись. И все-таки пробить не удалось. Был только один вопрос: «А есть ли там японская аппаратура?»
Трудно, конечно, судить, что и как рассказывал Берлуян о Мозамбике и ЮАР, но думаю, что выступи перед этими самыми ребятами Анатолий, девочки бросили бы свое вязание. Все мы когда-то любили острить по поводу наших газет — «Правда» без известий, «Известия» без правды». На самом деле оно и так, и не так. При Сталине на все происшествия наложено было табу — ни взрывов, ни землетрясений, ни авиационных катастроф. Вспоминается история с цунами, на острове Парамушир, в 1952 году. Службы предупреждения тогда не существовало и гигантская волна начисто смыла весь город Северо-Курильск со всем его населением. Первое сообщение об этой катастрофе появилось через шесть лет, в «Бюллетене Совета по сейсмологии», номер 4, изданном Академией наук. А в Советской энциклопедии (второе издание) даже слово «Цунами» не было. А о Северо-Курильске написано: «Рыбный порт, рыбокомбинат, средняя школа, дом культуры, клуб, библиотека». А города-то четыре года как уже не было на свете…
Обо всем этом я писал в своем очерке о Камчатке в «Новом мире» в 1965 году. Сталина давно уже не было, о чем-то стало возможным и вспоминать. Со дня напечатания этого очерка прошло еще двадцать лет, и кое о чем теперь стало возможным писать, о чем нельзя было ранее.
Но с какой целью всё это делается? И о чем думает Руденко и её главный редактор, когда дают в печать эти отобранные и просеянные письма?
Вспомнился мне рассказ Ильи Суслова, в прошлом сотрудника «Литгазеты», занимавшимся шестнадцатой полосой. Рассказ этот называется «Гайд-парк при социализме». И в нём два действующих лица — Александр Борисович Чаковский, главный редактор газеты и какой-то министр, посетивший редакцию.
— Зачем вы дали эту критическую статью? — спросил министр у редактора. — Не думайте, что после напечатания её что-то в этой области изменится.
Александр Борисович, на мой взгляд, весьма остроумно ответил:
— Вы были когда-нибудь в Гайд-парке, в Лондоне? Там может выступить любой человек и сказать, что ему заблагорассудится. Демократия. Нельзя только критиковать королеву. Ну, а мы? Советскую власть мы не критикуем, а только отдельные недостатки. А изменится что после статьи, нас абсолютно не интересует. Зато, видите, и у нас демократия. Пишем… Наш вариант Гайд-парка.
И еще один анекдот припомнился. Какое-то английское или американское судно терпит бедствие. Рядом проходит советский корабль. Ловит SOS — «Помогите!» Капитан собирает партбюро — «Что делать? Судно тонет капиталистическое, а мы социалистические, к тому же, оружие на Кубу везём… Помогать или не помогать?» Посудили, порядили и решили — на помощь идти, но не торопиться.
Вот такие мысли рождаются у меня, когда я читаю материалы в «Комсомольской правде». Вопрос-то с Анатолием серьезный, очень даже серьезный, и в неопубликованных письмах, возможно, он и ставится — «Зачем советскому молодому человеку воевать за неправое дело?», «Зачем становиться оккупантом?». Интернациональный долг и братская рука помощи давно уже стали посмешищем, а война идёт, и жертвы, с обеих сторон… Люди умные и циничные называют это «тренировочным полигоном». Не слишком ли дорога цена этого полигона? И растревоженные души и нерастраченные силы таких Анатолиев тоже входят в эту цену.