Произведения Виктора Некрасова

О задаче русского писателя заграницей

Радиовыступление

8 декабря 1975 г.

Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
говорит о задаче русского
писателя заграницей

Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения

Оказавшись здесь, я понял, что у нас, русских, оказавшихся в Париже, в эмиграции, как говорится, есть своя задача. Не только писать, но и говорить, общаться с людьми. Что-то им рассказывать, о чем-то сообщать. В начале этого года я был в Англии. Целый месяц. Выступал в университетах, перед студентами. Рассказывал о нашей литературе, наших писателях, о моих друзьях, о том, чем я сейчас занят. И когда я смотрел на эти, назовем так, пытливые глаза, которые были на тебя устремлены, на эти уши, которые слушали, мне казалось, я думаю, я не ошибаюсь, что я делаю какое-то дело. Когда потом, после Англии, а в Англии я объездил почти всю страну, выступал во многих университетах, я попал в Канаду, то уже с другой миссией — выступать в защиту Валентина Мороза, который находится сейчас в тюрьме, у нас.

И когда я видел перед собой аудиторию уже другую — и студентов, и не студентов, — которая прислушивалась к каждому моему слову, я говорил там по-украински, говорил о других украинцах, и русских, и евреях, которые сидят у нас дома в тюрьмах, психушках, я понял, как это нужно. Что мой голос доходит до этой аудитории, и доходит до другой аудитории. Мне кажется, что это одна из, может быть, основных задач, которая есть у нас, здесь, сейчас живущих.

Недавно здесь, в Париже, был митинг. Митинг, посвященный Леониду Плющу. Леонид Плющ — мой друг, близкий друг, сейчас находится в Днепропетровске, в психушке. Его жена, когда встречается с ним, это бывает раз в две недели, видит, как он гаснет и гаснет. И когда я увидал, в зале Мютюалитэ в Париже, в одном из самых больших залов, увидал этот зал, заполненный до самого верха, когда я увидал — я сидел в президиуме — эти четыре тысячи людей, причем это не правые, это не реакция, как у нас любят говорить, это скорее левые, разных направлений, но левые, когда я видел эту массу людей, которая слушала выступавших в защиту Плюща, я могу сказать — у меня наворачивались слезы. И когда меня представили, и должен был что-то сказать (по-французски я говорю не очень хорошо), я сказал только одну фразу, что все мы должны бороться за свободу Плюща, и когда зал разорвался от аплодисментов, я еле сдержался от слёз.

А митинг кончился «Интернационалом». Не симптоматично ли это, не важно ли это, не нужно ли это и нам, и Плющу, и всем тем, кому дорога свобода. Кому дорога свобода и Плюща, и Глузмана, и Буковского. А за моей спиной было три портрета, больших — Глузмана, Буковского и Плюща. Не нужна ли эта борьба? Да, нужна!