Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Привязанность наша была взаимной:
Из переписки Виктора Некрасова с Ананием Рохлиным

Журнал «Радуга» (Киев), 1991. № 6

Предисловие

Мое знакомство с Виктором Платоновичем Некрасовым состоялось в 1930 году, во время нашего поступления в Киевский строительный институт. Он был принят на архитектурный, я — на инженерно-конструкторский факультет. Общие интересы к новым веяньям в зодчестве, книжной графике, художественной литературе сблизили нас. Я начал навещать Виктора в его семье, обмениваться книгами*.
После окончания института пути наши разошлись. Завершив учебу в студии при Киевском театре русской драмы, Виктор увлекся сценой. Безуспешно попытавшись войти в основной состав МХАТа, Некрасов стал работать в передвижных театрах, на периферии. Тут он вновь повторил попытку быть принятым в студию МХАТа, но не выдержал экзамена, проводившегося лично К. С. Станиславским. Будучи актером, он совмещал сцену с художественным оформлением спектаклей. А я в это время работал по специальности — как инженер-конструктор. Одновременно, с 1938 года, начал публиковаться как литературный критик в украинском журнале «Театр», «Лiтературнiй газетi» и других изданиях.
С Виктором повстречался только в 1946 году. Демобилизовавшись после ранения, он заведовал отделом в газете «Радянське мистецтво». Я же, переменив профессию, был принят на должность литсотрудника в редакцию молодежной газеты «Сталинское племя».
_________________
* Об этом я подробно рассказал в очерке «Заспiвувач серед лейтенантiв», опубликованном и журнале «Україна», №№ 40 и 41 за 1989 г.

Ананий Рохлин, Киев, 1 декабря 1988 г.

После публикации в журнале «Знамя» повести Некрасова «В окопах Сталинграда» дружба наша возобновилась и окрепла. Прочитав повесть, я тут же отметил мастерство автора, свежесть его восприятия, решительный отказ от фанфарно-пафосной речи и авторских комментариев, а, главное, предельно правдивое, зримое описание событий наиболее тяжкого — первого периода войны, трагедии отступления нашей армии к Волге и, наконец, картин героической обороны Сталинграда, и все это с точки зрения ее рядового участника, жестокая, кровоточащая правда о войне. Сам прошедший Отечественную, я воспринял эту правду некрасовских «Окопов» как живую воду, по которой истосковалась наша батальная проза тех лет, и тут же откликнулся на повесть заметкой «Многообещающее начало», опубликованной в «Сталинском племени» (см. № от 16.02.1947 г.). В ней я писал: «Не будет преувеличением, если мы скажем, что ни в одном произведении, посвященном сталинградским боям, не было так предельно ощутимо, с такой правдивостью показаны воля, благородство и самопожертвование воинов нашей Родины, жизнью своей отстоявших Сталинград». Рецензия эта, думаю, была первой в стране, решительно взявшей под защиту повесть от обрушившихся на нее нападок. В рецензии выражался протест против недостойных попыток очернить талантливое произведение писателя-фронтовика. Сейчас кажется абсурдным, но противник «Окопов», критик А. Тростянецкий, ухитрился даже обвинить автора — непосредственного участника событий, и «нетипичности обстоятельств». Однако вскоре повесть была удостоена Сталинской премии, и лихие нападки на автора несколько поуменьшились. Хотя противники «Окопов» так и не угомонились: после заметки в газете мной была опубликована в журнале «Вiтчизна» развернутая статья, посвященная повести, — и очередная атака «ортодоксов» была направлена уже против меня.
В этой статье я постарался раскрыть творческий метод писателя, у героев которого гражданские чувства проявляются не в мыслях и декларативных высказываниях, а в действиях. Моральную стойкость и патриотизм действующих лиц повести экзаменует бой. Бой «до последнего патрона... А закончатся патроны — кулаками, зубами...». Я утверждал: «В книге Некрасова оживают будни войны. Его повесть — не имитация жизненной правды, а сама правда. Однако это не правда мемуаров или записок бывалых людей, а истина, рожденная в создании художественных образов».
И тут вступила в полемику «тяжелая артиллерия» — «Літгазета» в лице критика Л. Санова. Он был из числа тех критиков, о которых А. П. Чехов с сарказмом заметил, что «если тебе подают кофе, не ищи в нем пива». Санов же на протяжении ряда лет с упорством искал в прозе и поэзии именно «пиво» — клеймил писателей за «недопоказ» тех или иных азбучных истин, которые должны были провозглашать авторы или их герои.
Ох, и досталось же тогда мне! «Критик уже с самого начала своей статьи обходит главное, основное — раскрытие идейного содержания книги, характеристику идейной сути образов». Санов писал, что как ни стремился защитник повести (то есть я) «украсить и возвеличить убогие идеалы литературного героя его пренебрежением к опасности, храбростью, презрением к смерти, действительно присущими Керженцеву, мы все же воспринимаем образ Керженцева, как очень суженный и идейно обедненный». Не трудно заметить, что само противопоставление лучших качеств бойца за Родину якобы его идеалам (а в действительности, воспоминаниям мирной жизни в родном доме) попросту нелепо. Но, создав таким образом «трамплин» для дальнейшего заушательства, критик-обскурант обвинил меня в «утверждении права героя на червоточину, на моральные недостатки и сознательное принижение действительно передовых советских людей, которые показывают яркие примеры величия человеческого духа, высокой идейности и морали». И тут Л. Санов напоминает о поставленной соцреализмом задаче «создать образ цельного героя, художественно внедрить лучшие, ведущие черты его характера и поведения». Словом, писатель обязан придумать рыцаря без страха и упрека, в латах из газетных передовиц. Не жизнь, какая она есть, не реальные люди в их плоти и крови, а манекены, соответствующие стандартам «праведников» — вот что требовали догматики, обвиняя защищавших «Окопы», а через них и автора повести, в смертном грехе — нарушении официальных нормативов на искусство.
Именно потому нападки на меня, стоявшего на позициях автора «Окопов», Некрасов считал направленными против себя. На одинаковом понимании реализма (как искусства жизненной правды) зиждилась наша дружба в те далекие годы, став причиной горячих эмоциональных всплесков Виктора по отношению ко мне. Привязанность наша была взаимной. Она определилась единством убеждений и объединяла, вместе с равным пониманием задач, наши жизни...

А. Рохлин

Письма


№ 1.                                                                     Москва, 27.VII.47 г.

Прости, Нанка, за редкие открытки. Просто замотался. С пьесой ясно одно - над ней надо еще много, много работать. Я даже жалею, что дал ее в таком виде в театры. Вахтангов, правда, опять предлагал договор, но я отказался. Ермоловцам и театру киноактера я просто не дал пьесы, хотя они и осаждают. С МХАТом канитель. NN оказался авантюристом и пьеса сейчас поехала с Радомысленским в Ригу, где отдыхают сейчас Кедров и Месхетели. Вообще о пьесе знает уже вся Москва, и я об этом очень жалею. Вишневский включил ее уже в план этого года в «Знамени», но в нынешнем ее виде я ее не дам. Буду работать. Вообще мыслей много... В начале августа еду в Коктебель. В Киев, возможно и не заеду. Из Коктебеля, вероятно, тоже сначала поеду в Москву, а затем уже в Киев.
Издательские дела хороши. Книгу издают в Гослитиздате («Роман-газетой» и отд. изданием) и в Воениздате (отд. лейпцигским изданием и монтаж из глав для библ. Красноармейца). Сейчас сижу над текстом. Лейпциг, издание обещают выпустить к праздникам.
Что у тебя нового? Как статья? Что нового пишешь? Как Дима? Отвечай мне авиапочтой, чтоб письмо застало меня еще в Москве. Обнимаю и целую. Привет Диме. Твой Вика.
Зайди к Жене — она хочет прочесть тебе свою вещь, но не говори, что тебе об этом я писал.


№ 2.                                                                     Крым, Коктебель, 22.VIII.47 г.

Прости, Нанка, что не писал, но я просто оставил в Москве свое удостоверение с твоим адресом и ждал от тебя письма. В твоей истории с Ленькой сочувствую тебе как никто иной... А жалко. Парень он ведь интересный и умный. Зачем ему все это - непонятно. Ну - бог ему судья.
Жизнь моя потрясающе прекрасна. Очаровательней Коктебеля ничего нет. Срочно становись членом Союза Сов. Пис. и в будущем году кати сюда.
Сказка! И вообще мне тебя не хватает. Я все-таки взялся за пьесу. Перечел ее и увидел, что в ней масса дешевки, не убирать которой нельзя. Но об этом в следующем письме. Подготовь к моему приезду в Киев (10-12.ІХ) какой-нибудь интересный материал, который заинтересовал бы Москву. Я б его повез с собой и дал бы в «Знамя». М.б. «Моральный облик советского человека» дать туда? А? Подумай. Если попадешь в «Знамя» — плевать тебе на «Вітчизну». Пиши. Привет Диме. Твой Вика.


№ 3.                                                                     Москва, 31.10.47 г.

Дорогой Нанка! Пишу, хотя писать, собств. говоря, не о чем. Хотя ты и осудишь меня, но я все-таки дал второй вариант прочесть в МХАТ. Предварил, что это не окончательный, что еще работаю. Встретили меня там крайне любезно, но, по-видимому, особенно торопиться не собираются. Если уж очень будут тянуть — плюну на них и пойду в какой-нибудь Ермоловский. Ленинградской Александринке тоже дал, здесь был Чирсков, с которым я встречался.
Живу сейчас в отдельной комнате, т. что могу приступать к работе. Бураковый вариант отбрасываю.
С Германией дело не так просто, как я думал. Придется обратиться к Фадееву, он один может.
Что в Киеве нового? Пиши.
Привет Диме. Твой Вика.


№ 4.                                                                     Москва, 8.ХІ.47 г.

Дорогой Нанка! Только что получил твое письмо и сразу же отвечаю. Погода такая, что никуда выходить не хочется — валит мокрый снег, на улицах грязь как на какой-нибудь нашей Бульонской — только письма и писать.
Сначала о делах. Рекомендацию, конечно, с удовольствием дам — в любом стиле и тоне и даже не потому, что я тебя люблю (а я тебя таки люблю, ей-богу!), а потому что действительно верю в тебя как в критика, да и не только как в критика. Не знаю только удобно ли мне писать, что ты раньше остальных (а кто остальные? Они же) меня понял, Я не говорю, что мне неловко это писать (в конце концов начхать), а нужны ли тебе такие высказывания «обиженного» в свое время именно этим союзом письменника.
Не лучше ли будет, если ты мне просто пришлешь перечень своих работ (где и когда были опубликованы), и я уже по поводу них или, вернее, исходя из них, напишу. В общем — как ты хочешь, так я и сделаю. Если я до моего отъезда не получу от тебя перечня (а я не очень уверен, что до 15-го все предотъездные формальности будут сделаны) — то напишу и пошлю тебе два варианта — в общих словах и с упоминанием «Окопов».
Теперь о своих делах. Внешние события. 15/XI «Литгазета» собирается послать меня в Германию (не помню, писал ли тебе об этом) — сроком на месяц, во все четыре зоны. Ей («Литгазете») и альманаху «Год XXX» до зарезу нужен живой материал о нынешней Германии и советских людях в ней. Не знаю, как я справлюсь с этой темой, особенно со второй ее половиной (очевидцы рассказывают мало привлекательные эпизоды), но я в таких вопросах никогда не колеблюсь и иду ва-банк. Кривая вывезет. Все-таки дьявольски интересная поездка... На будущий же год «Литгазета» предлагает мне ехать на 6 месяцев их корреспондентом в Западную Европу (Англия, Франция или Италия). Они получили разрешение послать корр-ов в 15 стран... До буд. года, конечно, много воды утечет, но во всяком случае я имею возможность пред сном, вытянувшись под одеялом, мечтать о прогулках в Булонском лесу, Гайд-парке и венецианских каналах... И то приятно...
О пьесе. Так называемый третий вариант превращается сейчас в четвертый. В основу этого 4-го положен все-таки третий, а не 2-й вариант, т. е. вариант с трестом, из которого Кирилл уходит. Без жизненных срывов Кирилл не может существовать — не выстрадав сам, он не имеет права осуждать. Стараюсь вытравить линию «принципиальной» бытовой бедности Кирилла. А в общем что получится еще не знаю — в самом разгаре работа.
С МХАТовнами встречусь после праздников. 3-й вариант я им дал все-таки прочесть. И в Александринку тоже дал. После 4-го буду говорить уже конкретно о договоре. Возможно, дам еще и в Вахтанговский и Ермоловский, хотя Месхетели (дир-р МХАТа) много говорил мне о творческом контакте и на будущее, о каком-то зерне моей пьесы, которого нет в других пьесах, и т. д. Между прочим он же предложил мне смонтировать «Окопы» для какого-то, организуемого при Мин. Просвещения, литературного театра. Нечто вроде литературно-сценической композиции с чтецом и актерами. Это интересно. Как только кончу с пьесой, возьмусь за это, если не помешает отъезд, в противном случае — после возвращения.
Сегодня получил письмо из Мосфильма по поводу экранизации пьесы. Не знаю, читали ли они ее и что они по поводу нее думают. Но, так или иначе, мысль об ее экранизации меня увлекает.
Вчера впервые был в театре, в МХАТе, на премьере «Алмазов» Асанова; Дерьмо. Писать даже не о чем. А «Дни и ночи», говорят, хорошо. Собираюсь посмотреть.
Смотрел ли ты «Рим — открытый город»? Я потрясен Пиной. А «Воспитание чувств»? Вот это фильм так фильм... Все в нем есть, а смотреть немыслимо.
А вообще Москва заполнена сейчас 30-летними пьесами — все названия в голове перепутались. Праздничная Москва довольно красива — особенно вечером — масса огня — весь Кремль в лампочках. Насаживали большие 35-летние липы перед Моссоветом и в Охотном. В общем — живет Москва...
А что это за прозу ты надумал? О чем и на сколько листов? Весьма интересуюсь.
Что в Союзе? О чем пишет редактируемая мной газета? Кто попал в «Дніпро»? Надеюсь, меня не ввели?
Привет Диме. Пиши.
Я от Жени получил нагоняй за то, что ты при последней встрече сказал ей «пи-шите, пишите». Все поняла...


№ 5.                                                                     Москва, 22.11.47 г.

Дорогой Нанка! Не успел перепечатать рекомендацию на машинке. Посылаю ее текст и чистый лист со своей подписью. Попроси Володьку перепечатать на этот чистый лист текст и заверить его в «Мистецтве». На машинке все-таки солиднее, да и почерк у меня такой, что не всякий разберет. Кстати, можешь вставить в текст все, что считаешь мною пропущенным (кроме «Окопов», конечно).
Жизнь моя течет по-прежнему суетливо но, во всяком случае, не скучно. Все-таки Москва это Москва, черт возьми!
Заполнил все анкеты, сдал фотокарточки и жду. Сколько? А черт его знает. Твои рассуждения по поводу моей поездки мне совершенно непонятны. Я хочу повидать свет, а заодно и своих полковых ребят — вот и все. Все остальное — только средства. Неужели ты думаешь, что я еду за темой? Будет — хорошо, не будет — еще лучше. А что делается там — дьявольски интересно. О Фракциях я еще не думаю — к тому времени много воды еще утечет.
А весной или летом — Сталинград. И тоже не для темы. Основная же тема моего будущего опуса мне уже ясна. Это Ленька и его антипод. Когда за все возьмусь — не знаю, но это будет что-то большое и увидит свет, вероятно, не скоро.
Натуралист? Пожалуй, да. Причем даже “плазівний”, если хочешь. Что поделаешь — тошнит меня от Н. Н. Между прочим, я с Шуркой Борщ, даже поругался из-за него. Не пойму все-таки Шурку — и умный, и интересный, а в общем... не туда завернул.
Читал ли ты «Дым отечества»? Он у меня уже третий день лежит на столе, и я никак не могу за него приняться. «Монте-Кристо» не дает. Черт знает что — не могу оторваться.
О том, как я потрясен «Тремя сестрами», я тебе уже, кажется, писал. Все остальное, что я видел — «Алмазы», «Гордиев узел», «Жизнь в цитадели» — мура, лучше или хуже поставленная. «Цитадель» — это вообще наивный бред. Лучше других «Дни и ночи» во МХАТе. Все-таки актеры вытягивают.
О выставке, кажется, тоже писал. За исключением нашего киевлянина Мелихова «Шевченко у Брюллова» — интересного мало. Правда, не видел еще филиала выставки.
С пьесой? Принимает дело странный оборот. Она превратилась в какую-то «подопытную» литературу. Театры к ней рвутся, отовсюду запросы, и потом начинают мяться. Все о ней знают, достают какие-то неизвестно откуда появившиеся экземпляры, дают друг другу на один-два часа на прочтение, а толку никакого. Позавчера отдал во МХАТ последний вариант. В середине буд. недели буду окончательно разговаривать, а дальше будет видно.
Ну, кончаю, обнимаю и т. д. Твой Вика. Привет Диме.


№ 6.                                                                     Москва, 6.ХII.47 г.

Все сижу и жду. С пьесой без особых изменений. Сейчас читают — Вахтанг, ермоловцы и Таиров. Результат — невідомо. Ленинград молчит. Киев опять взял!?! В реперткоме жду ответа 8-го. Особенно не рассчитываю. Ткнул статью (критическую!) о худ. выставке в «Литературку». Мелкое начальство одобряет, Ермилов еще не читал. Ответ — 8-го. До Германии (если она все-таки состоится) заеду в Киев. Следи за анонсами. Пробуду в оном недолго — дня 3—4.
Ну — лобзаю. Привет Диме. Твой Вика.
Завтра иду на «Спутники» в Ермоловский. Смотрел «Миклуху» — в общем мура.


№ 7.                                                                     Крым. Коктебель; 11.IХ.48 г.

Привет, Нанка и Дима! Шестой день в Коктебеле. Погода прекрасная, в небе ни облачка, только ветер сумасшедший. Купаюсь, пытаюсь наверстать упущенный в Германии загар. В Киеве появимся 20-го. Пробуду мах, 5 дней и в Москву, на неделю, две-три-четыре... Черт его знает, Германией доволен очень, интересно до чертиков, но возвращался с удовольствием. Итак - до Киева. Привет от мамы и Паолы. Ваш Вика.


№ 8.                                                                     Москва, 13.V.49 г.

Дорогой Нанка! Прости, что не писал — замотался. Капу я видел. Говорит, что книга сейчас находится в соц.-эк. отделе — самом у них тяжелом отделе. Просила не беспокоиться, и, как только там книга пройдет редакторов, сразу же тебе напишет. Жел. бетон поищу. Карандаши Н и 2Н есть у меня в Киеве — получишь у меня или у мамы, лежат в комоде, в верх. ящике справа, сзади. Мама мне писала, что ты, якобы, столковываешься с Димкой Пожарским. А ты мне об этом ничего не пишешь. Завтра у меня главная премьера с начальствами и приглашенными. В Киеве появлюсь числа 5-го, когда выйдет спектакль с новой первой картиной. Целую тебя и Димку. Твой Вика.


№ 9.                                                                     Москва, 12.ХІ.51 г.

Привет, Нанка и Дима, из московской клиники! Что поделаешь, оскандалился. Валяюсь как пайщик и, вероятно, еще с неделю проваляюсь. Читаю с наслаждением «Записки революционера» Кропоткина.
Сталинград мощен — жаль, что так скоро и неожиданно прервался. Черкните пару слов. Как дела? Что нового?


№ 10.                                                                     Рига, Дубулты, 15.VI.52 г.

Очень жалею, что так молниеносно пронесся через Киев и не успел с тобой повидаться. Единственное, что я уловил — это то, что ты хорошо отдохнул. Это главное. О Сталинграде я тебе расскажу уже по приезде, скажу только, что это было чудовищно утомительно и сопровождалось таким количеством возлияний, что до сих пор о водке думать не могу. Здесь мы уже пятый День. Погода не балует — и холодно, и дождливо, и радуешься каждому лучику солнца. Зато красиво, удобно и комфортабельно. Все условия для работы. Хочешь не хочешь, а надо за нее браться, — лучших условий не будет. Море — дрянь, по колено, да и купаться что-то не очень-то хочется. Сегодня ездили в Ригу — интересный город. Буду рад, если напишешь. Привет Димке и Зямке от меня и матери. Твой Вика.


№ 11.                                                                     Черкассы, 20.V.53 г.

Как жизнь? У меня прекрасная. Условия для работы ультраидеальные. Встаю в 7, ложусь в 11. Работаю, борюсь с хозяйкой, которая меня перекармливает, с наслаждением читаю «Форсайтов», мечтаю о Днепре, а по вечерам таскаюсь в кино на все, что только попадет. Немного скучноватая погода, но что поделаешь? Кажется, она везде такая.
А что у тебя? Делаешь ли что-нибудь для этой паскудной редакции? Бываешь ли у нас? Напиши хоть несколько строк — не поленись. Ходит ли Димка уже на пляж? Привет ей и Зямке. Целую. Вика.

Комментарии

Для понимания и оценки содержания, стиля и лексики писем необходимо учесть следующее.
При общении Некрасова с друзьями было принято «переиначивать» имена, панибратски сокращая их: Михаил становился Мишкой, Борис — Борькой, Ананий — Нанкой, Дмитрий — Димкой и т. д. Исключение составила Дима, в данном случае не Дмитрий, а Дима Зиновьевна Крупицкая, моя жена, многие годы дружившая с Виктором и его матерью.
В письмах от 1-го до 8-го Виктор рассказывает о долгой и трудной работе над пьесой «Опасный путь», позднее названной «Испытанием». Из перипетий с продвижением ее в театры просматривается желание В. Н., чтобы пьеса была принята МХАТом. В этом, видимо проявилось стремление автора «взять реванш» у любимого им театра, когда-то отказавшегося принять в свой состав бывшего актера Некрасова. И Виктор явно упускает иные возможности — вахтанговцев и др. Здесь же, во МХАТе, любезно «пришпиливают» помощника, который должен был содействовать автору в создании сценического варианта пьесы. Консультант не оправдал ожиданий. В. Н, называет его «авантюристом», отказывается от его помощи и продолжает сам работать над вещью.
При этом он, по-прежнему, рассчитывает на благосклонность МХАТа. Однако надежды вновь не оправдываются, и Некрасов снова ищет театр, желающий принять «Испытание» к постановке. Из писем видно, сколько труда, нервов, времени, надежд и разочарований стоили эти поиски. Около двух лет он потратил на то, чтобы пьеса была, наконец-то, поставлена театром им. Станиславского. Тут она прошла более двадцати раз и снята реперткомом за «идеологические огрехи»

К письму № 1. Кедров М. Н. — нар. арт: СССР, глав.-реж МХАТа. Вишневский В. В. — драматург, редактор журнала «Знамя». Женя Гриднева — вдова погибшего на войне Сергея Доманского, близкого друга Некрасова, послужившего прототипом одного из героев «Окопов» — комроты Фарбера. Работала в одной из киевских редакций. Ее с дочерью опекал В. Н., после получения Госпремии помогал материально.

К письму № 2. «Ленька» — Леонид Серпилин, архитектор, товарищ наш по институту, способный украинский прозаик. В ту пору руководил одной из редакций. Заказав мне «зубодробильную» статью на кого-то из «гонимых» и услышав мой отказ от этой незавидной миссии, поссорился со мной, стал «ставить палки в колеса».
Несмотря на предложение Виктора о содействии, никаких статей в московские журналы я не передавал, с «Вітчизной» контактов не порывал. В предложении Виктора видно его внимательное отношение к чужим «трудам и дням».

К письму № 3. Чирсков Б. Ф. — драматург, завлит Ленинградского Александрийского театра. «Бураковый вариант» — предложение друзей Виктора поработать в одном из украинских сел. Впоследствии он воспользовался таким приглашением и остался доволен приемом и условиями работы (см. письмо № 11).

К письму № 4. В нем — ответ на мою просьбу о рекомендации в Союз писателей. Характерна исключительная отзывчивость Виктора, тут же составившего свою рекомендацию. Однако я ею не воспользовался, так и не став членом Союза писателей. Документ с подписью В. Н. до сих пор сохраняется у меня. «Дни и ночи» — пьеса по повести К. М. Симонова. «Пина» — имя главной героини фильма «Рим — открытый город».
О работе в составе редакции журнала «Дніпро»: не терпевший редактирования, чтения и рецензирования чьих-либо произведений, Виктор не хотел попасть в состав редколлегии этого журнала.

К письму № 5. Естественно нежелание В. Н. при рекомендации меня в СП упоминать о моем «приоритете» в защите «Окопов». NN — писатель, исповедовавший каноны соцреализма. «Шурка» — А. М. Борщаговский, прозаик, критик и драматург, в ту пору — зам. редактора «Нового мира».
«Дым отечества» — повесть К. М. Симонова; «Три сестры» А. П. Чехова — превосходно поставленный В. И. Немировичем-Данченко спектакль во МХАТе; «Жизнь в цитадели» — пьеса А. Якобсона, где речь идет о попытке главного героя укрыться в личном мирке от социальных катаклизмов. Не новая по теме, «фронтально» решенная, пьеса и спектакль не удовлетворили В. Н.

К письму № 6. «Миклуха» — фильм о знаменитом путешественнике и этнографе Н. Н. Миклухо-Маклае. Не отличаясь художественными достоинствами, лента эта вошла в ряд биографических фильмов, заполонивших экраны тех лет.

К письму № 7. Долго планировавшаяся поездка В. Н. в Германию в конце концов состоялась. Характерная деталь: полученная им в подарок в одной из воинских частей портативная пишущая машинка, по приезде была подарена другу Виктора — Володе Мельнику. «Паола» — Утевская Паола Владимировна — писательница, многолетняя знакомая В. П., друг его семьи.

К письму № 8. Детали о судьбе какой-то книги, через сорок лет (!), выпали из памяти. Полагаю, что речь идет о моей просьбе выяснить в московском издательстве положение с чьей-то рукописью.
«Димка» — Дмитрий Сергеевич Пожарский, наш однокашник по институту, инженер-строитель, зав. отделом в проектной организации. После моего ухода из редакции «Вітчизни» содействовал в устройстве меня на работу по специальности. Письмо характерно дружеской озабоченностью В. Н. о моем трудоустройстве.

К письму № 9. О причине и диагнозе болезни, загнавшей Виктора в клинику, он никогда не рассказывал.

К письму N 10. Поездкой на Рижское взморье В. Н. остался недоволен. Купанья не было, работа не клеилась. «Зямка» — Зиновий, мой сын, одиннадцати лет. Сохранился фотоснимок с ним, шестилетним, сидящим на плечах В. Н.

К письму № 11. «Читаю Форсайтов». Не сразу В. Н. принялся за чтение «Саги о Форсайтах». Отпугивал ее объем, британская обстоятельность. «Что-то боюсь я этой тети Тимоти», — как-то сказал он мне. Однако, начав чтение, он буквально «утонул» в великолепной прозе Д. Голсуорси, тут же ему полюбившейся.

Публикации, комментарии А. Рохлина

От редакции

Публикуемый нами уникальный материал — письма В. П. Некрасова — носит личный характер. Адресованные близкому другу, непринужденные и предельно открытые, они многое проясняют в творческих устремлениях, вкусах и условиях работы автора повести «В окопах Сталинграда».

Редакция считает, что письма эти живо дополнят образ Виктора Платоновича Некрасова — незаурядного писателя и человека.


 
 
2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter