Первый номер «Нового мира» за этот год. В нем начало повести Юрия Бондарева «Игра».
«Прочти» — сказали мне. «Я не читаю начальство, — ответил я. — А он теперь начальство и большое». «И все же прочти». И я прочёл.
Вообще-то, прочитав половину, вряд ли стоит высказываться. Но поскольку я в том же положении, что и читатель, то скажу о первом впечатлении, а окончательное суждение отложу до второго номера.
Два слова о самом Бондареве. Когда он появился в литературе, мы все обрадовались. И он, и тогда же возникший Бакланов, — оба воевавшие, оба офицеры, Написали о войне правдиво и ярко. «Батальоны просят огня» и «Последние залпы» первого, и «Пядь земли» второго.
О том, что такое советский писатель и каким требованиям он должен отвечать, я уже не раз говорил и писал. Бел-горюч камень. Поедешь направо – злой татарин, поедешь налево – Соловей-разбойник, прямо – поспокойнее, может быть и удача. Юрий Бондарев поехал прямо. Сейчас он в чести, в чинах, лауреат, Герой Соцтруда, один из руководителей Союза писателей. Когда-то он написал очень хорошую статью в «Литгазете» в связи с моим пятидесятилетием, я был очень тронут, но позднее, помню, подошел как-то и предложил написать с ним вместе сценарий многосерийного фильма об Отечественной войне. «В ответ, так сказать» на американский фильм «Самый длинный день», — сказал он мне, — пытаются, видишь ли, убедить всех, что это они выиграли войну. А мы своим фильмом разоблачим их. Берлин все же мы взяли.»
Я отказался. Он был удивлен. «Напрасно, напрасно. Мог бы миллион заработать». Фильм вышел. Называется он «Освобождение». В нём мудрый Сталин дает указания, покуривая трубочку шагает по кабинету, соображая, как бы с наименьшими потерями одолеть Гитлера. Больше я Бондарева не видел. И не читал. Не хочется.
И вот прочел. Вкратце содержание. Крымов, очень известный, всеми уважаемый кинорежиссер, после недельного пребывания в Париже, где он на международном фестивале получил премию за свой фильм, возвращается домой. Фильм пользовался громадным успехом. По его словам, зал ломился от публики, негде было сесть. Это сразу насторожило меня – как известно, такое бывает с советскими фильмами только когда демонстрируют Тарковского. В скобках упомяну, что последний его, премированный на Каннском фестивале, фильм «Ностальгия» в Союзе не показывался и показываться не будет, а на фестиваль специально был послан Сергей Бондарчук с целью — не удивляйтесь! — противодействовать премированию фильма. Трудно поверить, что это так, и в какой-то степени это тоже толкнуло Тарковского остаться на Западе. Но это к слову, апропо.
Итак, Крымов возвращается из Парижа победителем, приходит к себе на студию и там узнает от директора, что его снимают с фильма, который он вот-вот должен был начать. Причина? Трагическая гибель актрисы, утвержденной на главную роль, с которой, якобы, как многие считаю на студии, у него был роман.
На самом же деле, роман не роман, но взаимное влечение было. Сложность ситуации усугубляется еще тем, что Крымом был единственным свидетелем трагической гибели Ирины. После нелегкого разговора на лоне природы, во время которого она наотрез отказалась от роли, — причина та же, сплетни, — она вдруг, когда разразился неожиданный ливень, взяла да и бросилась с моста в реку. И утонула. В больнице ничего уже не могли сделать. К тому же Крымов влепил студийному шоферу по морде – он где-то болтался и явился через сорок минут после трагедии.
Это одна линия. Другая — семья. Ольга, жена — то ли любят они друг друга, то ли нет, какие-то недомолвки, — хитроглазая, веселая дочка Таня и великовозрастный замкнутый сын, Валентин, привозящий на смотрины свою невесту Люсю, к сожалению, закройщицу из ателье. Все в растерянности. Третья линия. В Москву приезжает всемирно известный американский режиссер Гричмар. Крымов хорошо с ним знаком по разным фестивалям. Американец хочет встретиться с Крымовым. Студийное начальство противится, не тот, мол, момент, но Гричмар уперся, не уедет, пока не повидается. И встреча происходит. Гричмар, великий поклонник Крымова, предлагает ему снять в Голливуде фильм, ни больше, ни меньше, как о конце гибели человечества. Крымов наотрез отказывается, на этот заканчивается первая часть романа.
Что ж осталось у меня после прочтения?
Я уже говорил, что произведения сановников, таких как Марков, Чаковский, покойный Кожевников я не читаю. Столкнулся впервые. И сразу попал в какую-то элитарную жизнь. Дача, машина, благополучие, материальное во всяком случае. Правда, в споре с Гричмаром Крымов сокрушается по поводу всеобщего преклонения перед комфортом и материальными ценностями, Но, в общем, он из среды избранных, отнюдь не рядовой. Думаю, что Ольга его особенно в очередях не стоит, Студия обеспечивает пайками своего ведущего режиссера, да и сам он, товарищ «выездной», из парижей привозит не только джинсы, но и стерео и видео. Понимает, что именно это и надо осуждать, но привозит – я встречался в Париже с людьми такого ранга, с пустыми руками в Москву они не возвращаются. Но это за рамками повествования, в романе же Бондарев представляет нам Крымова, как человека умного и думающего. Ночами он читает дневники Толстого и восторгаясь его правдивостью, глубиной и требовательностью к себе, находит и в себе множество недостатков, определенный цинизм, честолюбие, неискренность – а возле камня, памятника протопопу Аввакуму он долго, молча стоит и сняв шапку, мысленно просит у него сил и одержимости в своем режиссерском деле… Его охватывает страх, когда он видит, как рыбаки глушат косяки рыбы. Она, бедняжка, пришла сюда, в Печору, из далёкого Атлантического океана, а её электрическим током. И ему чудятся крики и стоны возле газовых камер в немецких лагерях…
Вообще, он человек чувствующий, эмоциональный, огорчающийся. И, судя по всему, умный. Таким его видит и хочет показать Бондарев. И мне казалось, что это действительно так, пока не столкнулся со спором о жизни, человечестве и будущем, который они, Крымов и Гричмар, ведут между собой.
Я не буду приводить этот спор, он очень длинен, но когда я дошел до финального крымовского аккорда, я понял, почему Крымов так часто ездит по заграницам. Он свой.
« — Скажи, Джон, — сказал Крымов с несдержанной решительностью, — Россия неожиданная страна, и такой второй нет в природе. Если уж кто спасает заблудшую цивилизацию, то опять же Россия. Как во вторую Мировую войну, через столько лет, какими жертвами, не знаю. Но, может быть, в ней, в России, запрограммирована вся совесть мира. Может быть… Америке этого не дано. Там разврат духа уже произошел. И заключено полное соглашение с дьяволом…»
По-моему, всё ясно. Правда, не Гричмару. Ему почему-то нечего ответить, и так как дело происходит в церкви, он становится на колени и начинает молиться.
« — О чём ты молился? — спрашивает Крымов.
— О спасении мира… — отвечает Гричмар и тут его лицо стало прежним, деловым. — Я хочу дать тебе контракт, хочу, чтоб ты сделал фильм. И пойдем еще выпьем.»
Если б не последнее предложение Гричмара, я решил бы, что он круглый идиот, а вот что утверждающий, ни минуты в это не веря, что Россия спасет мир, Крымов стопроцентная продажная шкура, это мне ясно. Боюсь, что окончание романа не изменит моего мнения о них обоих. Если я его прочитаю. В чем не очень уверен. Между прочим, как выяснилось, роман этот, «Игра» печатается не только в «Новом мире» (тираж 250 тысяч), но одновременно и в «Огоньке» (тираж 1 500 000). А потом отдельным изданием. В «Советском писателе», «Гослитиздате» и «Роман-газете» (тираж 2 000 000). Ну, и, в заключение Ленинская премия.

• Виктор Некрасов «Игра» Юрия Бондарева («Новый мир» № 2, 1985)»


• Бондарев Юрий «Молодость чувств»