Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт


Произведения Виктора Некрасова

Сергей Юрский в Париже

Рецензия на концерт

«Русская мысль», 27.02.1987




В один день два ярких события. И оба — театральные. Одно радостное — другое, скажем так, менее радостное.
В Париже оказались одновременно артист Сергей Юрский с собственной программой и Театр на Таганке.
Юрского до этого я видал в театре дважды — в «Генрихе Четвертом» и в «Ревизоре» (где он играл Осипа). В кино запомнился Остап Бендер. Кроме того, слушал его пластинки. Но об этом отдельный рассказ.
Сергей Юрский
Идя на концерт, я несколько тревожился. Артист читает стихи. По-русски. Кто будут слушатели? Наберется ли столько русских, чтоб заполнить большой зал знаменитого «Одеона»? Что может быть страшнее — если не пустого, то полузаполненного зала? Мои опасения, к счастью, не оправдались. Зал был полон. И партер, и оба яруса. Начал Юрский с Пушкина. Отрывок из «Евгения Онегина», «Бесы», «Песни западных славян». Читал он по-своему, передавая, в основном, смысл, а не поэтическую музыкальность — это как для кого, многим не нравится. Чувствовалось, что он волновался. К тому же, после двух-трех строф тут же переводил их на французский. И прием этот оказался ненужным, мешающим. Хотя переводы были цветаевские, язычный разнобой этот очень мешал общему восприятию. Потом был Бёрнс в переводе Самуила Маршака. К счастью, без оригинала и не в чтецком, а в театральном исполнении. В общем, хорошо. Но не больше. И вдруг, на смену этому, — Василий Шукшин — «Сапожки». Те самые «Сапожки», которые я слушал когда-то на пластинке.
Случилось так, что я почему-то никогда не читал этого рассказа. И впервые услышал на пластинке, в исполнении Юрского же. И, помню, — обалдел. И от самого рассказа, и от того, как он был прочитан. Рассказ о том, как шоферюга купил своей жене модные сапожки и ужасно волнуется, придутся ли они ей по ноге. Я слушал эту нехитрую историю с таким волнением, как будто речь шла о жизни и смерти. «Не подходи к телефону! — крикнул я жене. — Я дико волнуюсь, придутся ли сапожки или нет...» И они не пришлись. Всё...
И вот теперь я опять слушаю этот рассказ. И плачу. Слезы текли по моим щекам. Стонал, смеялся, прыскал, на меня оборачивались. Давно я не испытывал такого счастья. От чтения. А ведь я слушал и Журавлева, и Шварца, и Яхонтова, и Игоря Ильинского — замечательных его «Старосветских помещиков».
Юрский умудрился перенести меня в далекое прошлое — в провинциальную лавку, какое-то сельпо с хамоватой продавщицей, и забегаловку, где шоферюги рассуждали о каком-то попе, у которого персональная машина, а потом по очереди стали рассматривать и оценивать купленные сапожки: «Ну, Серега, ты и даешь». И потом самое главное — трагическая сцена примерки.
И слезы текли у меня по щекам от радости, от счастья. Подумать только, такое сочетание — Париж, «Одеон», битком набитый зал, зрители, слушающие затаив дыхание, и Шукшин, любимый писатель, любимый друг, алтайский в прошлом паренек...
Юрский читает «Сапожки» давно, и люди, слыхавшие его раньше, говорят, что каждый раз все лучше и лучше.
Прекрасен конец рассказа, который я слушал с напряжением, как некий детектив:
«Перед сном грядущим Сергей всегда присаживался на чистенькую табуретку у кухонной двери — курил последнюю папироску. Присел и сегодня... Курил, думал. Не думал, а еще раз переживал сегодняшнюю покупку, постигал ее нечаянный, большой, как сейчас казалось, смысл. Жалко, если бы сейчас что-нибудь спугнуло бы это хорошее состояние, эту редкую гостью-минуту.
Клавдия стелила в горнице постель.
— Ну, иди... — позвала она. Он нарочно не отликнулся. — Что дальше скажет?
— Сергунь, — ласково позвала Клава.
Сергей встал, загасил окурок и пошел в горницу. Улыбнулся сам себе, качнул головой... Но не подумал так: «Купил сапожки, она ласковая сделалась». Нет, не в сапожках дело, конечно... Не в сапожках... Дело в том, что...
Ничего. Хорошо».
Конец.

Паузы после последних фраз у Юрского были бесконечны. И в зале стояла тишина... Слушали, затаив дыхание. Не меньше тысячи человек. Это и есть мастерство — уметь заставить слушать твое молчание.
И выходил я из зала озаренный. Вкусил то, что называется настоящим искусством. Сергей Юрский свел меня с Васей Шукшиным — мы все трое были рядом...
А после этого в том же «Одеоне» шел «Вишневый сад». И здесь мне не очень хочется распространяться. Я далек теперь от театра. Хожу редко, почему-то устаю. В отличие от Толстого и Бунина, я люблю чеховскую драматургию. И «Дядю Ваню», и «Три сестры». И «Вишневый сад» я видел в лучшем из возможных исполнений — с Москвиным, Тархановым, Леонидовым, Книппер-Чеховой. И тому же, на старости лет окончательно выяснилось, что я не люблю режиссуру, не люблю новых прочтений, своеобразных, неожиданных концепций. И хочется мне, чтобы, как у Чехова, была комната, которая до сих пор называется детской, и одна из дверей ведет в комнату Ани, и рассвет, скоро взойдет солнце. Май. цветут вишневые деревья... А вместо этого мне преподносят какой-то бугор, с могилой, жалким деревцем и железной скамейкой. Сидеть не на чем, хотя дом еще не продан, все ходят туда-сюда...
И ушел я со спектакля холодный, как собачий нос. Вероятнее всего потому, что я консерватор, не люблю новшеств.



  • Юрский Сергей «Виктор Некрасов»


  • 2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
    При полном или частичном использовании материалов ссылка на
    www.nekrassov-viktor.com обязательна.
    © Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
    Flag Counter