Статьи о Викторе Некрасове и его творчестве

Светлана Бахарева

Бахарева Светлана Юрьевна (род. в Москве) — научный сотрудник, хранитель фонда фотографий и негативов Государственного литературного музея.

С 2009 по 2012 год работала экскурсоводом-переводчиком в Доме-музее А. П. Чехова, филиале Гослитмузея, с 2012 г. работает в фондах этого музея. Занимается атрибуцией, идентификацией, описью и обеспечением сохранности фондовых материалов, сфера научных исследований — работа с фотографиями, негативами и рукописями, русская и советская литература ХХ века, жизнь, творчество, родственное и дружеское окружение В. П. Некрасова.

Окончила Российский Государственный университет туризма и сервиса.

Владеет несколькими иностранными языками, что позволяет ей проводить научные исследования не только в России, но и за рубежом.

Проводит исследования, связанные с биографией Виктора Некрасова и родословной писателя.

Постоянный участник музейных конференций. Занималась научными исследованиями в Париже, Лозанне и Женеве, общаясь с пасынком В. П. Некрасова, литератором Виктором Кондыревым, сотрудниками Лозанского университета, совершала поездку по родным местам писателя и его семьи.

Принимает участие в создании Интернет-проекта «Виктор Некрасов».

Автор научных статей о В. П. Некрасове, опубликованных в Вестнике музейной жизни «Звено. 2013—2014» (2015):

«Мотовиловы в Доме-комоде»: из истории семьи В. П. Некрасова» (2013);

«Тайны семейного альбома Мотовиловых» (2014).

Обложка сборника	Титульный лист

Тайны семейного альбома Мотовиловых

Посвящается Виктору     
Леонидовичу Кондыреву,
литератору, пасынку       
В. П. Некрасова               

Старинные семейные альбомы Виктора Некрасова — бесценные сокровища в коллекции Государственного литературного музея; со страниц альбома на нас смотрят очаровательные дети, веселые барышни и строгие дамы, студенты и гимназисты, статные юноши, пожилые аристократы: и все одеты по последней моде. Кто они и в каком родстве состояли с писателем-фронтовиком? Осенью 2012 года, когда архив только поступил в музей, казалось, нам не узнать и половину загадок фамильных реликвий XIX-XX вв. Но постепенно, день за днем, составляя описи и проводя научные исследования, удается идентифицировать практически всех, кто запечатлен на этих снимках.

Швейцарские альбомы в кожаных и замшевых переплетах купила, оформила и бережно хранила бабушка Виктора Платоновича — Алина Антоновна Мотовилова. Они были приобретены в конце XIX века на городском рынке Лозанны — городе, в котором долгое время жили родственники писателя.

В своей статье автор делится результатами научных исследований, связанных с изучением и атрибуцией фотоархива В. П. Некрасова.

«А мы с бабушкой всегда жили душа в душу…».
Воспоминания Виктора Некрасова об Алине Антоновне Мотовиловой

В собрании Государственного литературного музея, в фонде Виктора Некрасова, есть фотография, заслуживающая особого внимания — фотографический портрет пожилой аристократки, которую заботливо обнимает молодой человек.

На снимке запечатлены дочь шведского барона и венецианской дворянки, Алина Антоновна Мотовилова, урожденная фон Эрн, и ее любимый внук Вика — будущий писатель Виктор Платонович Некрасов.

От фотографии словно веет душевным теплом и светом, спокойный, умиротворенный взгляд пожилой женщины и юноши словно возвращают нас в давно ушедшую, но не забытую эпоху.

Родители будущего писателя расстались вскоре после рождения сына; мать, Зинаида Николаевна Некрасова, много времени проводила на работе в госпитале и больнице, воспитанием внука с раннего детства занималась бабушка.



Алина Антоновна Мотовилова с внуком Виктором Некрасовым.
Киев, середина 1930-х гг. ГЛМ

Талантливый писатель и художник, Виктор Платонович, яркими красками рисует образ дорогого ему человека:

«В бабушке не было ни капли русской крови (отец по происхождению швед — Антон фон Эрн, вернее Орн, генерал русской армии, мать — итальянка, родом из Венеции, Валерия Францевна Флориани), но как-то так получилось, что бабушка моя умудрилась сочетать в себе все самые положительные черты русского человека. Приветливость, доброта, исключительное гостеприимство, умение легко переносить трудности (а их в её жизни было предостаточно) и необыкновенная лёгкость в обращении с людьми любого положения и происхождения. К тому же она была на редкость обаятельна. Друзья мои всех возрастов … души в ней не чаяли. Все её любили…», — повествует писатель в своем очерке «Алина Антоновна»¹.

«Приветливость, доброта, исключительное гостеприимство, умение легко переносить трудности (а их в её жизни было предостаточно) и необыкновенная лёгкость в обращении с людьми любого положения и происхождения…» — продолжает он. При детальном изучении архива стало понятно, что бабушка щедро одарила внука всеми вышеперечисленными качествами, а редкое обаяние cтало прекрасным дополнением к образу писателя.

В этом же очерке автор сообщает о любимой бабушкиной шалости — оказывается, баронесса-«смолянка» любила «порезвиться».

«Когда по каким-либо причинам ни мамы, ни тёти Сони не было на даче, бабушка заговорщицки подмигивала мне и полушёпотом говорила:
— Порезвимся, Викунчик?
И я приносил тогда из погреба аккуратненький кубик творога, и мы ели его руками, посыпая сахаром. Бабушка-смолянка любила есть творог не ложечкой, а именно руками, но при дочерях боялась «резвиться» ².

Об отношении писателя к бабушке рассказывает его пасынок, литератор Виктор Кондырев, встреча с которым состоялась в Париже, в марте 2014 г.

«Свою бабушку, Алину Антоновну, Виктор Платонович любил, по-моему, не меньше, чем маму. Иными словами, обожал. Вспоминал о ней как бы нежно-шутливо, восхищенно, всегда уважительно. Ведь в юности он проводил с ней дома гораздо больше времени, чем с мамой или тётей, которые весь день были на работе. Как-то он заметил, что если мама ему никогда ничего не запрещала, то бабушка запрещала многое, но вроде бы понарошку, мимоходом, совсем необидно. « — Это не значит, посмеивался Виктор Платонович, — что я слушался, но её запреты помню до сих пор». Однажды мы заговорили о его юношеском увлечении фотографией. О тогдашнем громоздком кассетном фотоаппарате, о превращении их квартиры в фотоателье, о придумывании различных мизансцен, поз и сюжетов, достойных быть запечатленными на века. И бабушка, оказывается, с большой охотой участвовала в этой возне, помогала размещать в кадре бутафорию и аксессуары, даже что-то советовала. Радовалась удачным снимкам и покушалась на робкую критику. В те времена Вика сделал много фотографий, которые потом погибли при пожаре в их доме на Горького 24, во время оккупации. Остались считанные снимки, в том числе и фотопортрет что-то пишущей Алины Антоновны в очках, за ломберным столиком. Или кадр, где восемнадцатилетний Вика сидит в позе вроде бы мудреца-книгочея, с перевёрнутой серебряной вазочкой на голове, заваленный фолиантами, как бы рассуждая о квинтэссенции жизни. А на спуск фотоаппарата в это время нажала, — как вы думаете кто? — Алина Антоновна! «Кстати, как она относилась к Вашим модерновым рисункам?» — поинтересовался я. «По-разному, но бывало, похваливала. И гордилась внуком с таким художественным уклоном, конечно же!», — довольно улыбнулся ВП. Ведь она сама в молодости, добавил он, что-то там рисовала, по-девичьи трогательное и наивное. «Глянь, — он указал на стену своего киевского кабинета, — это её ваза с букетом. По-моему, прелестно!»

Сейчас, в кой веки раз глядя на этот рисунок, я тоже умиляюсь…»

Виктор Кондырев
15.1.2015 г.

Перед нами фотография из семейного архива Виктора Кондырева. На ней мы видим юного Виктора Некрасова в образе мудреца-книгочея с подставкой от бульотки (сосуда для кипятка, предназначенного для сервировки чайного стола) на голове (Некрасов, у которого было отличное чувство юмора, наглядно изображает, как «кипят» его мысли).



Виктор Некрасов в образе мудреца — книгочея. Киев, 1929 г.
Фотография А. А. Мотовиловой.
Из семейного архива В. Л. Кондырева

Следующий рисунок выполнен Алиной фон Эрн, воспитанницей Смольного института:



Рисунок Алины фон Эрн,
сделанный на уроке рисования в Смольном институте.
Акварель, 35 х 40 см, Санкт-Петербург, 1874 г.
Из семейного архива В. Л. Кондырева

Всю свою жизнь Виктор Платонович хранил о любимой бабушке добрые воспоминания. Еще бодрая, полная сил, Алина Антоновна хлопотала о благополучном обустройстве их квартиры в Киеве, как только они вернулись из Франции в Российскую империю; готовила вкусные блюда, десерты, варенья для Вики и его друзей, убирала, стирала, готовила, бегала по магазинам, пока дочери были на работе, а любимый внук учился сперва в трудовой школе, а затем – на архитектурном факультете Строительного института. В первые годы после революции материальное положение семьи было крайне тяжелым, однако будущему писателю удалось окончить школу и получить высшее образование.



А. А. Мотовилова (фон Эрн),
Бабушка В. П. Некрасова.
Фотография F. de Mezer, Киев, 1880-е. ГЛМ

Потомственным дворянам Мотовиловым пришлось распродать половину своего имения и личных вещей, чтобы хоть как-то прожить в тяжелые годы. Алина Антоновна не унывала и заботилась, как могла, о своих дорогих дочерях и любимом внуке. До 1917 г. Мотовиловы получали большие доходы со своих поместий в Русской Цыльне и Мокрой Богурне Симбирской губернии. Тетушка Софья Николаевна говорила не раз, что им, трем сестрам – Зине, Соне, Вере, и внукам (старший брат Некрасова, Николай, погиб в 1919 г.), было оставлено большое наследство, но, едва по России прокатилась волна революционных восстаний — деньги вмиг обесценились и Мотовиловы, бывшие некогда одними из самых состоятельных дворян, обеднели в считанные дни.

«Последнее воспоминание о бабушке — я с чемоданчиком иду на вокзал, а она стоит на балконе, из трещины которого по загадочным законам природы растёт тополёк, и машет рукой. Машет, машет, пока я не завернул за угол. Бабушка и тополёк — последнее, что запомнилось о довоенном Киеве»³, — заканчивает Виктор Платонович рассказ, посвященный дорогому для него человеку.

Мотовиловы увлечены революционной пропагандой

В семейном альбоме рядом с портретом бабушки писателя, находится фотография, нетипичная для ХIX века:

Если речь идет о семейном альбоме, то логично предположить, что женщина на фотокарточке одной из многочисленных родственниц семьи. Первое, что обращает на себя внимание — это прическа. В то время дамы бережно ухаживали за своими волосами, делая всевозможные укладки. Одними из первых, кто сменил длинные волосы на короткую стрижку, были женщины-революционерки. Это и натолкнуло на мысль о том, что запечатленная на фотографическом портрете дама каким-то образом связана с революционной деятельностью. Как выяснилось позже, изображенная на фотографии – ни кто иная, как русский философ, литературовед Любовь Исааковна Аксельрод, в конце XIX века примкнувшая к революционному движению.



Любовь Исааковна Аксельрод,
революционерка, русский философ и литературовед.
[Швейцария], конец 1890-х. ГЛМ

На обороте снимка — странная, запутанная надпись: «Левиська сама пивизла любальки, цяюет и кажется, что холоси будут. Какой странный Левончик, дюмал тозе самое, что странный господин Алёся. Насчет Лявиця. Мосейники».



Автограф на обороте фотопортрета Л. И. Аксельрод [Швейцария], конец 1890-х. ГЛМ

На первый взгляд, запись скорее напоминает детскую шалость, чем серьезное послание. Попытки «перевести» данную надпись на обычный язык привели к следующим результатам:

«Левиська сама повезла любальки, целует и кажется, что хороши будут. Какой странный Левончик, думал то же самое, что странный господин Алеша насчет Лявиця. Мошенники». По прочтении сразу возникает ряд вопросов. Что означает это непонятное засекреченное послание, кем оно было придумано и написано? Для чего потребовалось помещать в семейный альбом такую фотографию? Кому было адресовано тайное послание? И самое главное: какое отношение данная фотокарточка имеет к семье Виктора Некрасова?

Попробуем прояснить ситуацию, обратившись к воспоминаниям писателя и его родственников:

«Бабушка прожила 86 лет. Первую половину в девятнадцатом веке, вторую в двадцатом. Как нетрудно догадаться, я помню её во второй половине второй половины её жизни. Тогда она уже не собирала средства для русских эмигрантов и студентов и не перевозила через границу в своей шляпе экземпляры «Искры» (было у неё и такое), а была она просто иждивенкой и домохозяйкой, а для нас с друзьями просто бабушкой, умевшей варить чудное варенье (конечно, когда был сахар), печь изумительные куличи (и всему этому она научилась в Смольном!)…»⁴

О рискованном увлечении семьи революционной пропагандой красноречиво говорят и письма родной тети писателя, Софьи Николаевны Мотовиловой:

«Вы не можете себе представить, какой храброй и благородной была моя мама. Какое участие она принимала в людях, как ничего не боялась. Однажды мама везла мне в грязном белье анархические брошюры. На границе это обнаружили. Мама рассердилась и закричала: «Не троньте мое белье», и офицер сказал жандарму: «Оставь». У мамы был вид grande dame. За границей ее вечно называли баронессой, графиней», — сообщала она в одном из писем своему двоюродному брату, Ивану Робертовичу Классону («Семейные истории»⁵

Вернемся к «расшифровке» засекреченной надписи.

Предположим, что в данной ситуации, словно невидимыми нитями, связаны между собой три действующих лица: отправитель (некто из дружеского окружения Мотовиловых, революционер, находящийся заграницей, которому срочно нужно переслать секретное послание в Российскую Империю), посредник, взявший на себя миссию во что бы то ни стало доставить документ адресату, и, собственно, сам адресат. На границах в это время производились обыски, посылать человека с открытым письмом было небезопасно, и специально для этого были разработаны секретные шифры, а также иные способы доставки тайного послания.

Данную надпись можно расшифровать так: «Левиськой» в данном случае стала Алина Антоновна Мотовилова, «любальки» — возможно, так называется фотография (или фотографии), вставленные в альбом, либо это засекреченное женское имя Любалька; «цяюет и кажется, что холоси будет» — целует и кажется, что хороши будут, здесь комментарии излишни. Предложение «Какой [странный] Левончик, думал то же самое, что [странный] господин Алёша. Насчет Лявиця» на первый взгляд кажется лишенным какой бы то ни было логики. Но, если во внимание тот факт, что семья Виктора Некрасова принимала участие в революционной пропаганде, это наводит на мысль о том, что имя Левончик и название Лявиця нарочно искажены. Левончиком вполне могли назвать кого угодно, например, Льва Троцкого, (с которым некоторые из Мотовиловых были знакомы лично), история о странном господине Алёше остается неизвестной. «Насчет Лявиця». Как выяснилось, Левица – это Польская социалистическая партия-левица (PPS-Lewica, Polska Partia Socjalistyczna-Lewica), рабочая партия, действовавшая в Королевстве Польском в 1906—1918, превратившаяся в итоге в марксистскую организацию. Такова история этой фотографии и автографа на обороте.

«Я любила людей, которые много читают,
и притом серьезные книги».
Любовь и дружба Сергея Васильевича Андропова и
Софьи Николаевны Мотовиловой

С одной из страниц альбома на нас смотрят две фотографии, расположенные рядом: портреты юной Софьи Мотовиловой, тети Некрасова, и Сергея Васильевича Андропова. Причина, по которой фотографию Андропова разместили вместе с фотографическим портретом тети Сони, сперва оставалась непонятной. Ответ помогли узнать письма и воспоминания Софьи Николаевны.

С. В. Андропов. Фотография «Ренессанс», Санкт-Петербург, 1900-е. ГЛМ	С. Н. Мотовилова. Фотография Р. Бродовского, Москва, 1898. ГЛМ

Софья Николаевна красочно описывает первое знакомство с Андроповым и последующие встречи с ним в письме к своему двоюродному брату, Ивану Робертовичу Классону. С социал-демократом, агентом «Искры», Сергеем Васильевичем Андроповым, Софья Мотовилова познакомилась в Лондоне в 1900-м г. Познакомил их толстовец В. Г. Чертков. Тетя Некрасова делится впечатлениями о первой встрече: «Студент», так мысленно я определила его. Высокий, неуклюжий, с слишком длинными, как у дьячка, волосами, с маленькими, косо поставленными по-калмыцки глазами, которые добро смотрели сквозь пенсне, с большим носом, жиденькой бородкой. Типичный русский интеллигент. Одет он был очень бедно, в некогда голубой, а теперь желто-зеленой косоворотке навыпуск. Чертков нас познакомил: «Вот человек, который прочел все три тома «Капитала» Маркса».

… Мне он понравился… я любила людей, которые много читают, и притом серьезные книги». Cофья Мотовилова «Минувшее»⁶.

Здесь следует сделать небольшое отступление и рассказать о том, кем была Софья Николаевна Мотовилова. Дворянка Софья Николаевна Мотовилова (1881–1966), дочь Николая Ивановича Мотовилова и Алины Антоновны фон Эрн, родная тетя В. П. Некрасова — человек с непростой судьбой. Ее родители были наполовину итальянцами, и южная кровь давала о себе знать, когда Софья Николаевна в довольно категоричной форме отстаивала свое мнение и бурно выражала протесты. Тетя Некрасова обладала феноменальной памятью и удивительной тягой к знаниям, она в совершенстве владела четырьмя языками. Трудилась всю свою долгую жизнь, не покладая рук.

Не имея своей семьи, заботилась о матери, сестрах и любимом племяннике. Окончив геологический факультет Лозаннского университета, она продолжила свое обучение в Веймаре, а затем — на философском факультете Лейпцигского университета. В начале 1900-х годах изучала в Германии немецкий язык, в Лондоне — английский, а путешествуя по Италии – совершенствовала итальянский; была слушательницей Бестужевских женских курсов в Петербурге. В Женеве состоялось ее первое знакомство с Г. В. Плехановым. Она также была знакома с Л. Д. Троцким и посещала его выступления, знала Ленина и его семью, в 1915 г. училась на библиотечных курсах в Народном университете имени Шанявского в Москве.

Летом 1918 г. работала в Москве в библиотечном отделе Наркомпроса под непосредственным началом В. Я. Брюсова и под руководством Н. К. Крупской. С осени того же года и до самой смерти жила в Киеве и занималась библиотечной работой (в 1920-е годы она работала консультантом в библиотеке Всеукраинской Академии наук). Среди ее знакомых и друзей были такие известные люди, как Л. Н. Толстой, В.Г. Короленко, В. Д. Бонч-Бруевич, Б. Л. Пастернак, К. И. Чуковский, А. Т. Твардовский, В. В. Вересаев, С. Н. Сергеев-Ценский, К. А. Федин и др.

Как выяснилось, у них было много общих знакомых среди социал-демократов. Молодые люди сразу сдружились; они часто виделись, писали друг другу письма, а также секретные послания, были увлечены революционной пропагандой. Софья Николаевна в письме к двоюродному брату вспоминала, как безумно влюбленный в нее Андропов писал ей вовсе не о любви, а о концентрации капитала и т.д. Впрочем, признавалась она, ей это нравилось:

«Когда я читаю современные романы, например Ремарка, мне просто противно: вечные выпивки, хождения по ресторанам, мужчины покупают своим дамам нарядные платья. Противно читать. Когда я познакомилась с Андроповым у Черткова, он приходил ко мне по вечерам, читал мне Эрфуртскую программу, Историю французской коммуны, Чернышевского, а я что-нибудь шила»⁷.

Тетя Некрасова рассказывала в одном из писем, как она, оставив свою «бесконечную» учебу, ездила со «студентом» в Гейдельберг, когда последний стал слушателем курсов этого университета, но стоило ей вернуться в Россию, как он все бросил и уехал вслед за ней.

В 1903 г. произошло следующее: «С. В., когда я приехала в Женеву (мне надо было доставить туда какого-то мальчишку) и в тот же день уехала из Женевы к Зине в Лозанну, С. В. как безумный пошел за моим поездом. Шел всю ночь, шестьдесят километров. И утром у Зины, когда я вышла в столовую, с изумлением увидела его. И пароходы, и поезда ходят сколько угодно между Женевой и Лозанной. Глупее, как всю ночь идти по дороге, трудно что-либо себе представить…

«Я не любила его, — признавалась София Мотовилова, — но мне льстила его безумная любовь», и добавляет: «Мне казалось всегда, что ради «хорошиста» С. В., его будто бы такой бесконечной любви ко мне, я должна жертвовать собой. А он все повторял, что я «жестока»⁸.

К сожалению, отношения Софьи Мотовиловой и Сергея Васильевича закончились печально. Ровно полвека спустя, когда старые друзья вновь встретились в Москве, Сергей Васильевич уже ничего не помнил.

История семейства Некрасовых

Исследования, связанные с изучением архива Виктора Некрасова, помогли установить семейно-родственные связи писателя по материнской линии. О дворянах Мотовиловых, баронах и баронессах фон Эрн, итальянцах-аристократах Флориани нам известно достаточно много. О Некрасовых, родственном окружении Платона Феодосиевича, отца писателя, до недавнего времени не было известно практически ничего: лишь десяток фотографий без каких-либо указаний. Разгадка пришла неожиданно: из писем и фотографий семейного архива. В фотоархиве есть снимок пожилого мужчины с аннотацией на обороте: «Дорогому племяннику Вике от дяди Аполлона. III-1972. Колпашево. А. Некрасов». О том, что у писателя был дядя с прекрасным древнегреческим именем, ни у Виктора Платоновича, ни у его многочисленных родственников упоминаний нет.



А. Ф. Некрасов, дядя В. П. Некрасова.
г. Колпашево, март 1972. ГЛМ




Оборотная сторона фотографии.
Дарственная надпись А. Ф. Некрасова В. П. Некрасову

Для прояснения ситуации была проделана работа в рукописном фонде музея с целью изучения переписки Некрасовых-Мотовиловых. Письма оказались на редкость информативными и содержательными. Из них следовало, что в семье деда В. П. Некрасова было 9 детей, и самым младшим из них был Аполлон Феодосиевич, дядя писателя. В то время как старший брат Аполлона, Платон, женился на Зинаиде Мотовиловой, младший еще учился в Пермском реальном училище и сочинял своим многочисленным родственникам письма, полные мальчишеской радости и задора. Например, брату Платону он шлет поздравление с Днем Ангела, подробно описывает то, как они с отцом поздней ночью беседуют «преимущественно о текущих делах России»⁹; в шутливой форме сообщает о том, какой странный нынче подобрался состав преподавателей — французский в училище преподает немец, который откровенно не скрывает, что плохо знает свой предмет, а математику — бывший полицейский, служивший некогда квартирным надзирателем, и затем, как ни в чем не бывало, советует брату поступить в это же самое училище преподавателем французского языка: «Ты приезжай сюда, поступи в пожарные, и потом тебя сразу примут учителем в нашу реалку! Полицейский есть, ну потом будет пожарный, а караульщика-то и подавно найдут! Каково?! А?»¹⁰.

Отца, его, т.е., деда Некрасова, звали Феодосием Платоновичем, братьев — Вениамином, Феодосием, Николаем, Павлом, Платоном и Аполлоном, сестер — Юлией, Варварой и Августой.

История начинается с Феодосия Платоновича Некрасова.



Ф. П. Некрасов. Петропавловск,
конец XIX в. ГЛМ

В книге В. Яворской «Петропавловск сто лет назад: по страницам метрических книг Петропавловских церквей» находим: «…Среди граждан Петропавловска я насчитала 8 потомственных почётных граждан. За что они получили такие звания, мы теперь не узнаем, но, наверное, что-то хорошее сделали для города. Среди почётных граждан: Феодосий Платонович Некрасов…»¹¹.

Имя деда Некрасова стоит на 1-м почетном месте среди знатных обывателей города. А ведь все могло быть иначе… Немного забегая вперед, отметим тот факт, что одним из лучших друзей Феодосия Платоновича Некрасова был Александр Николаевич Балакшин, крупнейший деятель кооперативного движения в Сибири, основатель Союза Сибирских Маслодельных артелей.

В известной книге С. С. Татищева «Обзор социально-революционного движения в России», изданной в 1880 г., приводятся такие сведения о дедушке В. П. Некрасова: «Некрасов, Феодосий, воспитанник Пермск. дух. семинарии, уволенный из нее за распространение в 1861 г. прокламации "Послание старца Кондратия". Был вольнослушателем Казанск. ун-та, принимал участие в студенч. волнениях. Привлечен к ответственности в Казани в 1862 г. за участие в противоправит. кружке и выслан в Ялуторовск, с лишением права поступления на службу и с подчинением надзору полиции. Разрешение поступить на госуд. службу получил в 1870 г.»¹².

После отчисления из Пермской духовной семинарии Феодосий Некрасов поступает в Казанский университет, где происходит его знакомство с Александром Балакшиным. Их судьбы удивительно похожи. Одержимые революционными идеями, сами не ведая, что творят, они оказались на краю пропасти. «Время разбрасывать камни и время собирать камни…»¹³. Для обоих поворотным моментом стали тюрьма и неоднократные ссылки.



А. Н. Балакшин,
основатель Союза Сибирских маслодельных артелей.
[Петропавловск, 1890-е].
Источник: http://www.persona.kurganobl.ru/kuptsy-i-prom/balakshin-an

Какой выдающийся вклад внес дед Некрасова в свой родной город и кем он был — установить сейчас, действительно, сложно, скорее всего, он стал купцом. Так же, как и Балакшин, искренне раскаявшись в содеянном, вместо того, чтобы «разрушать», все вокруг, Феодосий Некрасов стал усердно трудиться на благо России. В связи с этим нельзя не вспомнить слова Владимира Ивановича Даля, который искренне полагал, что заниматься надо только тем, что принесет пользу твоему Отечеству.

Благодаря архивным данным стало известно, чем занимались его сыновья: Некрасовы Павел и Николай жили в Петропавловске и являлись почетными потомственными гражданами этого города. Можно предположить, что братья продолжали дело отца, занимаяь коммерцией.



П. Ф. Некрасов. [Петропавловск], 1900-е. ГЛМ

Братья Феодосий и Вениамин служили в конторе «Товарищества братьев Нобель».

Н. Ф. Некрасов. [Петропавловск], 1900-е. ГЛМ	Ф. Ф. Некрасов и В.Ф. Некрасов. Пенза, 1900-е. Фотография Б. Вальдмана. ГЛМ

Сведения об этом стали известны из письма от 29 декабря 1905 г., отправленного из Уфы, в котором Феодосий Некрасов пишет брату Платону, что он, по поручению Самарской конторы «Товарищества братьев Нобель» едет разыскивать застрявшие где-то цистерны, и путь ему предстоит долгий (Самара — Челябинск — Курган — Томск — Красноярск — Иркутск). Из письма этого следует, что Феодосий только поступил на службу и первые деньги он получит после возвращения цистерн в Самару («Ну, брат, опять еду и — до Томска пока, а там может быть до Красноярска или даже до Иркутска. Еду по командировке Самарской к-ры Нобеля с целью разыскания застрявших цистерн...»)¹⁴. Далее он сообщает, что Новый год встретит в дороге, в поисках, так как выходить ему приходиться почти на каждой остановке, ждать «от поезда до поезда»¹⁵, и поздравляет брата с наступающим 1906 г.

Сестра Некрасова, Юлия, так же, как и отец, жила в Петропавловске.



Ю. Ф. Некрасова.
Петропавловск, 1890-е. ГЛМ

На следующем снимке мы видим двух девушек: Августу Некрасову и Зинаиду Мотовилову, мать будущего писателя. Фотография сделана в Петропавловске в 1900-м г., незадолго до венчания Платона Некрасова и Зинаиды Мотовиловой.



З. Н. Мотовилова и А. Ф. Некрасова. Петропавловск, 1901.
Фотография В. Аппельберга. ГЛМ

Девушки одеты в казачьи костюмы (Некрасовы были казаками). О сестре Августе часто упоминают в письмах и Платон Некрасов, и его брат Аполлон.

Не менее интересна и следующая фотография:



П. Ф. Некрасов с другом Германом. Лозанна, 1900-е.
Фотография T. Lanker. ГЛМ

Перед нами Платон Некрасов с приятелем, неким Германом, с которым он жил в одной коммуне-кооперативе. Отец будущего писателя работал некоторое время в Союзе Сибирских Маслодельных артелей. «Вчера я получил из Кургана предложение от Союза Сибирских маслодельных Артелий, — вернее, от председателя Союза (некоего Балакшина, старого приятеля отца): приехать на 3 ока месяца на место бухгалтера на 60 руб. в месяц], если после этих 3х месяцев окажусь пригодным, то меня оставят и на дальнейшее время, увеличивая жалованье»¹⁶. Из этих строк становится ясно, что работу в Союзе предложил ему приятель отца, Александр Николаевич Балакшин. До этого Платон Некрасов служил бухгалтером в одном из промышленных банков Сибири, а также работал в продовольственных артелях, а так как все они были ориентированы на экспорт продукции, работников часто посылали в командировки за границу. Достоверно известно, что Платон Феодосиевич в конце 1890-х гг. учился на курсах в Лейпциге. Тогда же он познакомился с Софьей Мотовиловой, которая, в свою очередь, познакомила его со своей сестрой Зинаидой — будущей супругой Платона Некрасова.

Примечательным остается тот факт, что на многих фотографиях в семейном альбоме П. Некрасов запечатлен с длинной бородой и в рубашке-косоворотке, как старообрядец. Подтвердить или опровергнуть данное предположение помогут новые научные исследования, и, кто знает, возможно, они покажут, что Некрасовы имеют отношение к казакам-некрасовцам, потомкам донских казаков, которые покинули Дон после Булавинского восстания в 1707 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Некрасов В. П. «В жизни и в письмах». Мемуарные очерки. — М. : Советский писатель, 1971, С. 10.

² Там же.

³ Некрасов В. П.. Указ. соч. С. 11.

⁴ Там же.

⁵ Мотовилова С. Н. — встречи с революционерами [Электронный ресурс] // URL: http://www.famhist.ru/famhist/klasson/003159a3.htm (дата обращения 23.04.2015).

⁶ Cофья Мотовилова «Минувшее», М. : «Новый мир», 1963, № 12, С. 85.

⁷ Некрасов В. П.. Указ. соч. С. 86.

⁸ Там же.

⁹ ОРФ ГЛМ. Письмо А. Ф. Некрасова брату П. Ф. Некрасову из Перми от 15.11.1905 г.

¹⁰ Там же.

¹¹ Яворская В. «Петропавловск 100 лет назад: по страницам метрических книг Петропавловских церквей», Петропавловск, 2010 г., [Электронный ресурс].

¹² С. С. Татищев «Обзор социально-революционного движения в России, С.-Петербург : Типография В. Демакова, 1880 г., C. 92./

¹³ Библия, Ветхий Завет, Екклесиаст 3:5.

¹⁴ ОРФ ГЛМ. Письмо Ф. Ф. Некрасова брату П. Ф. Некрасову из Уфы от 29.12.1905 г.

¹⁵ Там же.

¹⁶ ОРФ ГЛМ. Письмо П. Ф. Некрасова З. Н. Некрасовой (Мотовиловой) из Москвы от 22.05.1908 г.

---

Светлана Бахарева «Мотовиловы в Доме-комоде»: из истории семьи В. П. Некрасова»

Семья и родственники Виктора Некрасова