Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

Восьмой съезд писателей

Заметки

«Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 20 июля 1986 г., № 27154

Рукопись хранится в Государственном архиве-музее литературы и искусства Украины, фонд № 1185, опись № 1, дело № 12, стр. 21—30

(увеличить)

Я мирно купался и загорал на берегу Средиземного моря, а в Москве, оказывается, в это время проходил съезд писателей. Восьмой по счету. Узнал об этом, вернувшись в Париж и развернув «Литературную газету».

Батюшки, — уже Восьмой съезд, — как летит время…

Давно ли и я сидел в этом самом зале Большого Кремлевского дворца и слушал (или дремал, не слушая) выступления писателей, в ожидании перерыва, чтоб ринуться в буфет… Давно ли? Оказывается, давно-таки.

Из восьми съездов я был на трех. На Втором, в 54-м году и Третьем в 59-м, даже делегатом. Потом произошел небольшой перерыв, меня начали бить и на Четвертый, 67-го года, меня не пустили. А это был, пожалуй, самый интересный из всех съездов. На нем разбушевались страсти вокруг Солженицына. В 1971 г. произошла неожиданная пауза в моем избиении, и на Пятый съезд я опять попал. Покрытый ранами и ссадинами, но всё еще «любимый писатель, от которого ждем новых чудесных романов, повестей, книг рассказов и драматургических произведений», как сказано было в приветствии Союза писателей Украины к 60-летию этого самого любимого писателя. За последующими Шестым и Седьмым съездами я следил уже из далекого от Москвы Парижа… За Восьмым, естественно, тоже.

Но не будем забегать вперед, к нему мы еще вернемся, сейчас же откатимся на 32 года назад. (Был когда-то и Первый съезд, в 34-м году. От него, кстати, сохранилась у меня и пластинка с выступлениями Горького, Маршака, Сейфуллиной, Вишневского и других. Подчищенная, без славословий Сталину, но треска и литавров хватало. Но я на нем не был, а на Втором посчастливилось.).

1954 год… Первый год без Сталина. Оттепель. Мне 43 года, но я считаюсь, почему-то, молодым, хотя и преуспевающим. Я озарен еще лучами Сталинской премии, меня фотографируют и берут интервью. Что вы ждёте от съезда? Я отвечаю, что многого, что, наконец, можно говорить правду и вообще перспективы радужные. Через пять лет меня уже не фотографируют и интервью не берут — вторая моя повесть, «В родном городе», подвергнута серьезной критике, а фильм «Солдаты» снят с экрана по требованию маршала Жукова. Но бить по-настоящему еще не бьют. Это начнется в 63-м году…

Итак, 54-й год… Мне все внове. Я впервые в Большом Кремлевском дворце. Мы сидим рядом с Твардовским и он все время поглядывает на часы – скоро ли перерыв. Слушать ораторов неохота, говорят приблизительно то же, что я в своем интервью – перспективы неоглядны, тяжелое прошлое с космополитизмом и врачами-убийцами позади — впереди огни! Иногда кто-нибудь кого-нибудь клюнет, но никого с высокой трибуны не разоблачают и никто с той же трибуны не бьёт себя в грудь и не клянется: «Больше не буду, исправлюсь».

Дождавшись перерыва, все мчатся в буфет, там веселее. На третий или четвертый день место действия из Большого Кремлевского перемещается в Георгиевский и Екатерининский залы того же Кремля – правительство устраивает прием для делегатов и дорогих гостей. На длинных столах расставлена более чем приличная закуска и достаточное количество крепкой выпивки. Обслуживающий персонал приветлив и любезен — из-за спины галантно наполняют твой бокал, а если злоупотребишь и утомишься, не менее галантно под ручки выведут и отвезут домой. Ни обид, ни оскорблений, все очень мило.

В глубине Георгиевского зала, за большим столом, на возвышении родное Политбюро во главе с дорогим и любимым Никитой Сергеевичем. Где-то рядом маячит обязательная во всех застольях долговязая фигура Сергея Михалкова.

Точно так же в том же Георгиевском зале (кстати, этот зал – для писателей первого сорта, Екатерининский для второсортных) происходило завершение и Третьего съезда. С той только разницей, что рядом с Никитой не было уже ни Вячеслава Михайловича, ни Лазаря Моисеевича, ни Георгия Максимилиановича. Но водки и вина разливалось и выпивалось такое же количество, что, думаю, на прошедшем Восьмом съезде не наблюдалось. После Кремлевского банкета участники съезда, отягощенные множеством покупок и несколько осоловевшие, разъезжались по домам. Само собой разумеется, что наиболее притягательными местами всех съездов (и республиканских, и многочисленных пленумов тоже) были, кроме упомянутого уже буфета, киоски — книжный и промтоварный. Приобретенный мною там пыжик, к сожалению, весь облысел, а жена до сих пор, по-моему, пользуется на пляже купальником, прозванным у нас дома «съездовским».

Общее впечатление от этих трех съездов — тягомотина, говорильня, талдычение одного и того же: надо еще глубже, еще правдивее, воплотить, осветить, проникнуть, мы все еще в долгу у рабочего класса, в условиях все обостряющейся международной обстановки, мы обязаны впредь, всегда и неотступно следовать и помогать партии в её славной и неутомимой борьбе за светлое будущее. Да здравствует и т.д. Все это пропускается мимо ушей, интересно только кто и как упомянут в докладе первого секретаря, и не забыли ли тебя.

Так было… Ну, а теперь?

Само собой разумеется, одолеть доклад Маркова (законченный, как говорят, Карповым, Марков утомился и не смог закончить) я был не в силах. Попытался проследить, кто отмечен в первую очередь, во вторую, в третью и тоже не осилил, к тому же больше половины упомянутых мне было неизвестны. Общих мест, лозунгов и обещаний было предостаточно, и все же кое-что новое я уловил.

Оговорюсь — все происходившее и произносимое на съезде мы узнаем из «Литературки». И естественно, что несмотря на главный запев съезда — больше правды и гласности — все выступления, мягко выражаясь, отредактированы (вспомним знаменитое выступление Евтушенко на съезде писателей РСФСР — полный текст его был опубликован только в «Нью-Йорк таймс»). И все же в речи Вознесенского не вычеркнули его горькие сетования по поводу отсутствия на съезде Б. Ахмадулиной, Б. Окуджавы, Юрия Черниченко, Вячеслава Кондратьева, Давида Самойлова, Арсения Тарковского, братьев Стругацких, сатириков Арканова, Горина, Жванецкого. Факт прискорбный, но, как видим, все же преданный гласности — уже хорошо. Не побоялся  же он, Вознесенский, сказать, что необходимо вернуть русской литературе таких эмигрантов, как Замятин и Ходасевич, издать наконец-таки, полного Пастернака и полную Ахматову (упомянул ли он при этом «Доктора Живаго» и «Реквием»?). Говорил о Пастернаке и Евтушенко, о музее его имени.

Одним словом, о чем-то важном и существенном говорили на съезде. Более того, даже сверхосторожный и сверхортодоксальный Чаковский вынужден был признать, что «Пожар» Распутина, «Печальный детектив» Астафьева и «Карьер» Быкова – книги очень нужные, правдивые и своевременные, будящие нашу совесть. Этот, возможно, и процеженный сквозь зубы, но все же произнесенный редактором «Литгазеты» пассаж — событие из ряда вон выходящее. Книги-то, действительно, хорошие, но жизнь в них описываемая, к сожалению, совсем не так хороша.

Не буду останавливаться на других выступлениях — о них вам уже поведали другие, я со своим рассказом-воспоминанием несколько запоздал, но не могу не остановиться на прозвучавшей на съезде нотке горького юмора. А прозвучали они в речи В. Розова. Касались очень часто повторявшегося на съезде слова «правда» (вспомним, кстати, что на Втором съезде оно тоже звучало, а сейчас, через 32 года прозвучало, как новый призыв). Розов сказал: «Вот — правда. Правда, правда, правда, говорите только правду. Так и хочется соврать, понимаете (смех в зале, по-моему, первый и последний раз), потому что это естественное состояние человека. Когда говорят: правду не надо, правду не надо, надо врать, надо врать — тут и хочется сказать правду!» Хорошо сказал Розов, спасибо ему.

Итог моих размышлений и параллелей. И итог съезда. Правление — 350 человек, секретариат — 64, —  это все почести, —  но придумано еще и оргбюро из восьми человек. И среди них все же и Залыгин, и Быков, и пропахшие порохом фронтовики Бондарев и Бакланов. Будущее, как говорится, покажет, как они будут руководить под началом бывшего штрафника Вл. Карпова. Посмотрим, посмотрим… Но заодно хочется задать им, новым руководителям, некий, может быть и каверзный, но весьма уместный в век торжества Правды вопрос: а на каком съезде или пленуме вспомнят о таких не самых плохих писателях, как Василий Гроссман, Александр Солженицын, Варлам Шаламов и таких авторов замечательных книг, как Владимир Буковский, Евгения Гинзбург, Надежда Мандельштам, Петр Григоренко?

Ждем ответа!


2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter