Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт


Лондон,
адреса Виктора Некрасова

В Лондоне Виктор Некрасов был в марте 1975 г., августе 1977 г. и апреле 1979 г.

В 1983 году в лондонском издательстве Overseas Publications Interchange Ltd. была опубликована книга Виктора Некрасова «Сапёрлипопет, или Если бы да кабы, да во рту росли грибы», а в 1986 году в том же издательстве — «Маленькая печальная повесть».

Март 1975 г.



Славист и переводчик Майкл Гленни, Виктор и Галина Некрасовы, Англия, 27 марта 1975

Август 1977 г.

Из книги Виктора Кондырева «Всё на свете, кроме шила
и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове.
Киев — Париж. 1972—87 гг.»,
М. : Астрель, АСТ, 2011, стр. 197—198

<...>
Итак, Англия.

В Лондоне нас встретил профессор философии Александр Пятигорский. Был он косоглаз и учтив. Красота Милы его чрезвычайно впечатлила, в такси он то и дело проникновенно пожимал ей руку. Очень интересно рассказывал о Лондоне и порекомендовал сегодня же пойти в лондонский паб, это действительно заслуживает посещения.
— Мы бы рады, — с абсолютно серьёзным сожалением сказал Вика. — Но нам нельзя — Мила у нас запойная, мы её оберегаем.
Моя жена истерично захохотала — это глупость, Александр, не верьте им, это у них шутки такие, неумная выдумка!
Пятигорский, съёжившись и вымученно улыбаясь, быстро-быстро кивал головой, конечно, он понимает, это юмор такой...
Всю оставшуюся дорогу мы с ВП хихикали, Мила не переставала ужасаться, а профессор прекратил давать рукам волю. Вежливо раскланялись, он, вероятно, о нас забыл, но мы случай этот запомнили и часто рассказывали.




Виктор и Мила Кондыревы, Виктор Некрасов,
философ и востоковед Александр Пятигорский, Лондон, 1977


В Англии наша экспедиция вела себя как все — мы бродили по улицам, спотыкаясь от усталости, ели дорогущие и безвкусные бутерброды, толпились в очередях за входными билетами и активно покупали открытки, которые дома не знали куда девать. Мы были одеты как туристы, озабочены поиском достопримечательностей и необычных, как нам казалось, ракурсов. И даже пахли как туристы, несвеже. И тем не менее надменно отказывались считать себя туристами, вульгарными и суетливыми. Считали себя любознательными, приветливыми и просвещёнными гостями страны, выигрышно выделяющимися из этой толпы своим осмысленным видом.
— Смотрите, Виктор Платонович, на эту толпу япошек!
— Спасу от них нет, как от термитов! Туристы, что возьмешь...
Были в Кембрижде, в гостях у некрасовской приятельницы Маши Слоним, она водила нас любоваться фламинго.




Виктор Некрасов с Дианой (Лялей) Майер, хозяйкой дома,
в котором он всегда останавливался в Лондоне, август 1977


«Что может быть прекраснее английского парка?» — вопрошал как-то Некрасов в письме из Англии. Разве можно сравнить этот зеленый простор, говорил он, эти крохотные рощицы, чудесные кусты и пригорки с припомаженным французским парком, с его шпалерами деревьев, неуместными лабиринтами и монументальными фонтанами!
Но японский сад всё-таки вне конкурса, утверждал Вика потом, после Японии.
<...>




Виктор Кондырев, Виктор Некрасов, Лондон, август 1977




Виктор и Мила Кондыревы, Лондон, 1977.
Фотография Виктора Некрасова

Апрель 1979 г.

Виктор Некрасов в беседе
с Анатолием Гладилиным
на «Радио Свобода» рассказывает
о своей поездке в Англию.
18 июня 1979 г.



Отрывок из
записок Виктора Некрасова
«Из дальних странствий возвратясь...»
«Время и мы», Тель-Авив, 1979—1981, № 48—49, 61

<...>
Почти весь апрель я провел в Англии. В Лондоне. Приехал просто так, без всякого дела, пошляться по Стренду, Челси, Гайд-парку, набережным Темзы. Собственно говоря, это и есть мое главное дело, моя профессия. Тут я специалист высокой квалификации.
Англия мне мила. Всем. Немыслимой своей изумрудной зеленостью, двухэтажными домами-квартирами с витой лесенкой внутри, пабами, особенно деревенскими, непереведшимися еще котелками и зонтиками (впрочем, зонтик всегда и везде, в любую погоду), своей сдержанностью, невозмутимостью и участливостью, каминами и лужайками, королевой, ни во что не вмешивающейся (у нее своих забот по горло: сестра, дочь, наследник, которого никак не женишь, а пора, уже тридцать лет), красными двухэтажными автобусами, в которых можно курить, и просторными, на вид архаичными, но такими юркими такси-остинами, наконец, даже погодой, которую принято поносить, но, пожалуй, именно дождям обязана Англия своей непостижимой, глаз оторвать нельзя, всегда свежей зеленью. Не пойму, почему в английском гербе нет зеленого цвета (только в гербе Ричмонда, как фон для тюдорской розы) и столько львов, а ни одного вяза, национального, увы, заболевшего и вымирающего дерева. Одним словом, мила мне Англия. Кроме всего, конечно, еще и веющим от нее каким-то покоем. (Скажи я это англичанину, в лучшем случае пожмет плечами и саркастически улыбнется.) Да, именно покоем. Житель континента (я не говорю уже о тех, кто по ту сторону берлинской стены) чувствует это особенно остро. И не только на каком-нибудь заросшем, полузаброшенном кладбище, прилепившемся к церкви ХШ века где-нибудь в Чипинг-Кемптден. (О, английские кладбища! Лежал бы и лежал.) Или в деревенском пабе с почтовыми рожками на стенах, освещаемых фонарями от кебов или фиакров прошлого века. Веет покоем даже от Трафальгар-сквер (вся эта детвора, ползающая по лапам и хвостам четырех львов у колонны Нельсона) или Пикадилли-циркус, где сотни джинсов и свитерочков и ни одного пьяного. Покой, покой! Сколько бы мне не говорили об инфляции, душащих страну забастовках и тред-юнионах, фактически правящих страной, покой...
Я люблю Англию. Хотел бы жить и умереть в Лондоне, если б не было, что там ни говори, — Парижа. Ну, может быть, не в самом Лондоне — все-таки почти восемь миллионов, — а где-нибудь потише, время еще есть, подыщем.
Но почему, собственно говоря, приземлившись в Токио, я заговорил вдруг об Англии? Не только потому, что люблю ее и был в ней как раз перед поездкой в Японию (в чемодане моем рядом с «Веткой сакуры» лежала еще «Британия, 60-е годы» Осипова, прекрасная книга). Я заговорил об Англии, потому что и она, и Япония — обе на островах — страны великих традиций. Но каких разных!
Англия...
Камины... Как нечто обогревающее — ноль. Как символ патриархальности, собирающей вокруг себя семью, друзей — все. Потрескивает, пламя лижет поленья, можно и помолчать, думы всякие лезут в голову. Дог тоже лежит и думает.
Цветочки вокруг дома. Нету сада, палисадничек. Нет палисадничка, подоконник. И почти круглый год — влажный климат. И как приятно раненько утром выйти, сорвать два-три покрытых еще росой тюльпана — таких свеженьких, таких крепеньких и поставить их на стол. Сразу веселей становится.
И сам дом. Главное в жизни англичанина. Служба, работа, биржа — все это для дома. Для этого самого камина, сверчков, альбома с марками, какой-нибудь маленькой столярной мастерской, коллекции трубок, табакерок, негритянских божков. Если б история Англии сложилась, не дай Бог, как-то иначе, воцарилась, допустим, советская власть, англичанин с достоинством перенес бы все тяготы, — отсутствие ростбифа, «Дейли телеграф», свободы передвижения, — но одного бы он не перенес — коммуналок. Он умер бы.
Мой дом — моя крепость! Не было еще на земном шаре писателя, который, начав писать об Англии, не привел бы это любимое изречение. Бот и я, боясь отстать от других, тоже привожу его. Но тут же, чтоб как-то отличиться, хочу провести параллель со страной, которую недавно покинул. Эмма Коржавин, человек остроумный и умеющий на кое-какие вещи смотреть трезво, получив, наконец, долгожданную отдельную квартиру, вздохнул и сказал: «Мой дом — моя крепость!», и тут же добавил: «Но нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики...»
Но это так, к слову.
Англичанин не любит английской кухни. Это тоже традиция. Пудинг пудингом, но поведет он вас в китайский, вьетнамский и с особой охотой в индийский ресторан. Но пивом будет угощать английским — тут он патриот.
Англичанин — вообще патриот. Он любит свою страну. Это не мешает ему, правда, жить годами где-нибудь в Ментоне или на берегу Женевского озера. Он любит свою королеву. Шляпки у нее, правда, не очень красивые, но сама она полна достоинства, она символ. Какие-то леваки от имени налогоплательщиков пытались обвинить ее, что она живет, мол, не по средствам, что этому самому налогоплательщику приходится содержать ее яхты и загородные поместья. Чепуха! Каждый англичанин платит из своего кармана на содержание королевских яхт по одному пенсу в год. Разорительно, что и говорить. Англичанин не просто любит свою страну, он УМЕЕТ ее любить, умеет взять и беречь все лучшее, что она ему дает. Природу, например. Приусадебные, говоря нашим языком, участочки или славящиеся на весь мир лондонские парки. Ну, а если не побояться и сказать нечто хорошее об английской аристократии, то, конечно, нет ничего более привлекательного, чем английское загородное поместье.
Одно из них, Кенвуд, почти в самом Лондоне, в районе Хемпстеда, увековеченном в свое время Констеблем. В самом, построенном архитектором Адамом, доме графа д'Айвиг, завещавшего его после своей смерти государству, сейчас музей, картинная галерея. Картины первоклассные — Рейнольде, Гейнсборо, Ремней, из голландцев Рембрандт, Вермеер, Франс Галс, есть два портрета Ван Дейка. Но не это поражает — лондонским музеям есть чем похвастаться — поражает и покоряет слияние самого по себе прекрасного ампирного интерьера дома с окружающим ландшафтом, природой. Сквозь громадные, от пола до потолка, окна ландшафт этот — лужайка, тенистый парк, вдали пруд — как бы вливается во внутрь дома, составляя с ним единое целое.
И, конечно же, на лужайке, ярко-зеленой, с желтыми нарциссами у самого дома, два-три одиноких вяза. Вообще, одиноко стоящие среди поля деревья — одна из примет английского пейзажа. Выросли они, конечно, по воле Божьей, но, проезжая по какой-нибудь проселочной дороге, никак не можешь отделаться от мысли, что все это придумано и скомпоновано все тем же Констеблем. (Судя по эскизам, он, хотя и делал свои пейзажи с натуры, переставлял деревья по собственному усмотрению, уравновешивая композицию.)
Я понимаю художников, которых привлекали поместья, подобные Кенвуду. Великий Тернер подолгу жил в имении лорда Эгремонта в Петуорте, милях в пятидесяти южнее Лондона, в Сассексе. Те же изумрудные лужайки, купы деревьев, гроты. Правда, оленей, стадами бродивших вдоль озера («Озеро. Заход солнца» Тернера) что-то сейчас не видно. А все остальное как было двести лет назад, в начале прошлого века, так и осталось.
И, глядя на всю эту красоту и покой, с грустью думаешь о том, как ни в чем не уступающий всему этому по красоте русский помещичий дом прекратил свое существование. Помещиков, естественно, прогнали, но дома-то их, дома...
Я был в одном из них. Недалеко от Малеевки, Старой Руссы. Сейчас там детский приют, уныло, серо, все заросло, бродят по дорожкам стайки таких же унылых, невеселых ребятишек в серых поношенных пальтишках. А как построен этот бывший барский дом, как выбрано место! Львы у въезда, тополевая аллея, круглая клумба перед колоннадой дома, когда-то, вероятно, желто-белого, ампирного, а сейчас грязно-серого цвета, с облупленной штукатуркой. А по ту сторону дома терраса, обрыв, заросший чем-то вроде малинника, и дали неоглядные, вьется внизу речка и синяя полоска леса вдали. И звон. Вечерний звон, вечерний звон... Сейчас его нет, надрывается где-то радио — «Труженики полей Кубани, перевыполним план сдачи государству...»
Англичане все, как один, жалуются на то, как изменилось все за последние годы. И не к лучшему, а к худшему. Правда, теперь можно за три часа долететь на «Конкорде» до Нью-Йорка, а при королеве Виктории и за неделю нелегко было добраться, но стоит ли сравнивать, сравнения всегда дело рискованное. Тогда было величие, империя, колонии, престиж. Сейчас все распалось, члены Содружества воюют друг с другом (Индия и Пакистан), а когда бастуют водители грузовиков, выстраиваются длиннющие очереди за хлебом и сахаром. И нет таких мудрых стариков с вечной сигарой во рту, как Черчилль, а правит всем какая-то очень, правда, активная, но все же дама, которая приходит в восторг от того, что московские газеты окрестили ее «железной леди»...
И все же грех англичанам жаловаться. Ей-богу, грех. Никакого никогда штурма Букингэмского дворца не будет (говорю фигурально, т.к. штурм Зимнего дворца, скорее всего, на совести Эйзенштейна и его «Октября»), коммунистов в Британии кот наплакал, «Морнинг стар», утреннюю эту звезду, никто не читает, а если говорить о рабочих, а не аристократах, (им таки хуже, чем при Виктории), то, честное слово, я вовсе не прочь зарабатывать столько же, сколько простой лондонский докер. И клянусь, не буду бастовать и требовать прибавки в десять, а то и в двадцать процентов.
Прочитав или выслушав все вышеизложенное, тот самый англичанин, пожавший плечами и саркастически улыбнувшийся после слова «покой», закажет еще по кружке пива и скажет:
— Все, что вы сказали, очень интересно и где-то ласкает мой слух, но не кажется ли вам, что для того, чтоб иметь определенное суждение об Англии и англичанах, месяца, который вы провели здесь, вряд ли достаточно. Я ошибаюсь?
Нет, не ошибаетесь. И не месяц, а три недели. И до этого еще десять дней, и еще как-то месяц, тогда до Шотландии даже добрался... Мало, мало, конечно, мало. Да я и не сужу, не имею права судить — я только о впечатлении, о том, что увидел, почувствовал, я — человек из другого мира, попав в страну, полюбившуюся мне с первого взгляда. Проживи я в Англии, в каком-нибудь Кембридже, как Володя Буковский, с годик-два, возможно, и я начал бы ворчать (Володя поваркивает), я же за эти две недели сумел осудить только одно — дороговизну лондонского транспорта. Креста на них нет — за недельный постоянный билет (метро + автобус, в Париже называется «карт-оранж») лупят десять фунтов, т.е. сто франков, а у нас месячный — семьдесят, и то мы негодуем — когда я приехал, был сорок. Зато в Лондоне музеи бесплатные, а в Париже, куда ни сунься, пять, десять, а то и пятнадцать франков.
А в общем-то, подводя какой-то итог, скажу прямо — знай я язык и ни на минуту не разлюбив Францию и Париж, переехал бы в Англию. Покой, покой... В нашем возрасте это имеет какое-то значение.
На этом пока поставим точку.
<...>


Виктор Некрасов, Лондон, апрель 1979


Ляля (Диана) Майер, Лондон, апрель 1979.
Фотография Виктора Некрасова




Ляля (Диана) Майер, Виктор Некрасов, Лондон, апрель 1979




Ляля (Диана) Майер, Виктор Некрасов, Лондон, апрель 1979




Журналистка Маша Слоним и Виктор Некрасов, Лондон, апрель 1979




Виктор Некрасов и Вера Слоним, Лондон, апрель 1979




Виктор Некрасов и его близкий друг Татьяна Литвинова,
дочь наркома по иностранным делам Максима Литвинова,
мать Маши и Веры Слоним, Лондон, 1979





Татьяна Литвинова, Париж, сентябрь 1983.
Фотография Виктора Некрасова





Владимир Буковский, Лондон, апрель 1979.
Фотография Виктора Некрасова




Джонс Сэм (Иосман Семен) Род в окт. 1946 г в Вильнюсе. В 1971 г. выехал из СССР в Израиль, затем обосновался в Лондоне. Более 30 лет был сотрудником Русской службу Би-Би-Си. В те годы нередко встречался с ВПН.

«На православную пасху (в 1975 году) мои парижские знакомые потащили меня в гости в русскую семью, из первой эмиграции, жившую рядом с Триумфальной аркой…
За пасхальным столом собрались Александр Галич, Виктор Некрасов, Владимир Максимов. Хозяйке, видимо, нравилось общаться с новоприбывшими. Меня она, понятно, не знала, а узнав, что я из Литвы, вдруг стала читать стихи Майрониса на чистом литовском. Я обомлел. Оказывается, после революции ее семья бежала в Литву и оказалась в Паневежисе, где они прожили до 30-х годов и где она кончила литовскую гимназию. Видимо, не понимая еще, что я еврей, она вдруг начала бранить евреев в Паневежисе…
Спас меня Виктор Некрасов. Видя, как я ерзаю на стуле, он вдруг поднялся, тронул меня за локоть и говорит: «А мы с моим еврейским другом решили прошвырнутся по вечернему Парижу. Пардон вам». И мы ушли…
  …Мы пошли с Виктором Платоновичем в его любимое кафе «Эскуриал», на бульваре Сен-Жермен, выпили в тот вечер немало коньяка и долго говорили о жизни. Потом мы часто встречались с ним в мои приезды в Париж, и когда издательство «Посев» к его 70-летию переиздало его книгу «В окопах Сталинграда», он подарил ее мне с трогательным автографом, с намеком на мою службу в израильской армии: «Еврейскому воину Семе от советского капитана на добрую память»
Из книги Сэма Иосмана «Наёмник Холодной войны», на литов. яз., Вильнюс, изд. Mazoji Leidykla, 2016 г



Официант кафе Эскуриал, ВПН и Сэм Иосман-Джонс Париж 29.8.1982

Дарственная надпись Виктора Суворова
на книге «Рассказы освободителя»
для Виктора Некрасова



Обложка книги Виктора Суворова
«Рассказы освободителя»

Титул книги Виктора Суворова
«Рассказы освободителя»




Дарственная надпись Виктора Суворова
для Виктора Некрасова.
Из книг Сергея Израйлевича

Книги Виктора Некрасова,
опубликованные в Лондоне

«Сапёрлипопет, или Если бы да кабы,
да во рту росли грибы»


Лондон : Overseas Publications Interchange Ltd., 1983, 112 с.

Обложка книги


Дарственная надпись Виктора Некрасова
на титульном листе
для Виктора Кондырева

«Маленькая печальная повесть»

Лондон : Overseas Publications Interchange Ltd., 1986, 86 с.

Обложка книги


Дарственная надпись Виктора Некрасова
на титульном листе
для Виктора Кондырева

Книги Виктора Некрасова,
опубликованные на английском языке
в Великобритании

Front-line Stalingrad
(«В окопах Сталинграда»)

London: Harvill Press, 1962, 320 с.

Перевод на английский David Floyd

В переводе David Floyd в 1962—2012 гг. в Великобритании
было выдержано 7  изданий повести «В окопах Сталинграда».




Обложка книги

Front-line Stalingrad
(«В окопах Сталинграда»)

Glasgow : William Collins, Sons and Co Ltd, 1964, 251 c.

Перевод на английский David Floyd




Обложка книги

Произведения Виктора Некрасова,
связанные с английской тематикой

  • Виктор Некрасов «Из дальних странствий возвратясь…»

  • Виктор Некрасов «По обе стороны Стены»

  • 2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
    При полном или частичном использовании материалов ссылка на
    www.nekrassov-viktor.com обязательна.
    © Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
    Flag Counter