Произведения Виктора Некрасова
Разговор о Киеве
Статья
Газета «Радянське мистецтво», 14 июля 1945 г., № 15, с. 3
(Оригинал статьи в формате pdf 13,9 Мб)
Перевод с украинского Юрия Мерщия
Наш Киев красивый, замечательный город,
но его можно и нужно сделать ещё
красивее, ещё более упорядоченным.
Настала пора по-настоящему заняться
оформлением наших городов, улиц
площадей, парков, бульваров.
Н. С. Хрущёв
Как-то ещё на фронте, задолго до освобождения Киева, я встретил знакомого капитана. Капитан был ленинградцем, архитектором. Я до войны тоже был архитектором. Разговор зашел, конечно, об искусстве, архитектуре, про наши родные города — Киев и Ленинград. Я вспоминал и восхищался красотой Ленинграда — его перспективами, ансамблями, выдержанностью линий, завершенностью композиций.
— Да, — сказал я в конце, — все же далеко архитектуре Киева до Ленинграда, очень далеко!
— Вот не понимаю вас, киевлян, — заговорил капитан. — Вы все жалуетесь на архитектуру своего города, но Киев же — один из красивейших городов Союза.
— Очень красивый, — согласился я, — но как это ни странно, именно не благодаря архитектуре, а несмотря на неё.
— И что с этого? У каждого города своё лицо. И у Киева — своё, и у Ленинграда — своё. Очарование города — в его неповторимости. Нельзя прививать характер одного города — другому. Проспекты Ленинграда были бы неуместны в Киеве, так же, как и очаровательно-живописные средневековые переулки старого Вильно в Ленинграде. Всё хорошо на своем месте. Захаровское Адмиралтейство на днепровских склонах выглядело бы так же нелепо, как купола Киевской Софии в ансамблях Росси.
— Всё это верно, но факт всё же остается фактом: киевская рядовая архитектура чрезвычайно скудная.
Капитан улыбнулся.
— Киеву не повезло с архитектурой, это так. Да разве только дома определяют лицо города? Оно складывается веками. История народа, история самого города, его рельеф, природные условия — вот составные части того, что мы называем образом, характером или лицом города. Отсюда рождается и стиль города, — но не исторический ампир, ренессанс, барокко, а стиль застройки, планирования, силуэта, архитектурного ландшафта, стиль, который придаёт городу что-то неуловимое, то, что объединяет его индивидуальные черты, которые порождают очарование этого города.
И совсем не обязательно архитектура и должна определить это лицо. Всё это слишком тесно переплетается между собой: дома, сады, бульвары, перспективы улиц, памятники, фонтаны, фонари... Даже табличка возле остановки трамвая — это также лицо города...
Капитан помолчал немного, несколько раз затянулся папиросой и продолжал:
— А у Киева есть ярко выраженное лицо. Очень яркое. И я люблю его. На всю жизнь останутся в моей памяти зелёные массивы каштанов, цветущие липы, тенистые улицы-аллеи, стройные тополя, огромные вязы, закрывающие своим ветвями фасады домов.
И, подумав немного. он добавил:
— Вот закончится когда-то война, приеду я к вам в Киев, побродим тогда с вами его улицами и садами... Обязательно побродим...
На этом закончилась наша беседа. Меня куда-то вызвали, а когда я вернулся, капитана уже не было. Он уехал.
Дней десять назад я его встретил в Киеве, возле трамвайной остановки. Он приехал на несколько дней в командировку. Трамвая долго не было и он предложил мне:
— Вы очень торопитесь? Если нет — побродим по городу, продолжим наш разговор. Помните, тогда, — на Донце?
И мы пошли. Через несколько часов мы остановились на ступеньках стадиона «Динамо». Сели, зажгли папиросы. Перед нами в лучах предвечернего солнца лежал Киев, большой, живописный, привольно раскинувшись на своих холмах. Возвышались друг над другом дома, поднимаясь из темно-зелёного моря деревьев. И такие некрасивые вблизи, сейчас, издали, случайно повёрнутые, прилепленные друг к другу, в общей массе своей они создавали вполне завершённую, хоть и своеобразную, живописную композицию. И над всем этим каменным, застывшим смятением, как какая-то организующая сила, спокойно и строго возвышалась колокольня Софии.
— Красиво же! — сказал капитан. — Смотрите, как красиво! И это же всё случайно, само собой получилось. Холмы и зелень создали этот пейзаж, больше никто. Человек здесь не при чём. Он только построил дома, а остальное дополнила природа. Представляете себе, сколько интересного можно было бы создать, если бы город строился по плану, организованно? Даже дух захватывает. Нет, чудесно всё-таки, интересно работать в Киеве архитектором. Сколько перспектив, сколько точек! Это вам не Ленинград, ровный как стол.
И, снова, помолчав, заметил:
— А всё-таки как постарел за эти годы город. И знаете, мне кажется, что архитекторы, скульпторы, художники ещё не всё делают, чтобы омолодить, приукрасить Киев. Посмотрите — на каждом шагу свалены решётки, разбитые вазы, поломанные деревья, каждая ваза с цветами — все это архитектурные детали города. В общем они и создают лицо города, особенно такого, как Киев, как дерево играет чуть ли не ведущую роль в его внешнем оформлении.
А улицы! Какие они отсюда красивые! А поблизости? — Я уже не помню, по каким улицам мы с вами ходили — Толстого, Горького, Владимирской. Со своей богатой растительностью, широкие, наполненные воздухом, они могли бы быть украшением города, если бы только запылённые пустые участки между домами и тротуарами превратить в газоны, посадить кусты, цветы. И это совсем просто и не дорого. Каждый такой кусочек земли ценить надо. Совсем недавно Хрущёв об этом сказал: «В Киеве много гор, много склонов, много парков, бульваров и в то же время много мест ещё не упорядочены, не засажены зеленью... Надо использовать все места и, где только возможно, посадить фруктовые и декоративные деревья, цветы. Город любит порядок: надо сделать так, чтобы городскому населению было где отдохнуть, где развлечься».
Мы проходили с вами Софийскую площадь. Это одна из самых интересных площадей города, но большая её часть — от трамвайных путей до домов — совсем не организована, не использована. Мощёный камень пророс травой — ни автомобили, ни даже пешеходы им не пользуются. Почему же не превратить этот скучный камень в зелёный угол? Вряд ли площадь станет от этого хуже.
— Киеву с площадями так же не повезло, как и с архитектурой, — согласился я. Их много, но они не имеют архитектурной ценности. Да и используются они не по назначению. На Сенной — базар, на Галицкой — базар...
— В Москве все базары с улиц и площадей перевели — и Сухаревку, и Арбатский, и Смоленский.
— Да, площадь — центр нескольких улиц — место наибольшей архитектурной насыщенности. Со временем их, пожалуй, перепланируют. До войны уже такие проекты были.
— Со временем... А почему бы уже сейчас не убрать эти ларьки и киоски дальше от центра, не распланировать там скверов, не украсить их скульптурами?.. К слову, о скульптуре. Мастера держат ее за семью замками, в мастерских, музеях. А как хорошо выглядит она на площади! И сама от этого выигрывает, и площадь украшает, организует её. Монументальная скульптура не любит комнаты. Ей нужны пространство, воздух, архитектура, которую она могла бы дополнить. Ничто так не организует, не даёт композиционной завершенности площади, как скульптура. Я не говорю уже о том, что на площади её будут воспринимать десятки тысяч людей, а не отдельные посетители музеев. И не обязательно сразу же брать гранит и бронзу. Можно пока с гипсом примириться.
Вот справа от оперного театра небольшая прямоугольная площадь. — Какие-то лестницы с фонарями, несколько деревьев — и все. Пусто. А поставить туда скульптуру — сразу же оживет площадь, окрепнет, возродится. Вспомните флорентийскую площадь Сеньории с микельанджелевским Давидом, мраморным Нептуном Аманати, памятником Козимо Медичи и другими скульптурами, размещенными в лоджии и просто на площади. Разве плохо? Или наш ленинградский Летний сад. Петергоф? Ведь ваши сады намного лучше ленинградских, а кроме стандартных фонтанов — у них ничего нет. Слово чести, обидно становится за скульптуру.
Даже такой откровенный враг украшений, как вождь конструктивистов Ле-Корбюзье сказал: «Во всяком архитектурном ансамбле есть места, представляющие собой как будто ключ к пропорциям окружающих архитектурных произведений. Это места высокой интенсивности, места, где соединены все условия для произнесения речи — пластичного, конечно, характера речи».
А сколько таких мест в Киеве и рассказать нам как бы есть о чём. Как вы думаете?
Некоторое время мы молчали. Солнце зашло за крыши домов, на миг задержавшись на белоснежной колокольни Софии.
— Вам нравится София? — спросил капитан.
— Это архитектурное украшение нашего города.
— Когда-то она была значительно красивее, чем сейчас. Я говорю о колокольне.
— Когда? — не понял я. — В XVIII веке?
— Нет, даже значительно позднее. Лет сорок назад, — заметил капитан, поднимаясь. — Вот вы — киевлянин, а, видимо, не знаете, что эта колокольня когда-то была совсем не белая. Посмотрите альбомы Лукомского. Как кружево. Белый орнамент на бледно-зелёном, фисташковом фоне... Прекрасно! Ведь ценность колокольни, громоздкой и тяжелой, именно в этих сказочно-фантастических скульптурных украшениях. По словам того же Лукомского, — а это же один из крупнейших знатоков старорусской и украинской архитектуры — ничего подобного этой орнаментике в России нет, за исключением Георгиевского собора XIII века в г. Юрьеве. А сейчас всё это замазано сплошной белой краской.
Жаль!
И он протянул мне руку.
— Вам, кажется, налево? Мне направо. Может через несколько лет снова встретимся — и орнамент тогда уже будет на зелёном фоне, и решётки установлены, и цветы в вазах, и газоны на всех улицах. А в садах — много скульптур. Ведь у вас достаточно талантливых архитекторов, скульпторов, художников! Киевляне ж так любят свой город! Чудеса можно творить. Вот тогда снова побродим и поговорим.
Виктор Некрасов «Размышления о Крещатике»
Феля Май «Непростительная оплошность» (Ностальгический монолог старой киевлянки)