Произведения Виктора Некрасова
Александр Галич
Галич Александр Аркадьевич (настоящая фамилия Гинзбург; 19 октября 1918, Екатеринослав — 15 декабря 1977, Париж) — поэт, сценарист, драматург, автор и исполнитель собственных песен. Член Народно-Трудового Союза российских солидаристов (НТС). Галич — литературный псевдоним, составленный из букв собственных фамилии, имени и отчества.
В ранний период своего творчества Галич написал несколько пьес для театра — «Улица мальчиков» (1946), «Вас вызывает Таймыр» (в соавторстве с К. Ф. Исаевым) (1948, снят фильм в 1970), «Пути, которые мы выбираем» (или «Под счастливой звездой», 1954), «Походный марш» (или «За час до рассвета», 1957), «Пароход зовут „Орлёнок“» (1958), «Много ли человеку надо», а также сценарии фильмов «Верные друзья» (1954) (совместно с К. Ф. Исаевым), «На семи ветрах» (1962), «Дайте жалобную книгу» (1964), «Государственный преступник» (1964), «Третья молодость» (1965), «Бегущая по волнам» (1967).
С конца 1950-х гг. Галич начинает сочинять песни, исполняя их под собственный аккомпанемент на семиструнной гитаре. Отталкиваясь в какой-то мере от романсовой традиции и искусства А. Н. Вертинского, Галич стал одним из самых ярких представителей жанра русской авторской песни (наряду с В. C. Высоцким и Б. Ш. Окуджавой), который вскоре развили барды и который с появлением магнитофонов приобрёл огромную популярность. В этом жанре Галич сформировал своё направление.
С 1968 году за участие в Первом Всесоюзном фестивале авторской песни, проходившем в Новосибирске и посвященном 10-летию Академгородка и 5-летию клуба "Под интегралом", прекращены публикации в официальной прессе.
В 1969 году в зарубежном издательстве «Посев» вышла книга его песен. Именно это послужило причиной его исключения из Союза писателей (1971) и Союза кинематографистов и Литфонда (1972). Запрещена пьеса «Матросская тишина» (1957), открыта травля в печати.
Член-корреспондент диссидентского Комитета прав человека в СССР (1970—1973). Участник петиционных компаний.
В 1972 году, после третьего инфаркта, Галич получил вторую группу инвалидности и пенсию в 54 рубля в месяц.
В 1974 году Галич был вынужден эмигрировать.
22 октября 1974 года постановлением Главлита по согласованию с ЦК КПСС все его ранее изданные произведения были запрещены в СССР.
Первым его пристанищем за рубежом стала Норвегия. В это время был лишён советского гражданства. Затем он переехал в Мюнхен, где некоторое время работал на американском радио «Свобода», стал членом НТС. Потом Галич поселился в Париже, где погиб 15 декабря 1977 года от удара электрическим током при подключении антенны к телевизору.
Александр Галич похоронен недалеко от Парижа на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Год рождения на плите указан ошибочный — 1919.
12 мая 1988 года по ходатайству дочери поэта, Александры Архангельской, Александра Галича восстановили в Союзе кинематографистов, 15 мая 1988 года — в Союзе писателей. Летом 1993 года Александру Галичу было возвращено российское гражданство.
Александр Галич на «Радио Свобода» рассказывает
о посещении Виктора Некрасова в госпитале в июне 1975 г.
Виктор и Галина Некрасова.
Виктор Платонович чудом выжил.
Париж, 1975
Александр Аркадьевич Галич, Париж, 1976.
Фотография Виктора Кондырева
Александр Галич, Виктор Некрасов, Вадик Кондырев, Париж, 1976.
Фотография Виктора Кондырева
Произведения Виктора Некрасова
Саша Галич
«Русская мысль», 15 декабря 1977 г.
С Сашей мы были знакомы лет сорок, а может быть, и больше. Оба мы были тогда молоды, мечтали о театре, не сомневались, что будем со сцены жечь сердца. Уже тогда Саша подружился с гитарой, мило пел песенки, но глядя на него, такого красивого и томного, и немного завидуя (его приняли в студию Станиславского, меня нет), думал ли тогда, мог ли себе представить, что «жечь сердца» будет он не со сцены МХАТа, а совсем иначе...
Песни его поет вся страна. И петь будет еще очень и очень долго. Поют, слушают его дома, в кругу друзей, в экспедициях, геологических партиях, на шахтах, в лагерях, в тюрьме... Поют, потому что в песнях этих говорится, поется о том, чего нет в осточертевших газетах, то, о чем люди думают, говорят между собой, друг с другом, когда плохо или когда хорошо. Поют потому, что они написаны тем языком, который называется человеческим, и написаны не только рукой, но и сердцем.
Сейчас, когда трудно еще свыкнуться с мыслью, что Саши нет, но голос его слышишь, пытаешься как-то разобраться в том, что произошло. А произошло то, что ушел от нас очень талантливый и очень нужный человек, которого всем нам — а нас много миллионов — будет очень и очень не хватать...
Статья «Саша Галич» была перепечатана
в первом номере литературного журнала «Эхо» (Париж), 1978 г.
 |
 |
| Обложка первого номера журнала «Эхо» |
Титульный лист |
Произведения Виктора Некрасова
Александр Галич
«Русская мысль», 8 декабря 1986 г.
Эта же статья была использована Виктором Некрасовым в радиопередаче под названием «Памяти Александра Галича (9-летие со дня смерти)»
Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
в передаче «Поверх барьеров» читает
статью «Памяти Александра Галича
(9-летие со дня смерти)»,
25 декабря 1986 г.
Есть на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа черная лабрадорная плита, а над ней крест. Когда- то она была на самом краю кладбища, сейчас обросла другими могилами — сразу и не найдешь.
Под плитой этой покоится наш Александр Галич, по которому мы скучаем и грустим до сих пор. А сейчас под той же плитой прах и его жены Ангелины Галич, умершей совсем недавно. Смерть их опять соединила.
Надгробие могилы Александра Галича на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, 1978.
Фотография Виктора Некрасова
Трагическая смерть застигла Александра Аркадьевича, а для нас Сашу Галича, 15 декабря 1977 года. С тех пор прошло девять лет. И было бы ему только 58 лет — жить бы ему и жить, петь бы и петь...
Знал я Сашу Бог знает сколько лет — двадцатилетним юношей, красивым, обаятельным, уже тогда перебиравшим струны гитары. «В Бразилию, Бразилию, далекую Бразилию...» Туда он так и не добрался, а умер в Париже, который полюбил, но... скучал по Москве, не мог без Москвы, не мог без России.
 |
 |
Дружеский шарж Виктора Некрасова на Александра Галича,
с автографом Галича, карандаш, Москва, 1973 |
Дружеский шарж Виктора Некрасова
на Александра Галича, Париж, 1978 |
Он был актером, был драматургом, даже преуспевающим, и стал вдруг бардом. Тут слово «преуспевающий» не годится. Знаменитым, что ли? И это не то слово... Его пела вся страна. От Курил до Бреста, от дрейфующей на Северном полюсе станции до злосчастной границы Афганистана, если не в самом Афганистане.
Слава наших писателей, будь то сам Шукшин, не идет ни в какое сравнение со славой Высоцкого, Окуджавы, Галича. Их знает вся страна. Если не их самих, то их песни. Нет той шахты, рыболовного траулера, геологической партии, где не выпивают под их пластинки, под их кассеты. Вот это слава! Ей может позавидовать любой Жак Брель или Элвис Пресли...
В предисловии к небольшой книжке Галича «Когда я вернусь», где собраны все его песни, стихи — увы, до русского, советского читателя добраться ей почти невозможно — В. Буковский пишет: «Предшественникам наших бардов на заре человечества было легче — никто не сажал в тюрьму менестрелей, не тащили в сумасшедший дом Гомера, не обвиняли его в слепоте и односторонности. Для нас же Галич никак не меньше Гомера. Каждая его песня — это Одиссея, путешествие по лабиринтам души советского человека».
Владимир Буковский, А. А. Ниссен, Михаил Геллер, Александр Галич, Париж, февраль 1977 г.
Фотография Виктор Кондырева
А я от своего имени скажу, может быть, и ересь — мне он ближе Гомера. Он свой, он рядом, он в самом тебе.
Мне вспоминается сейчас одна встреча в Париже. Было это года четыре, может, пять тому назад. Сидели в кафе на Монпарнасе трое русских. Двое только что приехавших из Москвы и возвращавшихся туда же, третий я. И выяснилось, что оба они в незапамятные времена, почти сразу же после XX съезда, в дни зарождения театра «Современник», присутствовали на одном и том же событии — на генеральной репетиции пьесы Галича «Матросская тишина». Один был на сцене, другой в зрительном зале. И как они об этом вспоминали... С какой горечью. Ведь пьеса эта, с которой театр собирался начать свою жизнь, могла стать событием. И не стала. Запретили. Зарезали...
В своей книжке, которая так и называется — «Генеральная репетиция», Саша Галич вспоминает о тех, казавшихся тогда такими светлыми, днях: «Так начался, — пишет он, — год нашей дружной, веселой, увлекательной работы, которая в это зимнее утро, утро генеральной репетиции, закончилась таким неожиданным финалом».
— Мы, — сказала Галичу инструктор ЦК Соколова после просмотра пьесы, — мы вашу пьесу рекомендовать к постановке не можем. Мы ее не запрещаем, у нас даже и права такого нет — запретить! — но мы ее не рекомендуем. Рекомендовать ее — это было бы с нашей стороны грубой ошибкой, политической близорукостью.
Оказывается, не тот герой был избран Галичем. Не тот, потому что он был Додиком, евреем... Пьеса была о молодежи, о тех, кто воевал, кто выиграл войну... Не евреи же ее выиграли... А у вас, тов. Галич, вроде бы и они... Нельзя искажать правду!
На этом драматургическая карьера Галича закончилась. Как бы она сложилась и развивалась, увидь пьеса сцену — неизвестно. Может, лучше, может, и хуже... Но мы ее так и не увидели. И все же дорогу к нашим сердцам никаким Соколовым и ее вдохновителям так и не удалось закрыть. Саша взял в руки гитару. И мы не жалеем...
О, эти вечера в московских квартирах, затаившееся дыхание, слезы на глазах... А потом Париж. В больших залах и опять же на квартирах. И опять же слезы...
Что и говорить, эмиграция нелегко далась Галичу. Ему нужна была своя аудитория, московская, ленинградская, новосибирская, которой понятно каждое слово, каждые «коньячку полкило», «Топтуны и холуи все по струночке»... Я был на первом его концерте в Париже. Народу было битком, успех, аплодисменты, но кое-кто из старых эмигрантов наклонялся и спрашивал: «А что такое "кум" или "опер"?» Нет, ему нужна была своя аудитория, свой зритель, свой слушатель. А это все осталось по ту сторону.
Александр Галич, Виктор Некрасов, Владимир Максимов, Париж, 1975.
Фотография из газеты «Фигаро»
Увы, это удел всех нас, и пишущих, и поющих, и читающих. Нас разделяет Берлинская стена...
И все же книги остаются. И пластинки, записи тоже. Сашин голос до сих пор с нами. И его сердце, душа...
Лев Копелев вспоминает: «Корней Иванович Чуковский целый вечер слушал Галича, просил еще и еще, а потом, вопреки правилам строгого трезвенника, сам поднес певцу коньячку, а в заключение подарил свою книгу, надписав: «Ты, Моцарт, — Бог, и сам того не знаешь!»
Александр Аркадьевич Галич, Париж, 1976.
Фотография Виктора Кондырева
Ангелина Николаевна Галич-Шекрот, Париж, 1976
Фотография Виктора Кондырева
Катя Эткинд, Александр Галич, Виктор Некрасов, Париж, 1976.
Фотография Виктора Кондырева
Катя Эткинд и Александр Галич, у Виктора Некрасова, 1976.
Фотография Виктора Кондырева
Александр и Ангелина Галичи, Виктор Кондырев, Виктор Некрасов, Париж, 1976.
Фотография Милы Кондыревой
Александр и Ангелина Галич, Виктор Некрасов, Париж, 1976
Беседа Александра Галича, Виктора Некрасова
и Марии Розановой (Синявской)
о встречах друг с другом.
23 января 1976 г.
Витя, Галич умер!
Фрагмент из книги Виктора Кондырева «Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев — Париж. 1972—87 гг.». — М. : Астрель, АСТ, 2011, с. 188—193.
В обеденный перерыв позвонил мне в лабораторию в Фонтенбло Некрасов:
– Витя, Галич умер! Час назад!
— Как! —обомлел я и ужаснулся.
Александр Галич, почитаемый всеми нами бард, умер странной смертью – его убило током. Вернулся с работы, с радиостанции «Свобода», специально пораньше, чтобы заняться великолепной стереоустановкой, только что купленной. Последней модели «Грюндинг». Нюша, как называли друзья его жену Ангелину Галич, пошла выводить собачку, а вернувшись, увидела лежащего на полу мертвого Сашу. Экспертиза установила, что антенна установки странным образом оказалась под напряжением, он прикоснулся к ней и больное его сердце не выдержало удара тока. Так полиция и объявила.
Абсолютно было непонятно, каким образом можно включить в сетевую розетку радиоантенну! Многие считали, что это всё было подстроено... Разве что Нюша решила сама включить аппарат, перепутала контакты и оставила его под током. Другого мало-мальски серьёзного объяснения мы с ВП не видели.
Он принёс домой золотой крестик. Полицейские, унося тело, сняли его с покойного и передали Некрасову. Мы поколебались, может, оставить себе на память, но Вика помолчав, твердо решил – надо вернуть. Отдал его Нюше после похорон...
Саша Галич умер! Александр Аркадьевич умер!
Для третьей эмиграции это была первая смерть. И сразу такая утрата — Галич!
Его пели все, сказал над гробом Некрасов, то есть многие миллионы людей, можно назвать это славой, но это больше чем слава, — это любовь...
И скромно, чтоб не тревожить соседей, зазвонили колокола собора святого Александра Невского на улице Дарю. Отпевание было по всем правилам, хор сладкозвучен, в ладанном тумане мерцали капельками свечные огоньки, красиво и печально...
Громко рыдал, стоя на коленях, какой-то молодой человек, наша семья отошла к стене, мы с Викой кланялись, когда другие крестились...
По нашим эмигрантским понятиям, народа в церкви была несметная уйма. И когда все вышли, церковный двор заполнился толпой.
Гроб поставили на паперти, над ним произносили речи. Как потом будут их произносить на этом же месте над гробом и Некрасова, и Максимова, и Булата Окуджавы...
Похороны Александра Галича.
Владимир Максимов, Виктор Некрасов,
паперть церкви Св. Александра Невского, Париж, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
Вадим Делоне, Татьяна Зеленина, Мила Кондырева, Ирина Зайончек, Виктор Некрасов, Наташа Тенце...,
паперть церкви Св. Александра Невского, Париж, 12.1977
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
Наталья Ниссен, Ангелина Галич, Вадик Кондырев, Галина Некрасова, Мария Розанова,
паперть церкви Св. Александра Невского, Париж, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
В центре — Андрей Синявский, паперть церкви Св. Александра Невского, Париж, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
Владимир Максимов и Виктор Некрасов у гроба,
паперть церкви Св. Александра Невского, Париж, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Алексанндра Галича.
Надгробное слово Виктора Некрасова,
слева — Владимир Максимов, справа — Наталья Ниссен, Париж, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
Ангелина Галич, на паперти церкви Св. Александра Невского, Париж, 12.1977
Фотография Виктора Кондырева
Я поражался, как достойно вела себя Нюша. Очень красивая и торжественная, она стояла, сжав руки в перчатках, и смотрела как бы вдаль. Никаких публичных рыданий, никто не поддерживал под руки обессилевшую от горя вдову...
На кладбище Нюша прислонилась лбом к гробу, положила цветы и посторонилась; все пошли гуськом, бросая в могилу цветы и крестясь. Некрасов тоже вдруг перекрестился, и я за ним...
Похороны Александра Галича.
Ангелина Галич, Владимир Максимов, Наталья Ниссен.
Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
Ангелина Галич, Владимир Максимов, Наталья Ниссен.
Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Похороны Александра Галича.
Ангелина Галич у гроба поэта.
Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, 12.1977.
Фотография Виктора Кондырева
Вадим Делоне, Игорь Кривошеин, Виктор Некрасов.
Вечер памяти Александра Галича, Париж, 1980
Пригласительный билет на вечер памяти Александра Галича, Париж, 12.1982
А. Столыпин и В. Некрасов на вечере памяти Галича, Париж, 12.1982
Виктор Платонович скажет потом, что почувствовал что-то несуразное в том, что Галича похоронили не в Москве, а здесь, на этом притихшем кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Но тогда он только начинал привыкать к этому волнующему и волшебному для русской души месту.
По подписке «Русская мысль» собрала довольно много денег на надгробие, щедро дал Владимир Максимов от «Континента», Вика послал крупный чек, я — поменьше, да и мало кто, по-моему, отказал...
Плита и крест из черного гранита, такие же вазоны, золотом написанная цитата из библии — надгробие вышло на славу, всегда приятно показывать его приезжим.
Вячеслав Кондратьев и Виктор Некрасов у могилы Александра Галича.
Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, 05.1983.
Фотография Виктора Кондырева
Впервые Саша Галич припожаловал в Париж зимой 1975 года из Норвегии.
Зашел к Некрасову, подарил свою первую пластинку. Некрасов обрадовался встрече, порывисто потянул побродить с ним по Парижу, поделиться восторгами, показать пляс Пигаль с девочками, выпить по-человечески. Какие там прогулки, отнекивался толстеющий Саша, он из машины теперь не вылазит, обленился совсем. И они взяли такси, двинули через весь Париж в восславленное поэтами и прозаиками кафе «Куполь» на бульваре Монпарнас. Именно на заднем сиденье этого такси, поглядывая по сторонам, Галич с громким вздохом выдал, чуть переиначив, знаменитую фразу: «Да, Париж таки стоит, блядь, мессы! »
Вика закатился в счастливом смехе...
Радость была недолгой — в «Куполе» прославленный наш бард, слывший дотоле тончайшим ценителем хмельного застолья, огорошил печальной вестью о своем разрыве с питием. Некрасов безутешно поник: какое невезение! Лишь вторая кружка пива принесла душевное облегчение, беседа наладилась, заказали для гостя улиток и устриц, и Вика забыл о досадном изъяне друга.
Галич мечтал переехать в Париж, Норвегия была ему не по сердцу. Да и Нюша там скучает, донимает его беспрестанно. Сообщил по секрету, что устраивается на радио «Свобода», в парижское отделение. Вот тогда заживём, обрадовался Некрасов. Все слетаются в Париж, гляди, скоро прохода не будет от бывших советских...
Галич охотно позировал, и я пользовался этой слабостью, щёлкал в каждый их приход к Некрасовым, на улицу Лабрюйер.
У нас он почти не пел, но дважды читал стихи. За чайным столом, чуть отодвинувшись. Читал тихим голосом, с театральным выражением, потупившись.
Случалось, что за чаем Нюша Галич без видимой причины страшно возбуждалась и без умолку начинала говорить, беспардонно захватив внимание участников застолья.
— Хватит тарахтеть, Нюша! Дай нам поговорить! — добродушно раздражался Вика.
Прервав разговор с Некрасовым, Саша Галич строго замолкал и смотрел на жену, подняв брови и сложив губы куриной гузкой. Этот устрашающий демарш главы семьи не производил ожидаемого впечатления, Нюша только поднимала ладошку и кивала, дескать, да слышу я, что вы ко мне пристали.
Галич шел на крайние меры – клал руку на её плечо и внушительно говорил:
– Просят помолчать!
Нюша приостанавливалась, абсолютно не обижаясь. Выждав несколько секунд, она начинала говорить снова, правда вполголоса. Мужчины делали вид, что это уже им не мешает...
В Париже она не пила при жизни Галича, побаивалась, надо полагать. После его смерти убеждала Некрасова, что твердо решила продолжать не пить. Длилось это, я думаю, недельку-другую. А потом начала прикладываться. Как-то она пришла к нашим подвыпивши и первым делом заверила всех, что дала зарок и капли в рот больше не возьмет.
К этому времени она нашла вкус в розовом вине, не отказывая себе в удовольствии начинать день с рюмки-другой этого нектара. Не ленилась спускаться для этого в кафе, первое время прекрасно одетая, в кольцах и браслетах. Со своей любимицей болонкой под мышкой. Держала, в общем, класс...
Некрасов её жалел.
Наверняка тосковала и вспоминала Сашу, чувствовала жалость к себе. Ездила с нами и Некрасовым на могилку, на Сент-Женевьев-де-Буа. Звонила пару раз поздним вечером, пугала Некрасова и нас. Однажды мы ей даже поверили.
Часов в девять вечера раздался звонок.
– Я ухожу из жизни! Прощайте!
— Нюша, подождите, что вы! Мы сейчас с Милой приедем! — заметался я.
С нами ударился в панику и Вика. Поспешаем к ней, доехали довольно быстро, пробок не было. Дверь приоткрыта.
— Я, к несчастью, передумала! — голос Нюши из её спальни.
Тявкает испуганная болонка. Некрасов матерится. Мы с трудом приходим в себя.
Ангелина Галич умерла лет через десять, но мы с ней, кажется, больше уже не встречались...
«Радио Свобода».
Прощальная передача «Парижские встречи» —
«Памяти ушедших друзей —
Александра Галича и Виктора Некрасова».
23 апреля 1992 г.