Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

Виталий Коротич в Париже
(о его книге «Трава возле порога»)

Критическая статья

«Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 3 августа 1985 г., № 26854

 
(увеличить)


Впервые термин «волевой читатель» я услышал от Твардовского, возможно, он его и придумал. Это характеристика читателя, который добровольно, преодолевая любые трудности, дочитывает, по тем или иным причинам, любую книгу до конца. Я к этой категории читателей не отношусь — после двадцатой страницы, если книга меня не захватила, я ее бросаю. В силу этого много серьезных, умных книг прошли мимо меня. Зато, если я не волевой, то очень дисциплинированный читатель: книгу, которую в силу определенных причин, надо прочесть, я читаю, не пропуская ни строчки, просматривать книжки я не умею.

Литературное произведение, о котором сегодня пойдет речь, несмотря на малый его размер — 70 журнальных страниц, — я мусолил четыре дня. И только в силу вышеуказанной дисциплинированности с трудом, но домусолил до конца.

Произведение это — повесть Виталия Коротича «Трава возле порога», напечатанная в 6-м номере украинского журнала «Вiтчизна» за этот год.

Сразу же хочу оговориться. Когда-то, в далекие дни оттепели, Коротич ходил у нас в Киеве в разряде вполне порядочных людей. Выходец из интеллигентной семьи, в прошлом врач, друг Ивана Дзюбы (а это некая лакмусовая бумажка); высказывания его по тому или иному поводу не предельно, но были вполне критичны, да и внешность к тому же привлекательная.

Дальнейшее показало, что внешность и дружба с Дзюбой отнюдь не помешали довольно быстрому продвижению Коротича по шкале руководящих товарищей. Нюх у него оказался превосходный, почти корнейчуковский; много разъезжая по заграницам, он научился с истинно марксистских позиций воспринимать капиталистический образ жизни и язвы его с великим знанием дела вскрывать в своих очерках и путевых заметках на страницах «Литературной газеты». К тому же, по имеющимся у меня, правда, не проверенным сведениям, его прочат сейчас на место «головы», иными словами председателя Спiлки письменнникiв — Союза писателей Украины. Карьера почти горбачевская.

На этом преамбулу свою заканчиваю и перехожу к сути дела. Несколько дней тому назад мне позвонила одна моя знакомая, бывшая киевлянка, соседка по дому, ныне живущая в Швейцарии.

— Только что вернулась из Киева, — сказала она мне по телефону, — и кроме рассказов и киевском житье-бытье и борьбе с алкоголизмом, привезла вам последний номер журнала «Вiтчизна». Там повесть Виталия Коротича о его поездке в Париж и встреча там с эмигрантами. Одного из них зовут даже Виктором. Не о вас ли это часом? Если интересуетесь, сегодня же вышлю вам журнал по почте.

Вот так и попала ко мне в руки повесть Коротича, которую я не без труда, но все же одолел.

О чем же она? И имею ли я к ней какое-нибудь отношение? Нет, не имею. Впрочем, как и все, происходящее в ней, не имеет никакого отношения к тому, что если и не происходило на самом деле, то могло произойти. Советскому читателю, для которого предназначена повесть, конечно, трудно судить об этом, мне же легко. Настолько легко, что даже как-то неловко критиковать повесть собрата по перу, с которым был когда-то в одном Союзе писателей. Неловко, и в то же время знаю, что чем больше буду эту, в общем-то примитивную и беспомощную повесть ругать, тем больше шансов у Коротича получить какую-нибудь шевченковскую или тычининскую премию. Хула врага — награда. А я, конечно же, враг. Прочтя повесть, это сразу понял.

О чем же она?

Советский писатель, судя по всему, известный, не третьеразрядный, приезжает в Париж, чтобы собрать материал для фильма о прошедшей войне и торжестве правды и справедливости. И здесь, в Париже, нос к носу сталкивается с другом детства Виктором, с которым вместе провел тяжелые годы оккупации в Киеве. Из разговоров, споров и главным образом из возникающих воспоминаний двух бывших мальчишек и соткана повесть. Один — лишенный родины беглец, старающийся все прошедшее забыть, другой — спокойный, уверенный, прочно стоящий на ногах, победитель, коммунист. К тому же непьющий: Виктор все подливает, а Владимир (автор) все отодвигает. (Глянув на последнюю страницу журнала, я все понял — он подписан к печати всего лишь за два дня до опубликования в «Правде» постановления о борьбе с алкоголизмом). Вокруг Виктора, а значит, и Владимира, вьются и другие эмигранты — более или менее спившийся писатель Иван Спиридонович, некий бармен, кельнер в кафе, и кое-какие посетители ресторанчика «Русское аудио». Кроме них, работающий на антисоветском радио немец с подозрительным прошлым, Отто. Вот круг действующих лиц.

Скажу прямо, нас, оказавшихся в эмиграции, есть за что и поругать (если ты человек злой), над чем-то посмеяться (если добрый и наделен юмором), и ошибок мы делаем кучу, и без толку ссоримся друг с другом (и все в поисках истины!), но такого непопадания в точку, как у Коротича, я давно не видел. Только руками разводишь, когда читаешь про писателя Ивана Спиридоновича, которого для уничижения зовут то «герр», то «месье», то «мистер писатель». Он ходит почему-то босиком, а увидев советского писателя, бросается и долго ползает перед ним на коленях. Потом он же, обмотав вокруг шеи радиокорреспондента Отто шнур от магнитофона, выволакивает его на карачках на улицу и заставляет кричать «Гитлер капут!» Капут постиг бы самого Отто, если бы не ФРГшные туристы, которые набрасываются на русского, и с криками «Бей Ивана!», избивают его до полусмерти. Но Бог с ним, с этим полубредом, для колорита, так сказать. Основное в повести — это разговоры о памяти, в которой все должно задерживаться (тезис Владимира), или вычеркиваться («Не помню! Забыл! Не хочу вспоминать!» — выкрикивает Виктор).

И вот тут-то все время хочется влезть в этот спор и подсказать пьяному, растерянному, загнанному в угол Виктору, как надо себя вести с самонадеянным и, увы, примитивным советским писателем. Один только вопросик и задать ему.

— Почему ты только ужасы фашизма вспоминаешь? А других, что ли, не было? Напрягись, вспомни.

Нет, Виктор только беспомощно, пьяно отбивается, крича, что он американец, на всех плевал, пока подскочивший ФРГшный турист не плюнул ему в лицо.

«И вышел из отеля.

Я тоже вышел. В Париже была ночь».

Так заканчивается повесть. Повесть о том, как важна человеку память, и как гордо чувствовать себя победителем. Об этом сто раз говорит поверженному Виктору победитель Владимир.

Ах, Виктор, Виктор, — невольно думаешь ты, — какой же ты все-таки недотепа, ведь на кончике языка вертится: «А скажи, Володя, почему это побежденные западные немцы и японцы живут хорошо, а победители русские, мягко выражаясь, плохо?»

Но этого вопроса нет.

Поэтому и повести нет. Уж больно ясен ответ.


 
 

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter