Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

Встречи в Чикаго и Филадельфии

Статья для радиопередачи

7 сентября 1983 г.

Публикация Виктора Кондырева

Машинопись хранится в отделе рукописей
Российской Национальной Библиотеки (Санкт-Петербург),
фонд № 1505, ед. хр. № 465, 3 л.

У меня с женой принципиальные расхождения. «Меня с тех пор, — говорит она, — как сын Витька с женой и внуком рядом с нами, во Франции, всё, что происходит в России, не интересует». Тут же, впрочем, она, в своё оправдание, начинает что-то говорить об оставшихся там друзьях, но в общем, всё происходящее там, в далёкой от нас Родине, её не интересует. Огорчает, но не интересует.
Меня же наоборот — и огорчает, и очень интересует, и очень мало занимает то, что волнует французов. А волнует их больше всего рост цен, особенно на бензин, собственный заработок, всякого рода ограничения, вводимые социалистическим правительством. А мне, как у нас принято говорить, всё это до лампочки — я переживаю, волнуюсь, злюсь, бешусь, очень редко радуюсь, в основном, тому, что происходит в Советском Союзе. Поэтому, плюясь, читаю «Правду», «Литгазету». А в них, как ни странно, сквозь мутные потоки вранья и патоки, прибивается, иной раз, и что-то интересное, даже правдивое. Короче — узнаёшь что-то, чего в парижских газетах не прочтёшь. Но это отдельная тема, о ней в другой раз.
К чему я обо всем этом говорю? А к тому, что готов в любой момент, если подвернётся возможность, ринуться в любой конец света, чтоб встретиться с человеком, приехавшим недавно из Москвы, Ленинграда, Киева, ну и т.д. Париж в этом отношении лучший из городов мира — всем хочется побывать в Париже и нам, русским парижанам, жаловаться на отсутствие гостей, преимущественно москвичей, не приходится. Не скажу дня, но нет недели или двух, чтоб кто-нибудь не позвонил и не сказал: «Привет из белокаменной! Может быть, встретимся?» И встречаемся, преодолевая волнение, а чаще всего страх...
Но есть и ещё один вид встреч, встреч с прошлым, встреч с тем, что, казалось, оставил навсегда. В Чикаго, например, это выглядит так. Тебя заводят в русский продуктовый магазин, купить то ли воблы, то ли селёдки, то ли квашеной капусты или нарзана (всё это, кроме капусты, каким-то образом доставляется прямиком из Союза), и видишь на дверях приклеенное объявленьеце: «Пегасус-культур-клуб продолжает программу: Встречи с замечательными людьми. 27 августа, в Континенталь-клубе выступит один из честнейших людей нашего времени, поэт и мудрец — Наум Коржавин. Начало в 6 часов вечера.»
Таким замечательным человеком (увы, мудрецом я назван не был), оказался 6 августа я. Весело распрощавшись со своими студентами и аспирантами Русской школы при Норвичском университете, штат Вермонт, я сел в самолёт и через три часа оказался в Чикаго. Последний раз был я в этом городишке на берегу озера Мичиган не больше, не меньше, как 23 года тому назад в качестве простого советского туриста, окрещённого впоследствии «Туристом с тросточкой». Сейчас я прибыл сюда, как выяснилось, замечательным человеком. (В скобках, в порядке юмора, не могу не вспомнить, что в своё время, в Тель-Авиве, я был представлен аудитории как «известный друг еврейского народа»...)
В Чикаго наша встреча состоялась не в клубе, а в ресторане. Народу собралось довольно много, человек триста-триста пятьдесят — это считается хорошо. Свободных мест не было, а у дверей даже спрашивали, нет ли лишнего билетика... На следующий день, в том же ресторане, второе выступление, как мне сказали, специально для бывших киевлян. Вот это-то и было мне особенно дорого и нужно...
О чём говорил — не так уж интересно. Всё о том же — как трудно в советской стране быть писателем и как, несмотря ни на что, истребить, вытоптать русскую литературу никому до сих пор не удалось, даже Сталину, не говоря уже о Хрущёве с Брежневым. Слушали внимательно, как мне кажется, с интересом, потом, во втором отделении, посыпались записки, вопросы. Публика, в основной своей массе, киевляне, одесситы, потом уже москвичи, ленинградцы. Спрашивали о судьбах тех или иных писателей, эмигрировавших и оставшихся дома, о новых русских книгах, здесь и там, и, конечно же, о том, как я думаю, долго ли продержится советская власть.
Это единственный вопрос, на который я не дал прямого ответа (я пессимист, близкого конца этому безобразию не вижу), поэтому отсылал любопытствующих к знатокам этого дела – Солженицыну и Зиновьеву — я никакой футуролог.
Если такого рода встречи нужны эмигрантам — а я надеюсь, что это так, — то для меня самое нужное начиналось после окончания выступления и в перерыве между первым и вторым отделением. И здесь, в Чикаго, и через два дня в Филадельфии. В толпе, окружившей мой столик, я увидел вдруг знакомые и полузнакомые лица. Оказывается, где-то мы уже встречались – в Киеве, Москве, Иерусалиме... «Вы помните меня? Меня зовут Юзефа. Я часто приходила к вашей тёте, Софье Николаевне, помогала ей в чём-то, слушала её рассказы...» Как же, как же, пытаюсь вспомнить я, и среди общего галдежа начинается перечисления разных соседей и знакомых старушки. «Ну, а как ваш французский? Софья Николаевна жаловалась всегда, что у вас всё в неопределённом направлении» ...Увы, до сих пор в неопределённом, никак не определиться...
 



В. Некрасов, И. Винокуров, неопознанные, Филадельфия, США, август 1983



И вспомнилась мне тогда трогательная встреча в Сиднее, три года тому назад. Подошёл ко мне тогда, после одной и таких встреч, небольшого роста старичок.
— Не узнаете?
Напрягаюсь. — Что-то не припомню...
— Ай-ай-ай... Да я же ваш сапожник. С Карла Маркса. Во дворе, не помните?
— О, Господи, конечно же, конечно же...
— Сколько я вашей обувки перечинил. Домработница ваша приносила, Ганна Ивановна...
И посыпались опять вопросы, воспоминания, он только месяц, как из Киева, внук выписал.
— Александра Ивановна в магазине «Вино», до сих пор работает?
— А как же!

(увеличить) (увеличить) (увеличить)

Дарственная надпись Виктора Некрасова для Александры Ивановны:
"Дорогой Александре Ивановне - поительце моей!
В.Некрасов.
26/ХI 69"

Из коллекции Геннадия Руденко


— А Зиночка в сберкассе?
— Вот её я что-то давно не видел. Может, замуж, наконец, вышла.
И мы смеемся.
Больше мы уже никогда с этим дядей Ваней или с дядей Петей не встретимся, но эти пять минут в Сиднее, забавное возвращение в Киев, на ул. К. Маркса, Меринчавскую, в тихую подворотню, где он сидел и стучал своим молоточком, запомнились на всю жизнь...
И для подобных встреч, будь они в Сиднее, Токио, Чикаго или Филадельфии, я готов перелететь все океаны... Были б только деньги.
 


 
 

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter