Произведения Виктора Некрасова
85-летие МХАТа
Статья для радиопередачи
25 октября 1983 г.
Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
читает статью «85-летие МХАТа».
Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения
Осенью 1898 года по всей Москве были расклеены афиши следующего содержания: «Художественно-общедоступный театр, Каретный ряд, «Эрмитаж». В среду, 14 октября, поставлена будет в первый раз на сцене «Царь Федор Иоаннович», трагедия в пяти действиях, 10 картинах графа Алексея Константиновича Толстого. Увертюра «Царь Фёдор», сочинение Ильинского, «Песнь гусляра» - Ельчанинова. Далее имена исполнителей, режиссеров, художника, дирижера и под конец сообщается, что декоративное украшение цветами садового заведения Ноева. И наконец жирными черными буквами «Билеты все проданы». Увы, появился я на свет только через тринадцать лет и не смог в этот вечер 14 октября, ошеломленный и потрясенный выйти из Эрмитажа в Каретный ряд. Но зато еще, двадцать лет спустя, вышел таки ошеломленный и потрясенный не в Каретный ряд, а в Камергерский проезд — я видел только что Москвина в «Царе Федоре». Того самого Москвина, который играл первый спектакль. А потом и Хмелева видел, и Добронравова, и каждый раз потрясался. И пьесой, и актерами, и самим театром.
Что и говорить, я до сих пор считаю, что то, что мне удалось увидать на сцене Художественного театра это лучшее из всего того, что я видел вообще на театральных подмостках. И что бы меня не убеждали, что в те годы мы, театральный студийцы, просто влюблены были в своего Ивана Платоновича Чужого, в систему Станиславского и, вообще, во всех мхатовцев (Иван Платонович в прошлом был актером МХАТа) это не так. Да, над системой сейчас принято несколько иронизировать, да и сам Булгаков, в своем, увы, незаконченном «Театральном романе», скажем мягко, достаточно иронично изобразил Константина Сергеевича. Но тем не менее он, Станиславский, и Немирович-Данченко создали лучший в мире театр.
Да, мне посчастливилось. Видал я до войны не только «Царя Федора», но и «Вишневый сад», с Книппер-Чеховой, и «У врат царства» Кнута Гамсуна с Качаловым, и «Воскресенье», и «Анну Каренину», и «Мертвые души», и незабываемый «Дни Турбиных». Этот последний спектакль я видел раз пять, не меньше. И в Москве, примостившись на ступеньках первого яруса, и в Киеве, пробираясь в зал по пожарной лестнице. Могу прямо сказать — в истории Художественного театра «Дни Турбиных» сыграли роль не меньшую, чем в свое время «Чайка». Это был триумф. Триумф Булгакова, автора, Станиславского и Судакова, постановщиков, и мхатовских актеров второго поколения — Еланской, Тарасовой, Добронравова, Кудрявцева, Прудкина, Ершова, Яншина и, конечно же, Хмелева — Алексея Турбина. Невероятно, но факт — Сталин, — человек, в общем-то, занятой разными своими невеселыми делами, — и то находил время сходить на этом спектакль. Даже меня обскакал. Я смотрел его пять раз, а он — семнадцать! Вот так-то…
С того памятного вечера, 14 октября прошло восемьдесят пять лет. А до этого были и другие юбилеи. Книжечка, посвященная 80-летию театра лежит сейчас передо мной. А на 50-летний, в 1948 году, я был даже приглашен. Как ни странно, но я был тогда автором Художественного театра. Моя пьеса «Испытание» (позднее она стала называться «Опасный путь») была принята к постановке и какое-то время мы работали вместе с режиссером, Борисом Ильичом Вершиловым, над её доработкой.
Забавная деталь — 1938 году этот самый Вершилов, будучи тогда худруком киевского театра Русской драмы, исключил меня из состава труппы за самовольный отъезд в Москву для сдачи экзаменов во МХАТ. Сейчас же мы очень подружились.
Я вспоминаю те дни с нежностью и грустью. С нежностью — понятно, подумать только, лучший в мире театр собирается ставить твою пьесу. Сам Кедров милостиво с тобой разговаривает, и даже Михальский, главный администратор, перед которым все заискивают, без разговоров выдает мне сколько угодно контрамарок. И на юбилей меня усадили где-то в шестом или седьмом ряду, и запросто раскланивался со знаменитыми актерами. Счастливые дни, небо в алмазах!
Но вскоре, увы, это небо стало величиной с овчинку. Как сказано в предисловии к юбилейному сборничку, который лежит сейчас рядом со мной, «в середине сороковых и начале пятидесятых годов в творческой жизни МХАТа появились элементы догматизма, канонизации конкретных приемов и форм, снижение вкуса, в результате чего проникли на сцену некоторые слабые, схематичные пьесы.» Такой пьесой в сорок девятом году оказалась «Зеленая улица» Сурова (кто его сейчас помнит!), и она-то и вытеснила мою пьесу со сцены лучшего в мире театра. Свет рампы она увидала только год спустя в театре имени Станиславского.
Но это всё дела давно минувших дней.
Сейчас МХАТу минуло 85 лет. Из стариков никого уже нет, да и из второго поколения остались, кажется, только Зуева и Прудкин — изумительная Коробочка из «Мертвых душ» и незабываемый Шервинский из «Дней Турбиных». И нет уже Кедрова, который со мной так милостиво разговаривал, а потом стал постановщиком той самой, выпихнувшей меня «Зеленой улицы». И вместо него руководит теперь театром Олег Ефремов, умный, талантливый, с которым вместе мы в свое время немало выпили, когда еще были молоды. Руководит он театром уже тринадцать лет и не мне судить, как это у него получается. Но понимаю, как для настоящего художника это трудно. А Ефремов настоящий художник. Но в советских условиях художник, да еще занимающий высокий пост, должен быть не только художником, но и хитрецом, мудрецом, дипломатом, к тому же отличаться богатырским здоровьем. Это просто необходимо, когда имеешь дело с нашими партийными боссами. Трудно это бесконечно, но очень хочется верить, что Ефремову удастся все же, лавируя между всеми Сциллами и Харибдами, вести театр по крайней мере на уровне завещанных ему традиций. Олег Николаевич и талантлив, и умен, к тому же хитрец и дипломат. Вот как насчет здоровья — не знаю… В этом отношении меня куда больше волнует другой талантливый и умный человек — Любимов Юрий, руководитель театра на Таганке. Он постарше Ефремова, ему 65 лет и здоровье не ахти какое. А театру его в этом году минуло 20 лет, и юбилей его отметили тремя запретами — можаевского «Живого», спектакля памяти Высоцкого и, не больше, ни меньше, как пушкинского «Бориса Годунова». Все это очень и очень тревожно. И об этих грустных делах никак не забыть в день 85-летнего юбилея Московского, ордена Ленина, ордена Октябрьской революции и ордена Трудового Красного знамени художественного, академического театра Союза ССР имени Максима Горького.
Ох, на одном дыхании не выговоришь…