Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

"Сердцем верю..." (Елена Боннэр)

Очерк

«Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 22 июня 1986 г., № 27130

 
(увеличить)
 
 

Елена Боннэр, Андрей Сахаров, Москва, март 1974
Фотография Виктора Некрасова



Елена Георгиевна Боннэр — жена академика Сахарова... Недавно она пролетала через Париж. В буквальном смысле пролетала по пути из Америки в Советский Союз. Как она умудрилась за два или три дня этого пролета повидать и Миттерана, и Ширака, и Поэра, и Шабан-Дельмаса — руководителей страны, да еще повстречаться с учеными в Клеж-ле-Франс — ума не приложу. Поговорить мне с ней удалось только в машине, по дороге на один из приемов и на обратном пути в отель.

Знакомы мы с ней давно. Познакомились, как это ни странно, у меня дома. Было это в 1972 или в 73 году. Приехали они тогда — она и Андрей Дмитриевич — на один день в Киев, как всегда, кому-то в чем-то помогать. Как говорила она мне потом, это было к тому же еще и свадебное путешествие. Уже тогда произвела она на меня впечатление человека умного, решительного и бесстрашного.

Визит к нам был для меня, конечно же, событием из ряда вон выходящим. Сам Сахаров изумил своей необычайной естественностью и полным отсутствием величия. Несколько ошарашил, правда, тем, что не выпил ни грамма (это в моем-то доме...), а с великим трудом добытую селедку Елена Георгиевна велела подогреть — Андрей Дмитриевич не любит ничего холодного, кстати, и дверь на балкон прикройте...

Вечером мы их провожали на вокзал — я и Славик Глузман, тогда еще мальчик-студент, позднее известный борец за права человека, отсидевший свое в лагере и ссылке.

В последующие годы, вплоть до своего отъезда, я довольно часто бывал у них дома. Потом я уехал. Сахарова я больше не видел, а с Еленой Георгиевной встретился в Осло, где ей вручали Нобелевскую премию Андрея Дмитриевича.
 


Виктор Некрасов и Елена Боннэр, Париж, перед вылетом в Осло, 1975.
Фотография Агенства Франс-Пресс




Перед вылетом в Осло с Еленой Боннэр. Слева Владимир Максимов и Виктор Некрасов, Париж, 1975.
Фотография Агенства Франс-Пресс



Я навсегда запомнил ее на трибуне актового зала университета в Осло. Она была прекрасна, другого слова не нахожу. Конечно, волновалась — в первом ряду ко всему сидели еще и король с королевой, — но внешне не подавала и виду. Красивая, седеющая, она с большим достоинством, не торопясь, не сбиваясь, очень спокойно произнесла речь и сошла с трибуны. К ней подошел и приветствовал ее Улаф Пятый — очень немолодой, крупный, по-королевски величественный и в то же время я уловил в нем какую-то застенчивость, когда он говорил о том, что надеется в будущем встретиться с нею и ее мужем в менее официальной обстановке. Она, слегка наклонив голову, внимательно слушала его, и в ней было тоже что-то царственное. Такой она и запомнилась мне навсегда: несколько смущенный король при всех регалиях и она, спокойная, достойная, как будто для нее, раненой-перераненой фронтовички, встречи с венценосцами более или менее привычны.

Потом мы несколько раз встречались в Париже, она даже как-то посетила меня, когда я после операции был прикован к дому.

И вот сейчас мимолетно опять встретились.

Я был на приеме, устроенном в ее честь в Париже. Происходило это на квартире известного писателя Марека Хальтера, президента Сахаровского института во Франции. Присутствовала, как принято здесь говорить, парижская интеллектуальная элита — Ив Монтан, Франсуаза Саган, еще один известный писатель — Соллерс, главный редактор газеты «Монд» Фонтэн, из русских — Владимир Максимов, Юрий Любимов...

Елена Георгиевна пришла сразу после приема у Миттерана. Как истинная женщина, успела все же переменить платье и, несмотря на усталость — в этот день у нее было четыре или пять визитов, один другого важнее, — села в кресло, и я опять был поражен, как она держалась... С достоинством, изяществом и подкупающей непосредственностью. Я вспомнил Одри Хепберн в «Римских каникулах». Принцессе жмут туфли и она во время пресс-конференции незаметно сбрасывает их. То же сделала и Елена Георгиевна, только не незаметно, а на виду у всех, мило извинившись. И все приняли это как само собой разумеющееся, это было очень по-французски.

Она стала говорить. Нет, не поносила советскую власть, просто рассказывала о Сахарове, какой он человек, как существуют для него только два понятия — добро и зло, — и как именно во имя первого он готов на любые жертвы и подвиги, которые он вовсе не считает подвигами. Рассказывала, как ему трудно сейчас одному и как важно было бы и ему, и всему человечеству вызволить его сейчас из Горького, именно сейчас, после Чернобыля, воспользоваться его знаниями.

О Чернобыле много говорили в тот вечер. И она, и французы. Очень внимательно и заинтересованно слушали, не перебивали, спрашивали потом, как и чем они могут помочь Сахарову и всем тем, кто до сих пор сидит в тюрьмах, лагерях, психушках Союза. Это была не обычная вежливость, а искреннее желание помочь.

Очень мне понравился Ив Монтан. В прошлом коммунист, ныне активный борец со всеми проявлениями тоталитаризма на земле, прославленный актер, он трогательно расцеловал на прощание Елену Георгиевну, и ей, я видел, было очень приятно.

Потом, в машине, когда мы возвращались в отель, она, как всегда не без легкого юмора, говорила о том, как страшно ей возвращаться, но не возвращаться она не имеет права, не хочет — она должна быть рядом с Андреем Дмитриевичем. И тут же она заговорила о своей матери, Руфи Григорьевне, которая сейчас живет у внуков в Бостоне и тоже хочет вернуться, а ей не больше не меньше — 87 лет.

Елене Георгиевне с трудом удалось отговорить ее ехать вместе с ней, но в последнюю минуту Руфь Григорьевна все же послала свой паспорт в советское консульство для продления.

Я хорошо знаю Руфь Григорьевну — маленькую, хрупкую, нет, не старушку, а полную жизни и юмора пожилую женщину — ее можно слушать и слушать, она столько и стольких на своем веку перевидала — даже самому Иосипу Броз Тито штопала носки, когда тот, задолго до того, как стал вождем, жил у нее в гостинице «Люкс» в Москве.

Вот такая она, Руфь Григорьевна, несгибаемая и бесстрашная, как и ее дочь.
 


Руфь Григорьевна Боннэр и Виктор Платонович Некрасов, Ванв, 1980.
Фотография Виктора Кондырева




Галина Викторовна и Виктор Платонович Некрасовы, Руфь Григорьевна Боннэр, Ванв, 1980.
Фотография Виктора Кондырева



У входа в гостиницу мы попрощались с Еленой Георгиевной, весело махнувшей нам напоследок рукой. Глядя ей вслед, я невольно вздрогнул: увижу ли я еще ее когда-нибудь? Вот она ушла, завтра будет в Лондоне, а потом, как сказала с грустной улыбкой, — «Сегодня — Миттеран, завтра — Маргарет Тэтчер, а через несколько дней — мои родные кагебешники...»

И говорил это, пусть и с юмором (а на сердце что?), человек, который перенес только что сложную операцию на сердце и возвращающийся к себе в ссылку. Как-то все это в голове не укладывается — ведь она до сих пор отбывает ссылку. Такого, по-моему, никогда еще не было. Из ссылки уехать, перенести три операции — глаза, вены на ногах и сердце — и, вдохнув заодно свежий воздух свободы, вернуться в свое горьковское заточение. Там, правда, любимый человек, но кроме того, и милиционер у дверей, и машина под окном, и никаких друзей — вход строго запрещен.

Когда ее спросили, верит ли она в то, что Сахарова когда-нибудь освободят, она сказала: «Умом понимаю, что никогда, а сердцем верю...» Поверим же и мы.


 


 

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter