Фронтовые друзья Виктора Некрасова
Иван Александрович Фищенко
Фищенко Иван (Ванька) Александрович (1922, Брянская обл., Гордеевский р-н, село Жовнец — ?) — однополчанин и друг Виктора Некрасова.
В период Великой Отечественной войны воевал под Сталинградом, взводный разведчик. В повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» он выведен под именем Чумака.
Награжден орденом Красной Звезды (28.11.1942), медалью «За отвагу» (04.02.1943) и орденом Красного Знамени (29.09.1943).
Н
Иван Фищенко и Виктор Некрасов, Киев, 1965 г.
Виктор Некрасов
Ване Фищенко — 60 лет
Из цикла военных очерков, написанных в разные годы в эмиграции и напечатанных в журнале "Дружба народов" 1995, № 3, а также в книге: Виктор Некрасов. "Сочинения". М.: Книжная палата, 2002.
Написан 9 января 1985
"Дружба народов" 1995, № 3 в формате pdf, 13,4 Мб
* * *
Обложка и корешок книги «Виктор Некрасов. Сочинения» М.: Книжная палата, 2002
* * *
Ване Фищенко, а торжественнее — Ивану Александровичу Фищенко, он же в книге «В окопах Сталинграда» Чумак, командиру пешей разведки 1047-го стрелкового полка 284-й стрелковой дивизии, в январе этого года — дату точно не помню — минет шестьдесят лет...
Поверить этому, конечно, трудно, впрочем, как и тому, что мне за семьдесят, но, так или иначе, дата есть дата, и отметить ее надо. Надо не только потому, что он мой друг, а потому, что Ванька — типичный представитель той категории людей, которые в советских газетах именуются «героями обороны Сталинграда!» и полуголый торс которого, кстати, весьма скульптурный, по праву должен был бы украшать вучетичевские барельефы на лестнице, ведущей к стометровой Матери-Родине на Мамаевом кургане.
Насчет того, что такое «герой Сталинградской обороны», мнения расходятся. Для представителей советских средств массовой информации, в частности сталинградского телевидения, по которому я выступал лет 12 тому назад, это боец, бросающийся с гранатами в руках под немецкий танк или затыкающий своим телом амбразуру вражеского дота. Для меня же, как и для большинства, это либо безусый пацан, или пожилой, лет за 50, дядька, каких мы получали к концу обороны, либо вытянувший все пять с половиной месяцев обороны, обожженный, обстрелянный сибиряк среднего возраста, притопавший на берега Волги из далекого Красноуфимска в начале августа 1942 года в составе 284-й стрелковой дивизии.
Фищенко пришел вместе с ними. Как его, украинца, занесло в Сибирь, не знаю, вернее, не помню, но впервые встретились мы с ним в блиндаже артиллеристов, где он мирно храпел вместо того, чтобы разведывать передний край противника, а я был «проверяющим», то есть именно тем лицом, которое должно было проверять, насколько точно исполняются приказы командования. Естественно, встреча не расположила нас друг к другу — я отчитал его, а он, бывший полублатняк, презирающий «фраеров», каким выглядел для него я, презрительно-иронически оправдывался — короче, дружбы не получилось. Когда она возникла, затрудняюсь сказать, вероятнее всего, после каких-нибудь «ста граммов» в честь дня рождения кого-нибудь из комбатов или самого командира полка, майора Мителева, отмеченного с невероятной пышностью, с белой скатертью, столовым серебром и четырьмя хрустальными бокалами, раздобытыми в развалинах моими саперами.
Было тогда Ване Фищенко, в январе 43-го года, выходит, 18 лет. Вид был залихватский — кубаночка, тельняшечка, легенькие, хромовые, несмотря на мороз, сапожки — все мы ходили в валенках, а он только в сапожках, курил не махорку и самосад, а немецкие сигареты «Адриа», избранных угощал не водкой, а французским коньяком, возможно даже, «Мартель». К концу обороны лакомился этим уже и я, закусывая апельсинами — это уже не немецкими, а из очищенного его же разведчиками дивизионного продсклада. Разведчиком он был лихим — иными словами, когда надо, переползал за немецкую передовую и добывал нужные сведения, а когда не надо, когда начальству требовалось только сводку заполнить, — отсыпался у связистов или тех же артиллеристов. В свободное же время — а было и такое — дулся в очко, крутил патефон или сосал что-нибудь алкогольное. Сдружились же мы по-настоящему уже в госпитале. Четыре месяца пролежали рядом, койка в койку, в бакинском эвакогоспитале № 5030 осенью 1943 года.
Ранило нас, сначала меня, потом его, летом, в июне месяце, на Украине, под Голой Долиной. Почему-то очень запомнился он мне докладывающим о чем-то командиру дивизии. Было это под вечер, в каком-то кустарнике. Вид был, хоть картину пиши. Лихо откозырнул и стал. Спокойно, не напрягаясь, челка до бровей, под ними веселый хитрый глаз, на голове маскировочная сетка, гимнастерка чуть ниже пупа, ремень офицерский, на нем парочка кинжалов с наборными ручками, сапожки в гармошку, на груди автомат, конечно же, из раскрытого ворота выглядывал треугольник тельняшки.
Через несколько дней его ранило. В живот, но легко. А до этого меня в ягодицу — предмет всеобщих насмешек — и в левую руку. Встретились мы с ним в Болшеве, в госпитале. И решили не расставаться. Так добрались до Баку, где совсем неплохо «прокантовались» до того дня, когда освободили Киев. Тут я не выдержал, выписался и двинул домой — дошли сведения, что мама жива-здорова.
В Бакинском госпитале. Справа налево: Виктор Некрасов, Иван Фищенко
С Ванькой крепко выпили на прощание, обнялись и поклялись встретиться после войны, если доживем.
И встретились. Более того, поселившись у меня, поступил при помощи всесильного моего друга Исачка Пятигорского в горный техникум, который и окончил с отличием. Устроился затем на шахту, техником, в Червонограде. Женился, обзавелся двумя пацанами.
 |
 |
Иван Фищенко и Зинаида Николаевна Некрасова,
Киев, 1952 г. Фотография Виктора Некрасова |
Иван Фищенко, Киев, 1952 г.
Фотография Виктора Некрасова |
До этого возил я его в Москву, познакомил со всеми моими друзьями, они полюбили его. Даже не склонный к сантиментам Твардовский, который под конец, правда, малость обиделся. После какого-то возлияния в импровизированном матче французской борьбы маленький, верткий Ванька уложил на обе лопатки громоздкого, косая сажень в плечах, Александра Трифоновича, а всякого рода поражения редактор «Нового мира» переносил с трудом.
Побывали мы с Ванькой и в Коктебеле, где он опять же всех покорил (мама, кстати, тоже его любила как сына, а он с ней был всегда услужлив и обходителен, ни одного нецензурного слова, что после фронта было нелегко). Ездили мы с ним и в Сталинград, побродили по Мамаеву кургану, снялись на самой верхушке, возле крепко застрявших в нашей памяти водонапорных баков, повспоминали, помянули друзей...
Иван Фищенко, Коктебель, 1950-е.
Фотография Виктора Некрасова
Последний раз мы с ним виделись где-то за полгода до моего отъезда. По натуре непоседу, понесло его вдруг на Дальний Восток. В общем-то, за «длинным рублем». Свалился как снег на голову, с чемоданов в руках и поллитрой в кармане одного из двух пальто, которые были на нем надеты. «Почему в двух?» — удивился я. «А одно на пропой», — в свою очередь удивился моей непонятливости он и тут же потребовал стаканы.
Больше мы не виделись. Правда, мой дом он посетил еще однажды, но случилось это, как на грех, буквально на следующий день после моего отъезда. Проводы друзьями еще продолжались, и в общей суете и веселии никто не удосужился узнать, откуда он и куда держит путь.
Где он сейчас, как с работой, семьей, детьми, не знаю. Наш общий друг, сопалатник по Баку, Митя Поправко сообщил мне открыткой, что года три тому назад он опять объявился в Киеве, но с тех пор его след исчез... В Москве тоже не появлялся.
Все это меня мало радует, в иных случаях он может и набедокурить, но верю в его звезду — за спиной все-таки Сталинград, и выжил, — выкрутится сейчас, даже если и влипнет в какую-нибудь передрягу,
Со стенки смотрит на меня сейчас его физиономия — сделанный мною лет 15 тому назад шарж, — хитрый взгляд, волосы на лоб, нос кривой, результат драки, в зубах сигарета.
Дружеский шарж Виктора Некрасова на полкового разведчика Ивана Фищенко, карандаш, 1952
Хороший друг, верный, никогда не подведет, но такой далекий, дальше всех... С днем рождения тебя, Ванька! Выпью за твое здоровье... Может, тебе и икнется...
9. 01 85 г.
На фотографии — слева Иван Данилович Богорад, бывший партизан, журналист и Виктор Платонович Некрасов; вверху — Владимир Борисович Александров (Келлер), литературный критик; внизу — Иван Александрович Фищенко, прототип Чумака из «Окопов», 1950-е годы
Исаак и Ева Пятигорские, Анна Ивановна (Ганя), Зинаида Николаевна Некрасова, Иван Фищенко, Киев, 1950-е.
Фотография Виктора Некрасова
На киевском вокзале. Нина Аль, Иван Фищенко, Зинаида Николаевна Некрасова, Киев, 1950-е.
Фотография Виктора Некрасова
Иван Фищенко с сыном, Киев, квартира Виктора Некрасова, 1953 г.
Фотография Виктора Некрасова
Исаак Пятигорский, Зинаида Николаевна Некрасова, Виктор Некрасов (лежит),
Иван Фищенко с женой (может быть), около 1955
Иван Фищенко и Иван Богорад, Бабий яр, Киев, около 1955 г.
Фотография Виктора Некрасова
Иван Фищенко и Иван Богорад, Бабий яр, Киев, около 1955 г.
Фотография Виктора Некрасова
Наградные листы
Ивана Александровича Фищенко
Наградной лист на орден Красной Звезды (28.11.1942)
Наградной лист на медаль «За отвагу» (04.02.1943)
Наградной лист на орден Красного Знамени (27.09.1943)