Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт


Произведения Виктора Некрасова

Иоселиани против Иоселиани

Крупным планом

Сборник «Экран», «Обозрение киногода 1971—1972», c. 23—27

Есть картины, посмотрев которые, сразу же, не выходя из кино, хочется посмотреть еще раз. А если нет такой возможности, просто начать о них говорить, даже не говорить, а «погоди, погоди, давай с самого начала...» и, перебивая друг друга, чуть ли не по кадрам, восстанавливать весь ход событий.
К таким именно картинам относится, например, и «Листопад» Отара Иоселиани, первая его картина, которую я увидел на экране.
После нее мы с другом чуть ли не целый день восстанавливали в памяти каждую деталь и — такой уж фильм, что поделаешь, — конечно же, за стаканом вина.
Нечто подобное произошло у меня и с новой картиной Иоселиани. Вина в этом случае не было, просто был забыт ключ от дома, и мы с хозяйкой квартиры, тоже смотревшей картину, часа полтора сидели в скверике перед домом и как-то не заметили этих полутора часов.
Я не могу сейчас подробно и профессионально разобрать картину, я видел ее один только раз, но, может быть, это и к лучшему, — я буду говорить о впечатлении от нее.
Мне почему-то нравятся картины (в литературе я более консервативен), в которых я сначала ничего не понимаю. «У стен Малапаги», например. Неизвестный мне человек (даже не Габен, мы его тогда не знали) выкарабкивается из какого-то трюма, куда-то идет оказывается у зубного врача, потом опять куда-то идет, попадает в незнакомую квартиру... Женщина девочка, курица... Ничего не понять... И только к концу картины выясняется, что главное-то ты понял — люди отвергнутые, одинокие, загнанные, нужны друг другу, находят один другого.




Отар Иоселиани на съемках


«День-деньской» начинается точно так же. Только стремительнее. Какой-то парень с девушкой непонятно куда-то торопятся... Подъезд. «Подожди меня тут... Я сейчас»... Парень бежит по лестнице, на ходу натягивает на себя пластрон с галстуком-«бабочка»... «Скорей, скорей...», подгоняют его, и вдруг со страшной силой, весь в поту он начинает лупить в барабан... Все с облегчением смотрят на него. Тут же совершенно обессиленный дирижер, тоже в поту... Потом бег по той же лестнице вниз... У подъезда карета «скорой помощи»... «Скорее, скорее, опаздываем»... Секунда растерянности — и парень неизвестно куда несется в этой карете в компании оживленных усатых грузин...
И так в общем-то вся картина. Куда-то спешит, опаздывает, забывает, теряется, спохватывается, опить бежит, попадает не туда, потом туда, не застает, встречается, но не с тем, потом с тем, с той, и опять сломя голову...
Кто же это такой? Кто этот парень? И почему мы сразу же его полюбили — такого безалаберного и собранного, ветреного и верного, везде и всюду опаздывающего и в общем-то всегда поспевающего, подвижного как ртуть и валящегося с ног от усталости, веселого и невероятно грустного, всеми осуждаемого и всеми любимого? Почему и мы его полюбили? И до того полюбили, что, когда к концу картины его вытягивают из-под колес то ли троллейбуса, то ли трамвая и увозят в карете «скорой помощи» и ты не знаешь, жив он или мертв, и так и не узнаешь, ты волнуешься, как будто это случилось с самым близким твоим другом.
Краткий диалог с Отаром после картины:
— Жив?
Отар пожимает плечами.
— Ну, скажи же — жив? Не тяни!
— Может, и жив. Не знаю, — опять улыбается.
— Кто же тогда знает?
Опять пожимает плечами. Молчит.
— Ну, досними еще одну часть! Послебольничную. Прошу... Для меня.
Это, конечно, в шутку. Доснимать ничего не надо. И оживлять, как в свое время сделал Конан-Дойль с Шерлоком Холмсом, и выписывать из больницы тоже не надо. Иоселиани и Гела Канделаки сделали все, что они хотели, они подарили нам один, или полтора, или два дня своего героя, подарили его самого — и большего мы не хотим.
Чувство меры,— может быть, одно из необходимейших качеств искусства. Всегда знай, где нужно поставить точку. И не всегда делай вторую серию. Возможно, Ремарку после «На Западном фронте...> нужно было «Возвращение», но это уже другая вещь, о тех же, может быть, людях, но другая, и вряд ли Ремарку нужно было воскрешать своего героя
Дошел я в своей статье до этого места и вдруг — бац! — попадает мне в руки газета «Спутник кинофестиваля». И в ней беседа с Отаром Иоселиани.
Отар Иоселиани
И в беседе этой Отар рассказывает о том, что хотел сказать своим фильмом. И я в тупике. Я растерян...
Оказывается, мы с Отаром стоим на диаметрально противоположных позициях.
Вот что он пишет.
«Существует довольно распространенный тип людей, внешне как будто невероятно деятельных и активных... Однако если суммировать все их действия и поступки, то выяснится весьма печальная вещь — вся неимоверная суета и сверхактивность этих людей имеет в конечном итоге нулевой результат, поскольку они, разменивая себя на огромное количество мелких дел и необязательных знакомств, не успевают практически реализовать все самое лучшее и глубокое в себе.
...Вот и герой нашего фильма, пытаясь помочь сразу очень многим людям, по логике естественных поступков действует как будто совершенно правильно. Беда же его и трагедия в том, что все его поступки и лихорадочные метания от одного знакомого к другому, накопившись, в сумме выливаются в полную бездеятельность. Он хочет помочь всем, хочет быть добрым и полезным для всех, а в результате не успевает осуществить в жизни самое главное... И поэтому мой фильм в конечном счете — о человеке, развеявшем свой талант по ветру».
И дальше: «Поэтому мы лишь хотели заставить наших зрителей задуматься о смысле жизни, напомнить им о том, что высшее предназначение человека — это творческое действие. Человек должен оставить после себя какой-то реальный след, иначе его жизнь окажется пустой и бессмысленной».
Ох, Отар, Отар, прости меня, но не верю я здесь ни одному слову. Картина не об этом, поверь мне, а будь она об этом, то просто ты не был бы Иоселиани.
Начнем с того, что тип людей, о которых ты говоришь в своем интервью, делающих добро направо и налево, далеко не так распространен. А уж сознательно поставивших это целью своей жизни,— прости меня, я просто не встречал. И будь твой Гела таким... Но, к счастью, он не такой. Сеять разумное, доброе, вечное — не его лозунг. У него вообще нет лозунгов.




Сеется само собой, на ходу, на бегу, между делом, между «не делом» — сеется и все... И не думает он совсем о добре, а о разумном и вечном подавно. Просто такой он есть. И в этом если не всегда его, то наше счастье.
Сколько ему лет? Лет восемнадцать, двадцать. Господи, да неужели в этом возрасте он уже должен думать о том следе в жизни, который он оставит после себя? Какой ужас, если б твой Гела был таким. И неужели, показывая его, ты хочешь сказать нам: «Не будьте таким!!! Упаси бог!» Не верю, тысячу раз не верю!
Ты любишь своего Гелу. И именно потому, что он такой, что в жизни ему все интересно. Все! И киносъемка на улице, и что там видно в теодолит, и чем занимаются девушки в лаборатории, куда он случайно попал, и сами девушки, и всего этого так много — как его охватишь! А тут еще надо отнести обещанную книгу знакомому часовщику, и поймать директора театра, который хочет с ним побеседовать (ох, эта беседа!), и встретиться с девушкой, и скрыться под столом от абсолютно ненужного сейчас посетителя, и принять ушат обидных слов от другой девушки, и успеть в библиотеку, и пиджак еще нужно дошить (а тут эти пацаны со своей музыкальной шкатулкой), и в ресторан попасть, где ждут его друзья, чтоб не обиделись (и все же обижаются), и на окончание начатой работы (а это все же главное — дописать ноты) просто уже нет времени, но главное — не опоздать к окончанию спектакля... Ну как успеть? А ко всему еще товарищ заболел, надо к приятелю-врачу отвезти. Ох! И друг-врач будет тебе говорить, что ты не так живешь. И часовщик будет читать нотацию. И девушка отчитывать. И мать обижаться, что приехавших друзей своего друга забыл...
Нет, Гела ни одной минуты не думает о добре. Он. может быть, его делает, но думает об одном только — как бы успеть, как бы не опоздать.
В фильме, конечно, трудно было бы впихнуть все 8 какие-нибудь два-три часа, но по идее это картина о жизни героя между первым и последним ударом в барабан. Будь это так, картину можно было бы назвать «Три часа жизни Гелы такого-то», но ни в коем случае не «Добрый человек из Тбилиси:». Тот пускай остается в Сезуане. Тот там, а этот — здесь. И не надо меня убеждать, что прибивает он гвоздик для кепки у часовщиков из каких-то добрых побуждений. Просто прибил и все. Чтоб не мешала при работе.
Вот так-то, дорогой Отар. Ты сделал картину «Жил певчий дрозд» о трех часах жизни этого дрозда. (Кстати, прекрасное грузинское название, как его перевести на русский?) И я полюбил этого дрозда. Полюбил потому, что он дрозд, а не муравей, ненавистный мне с детства муравей. И передай это, пожалуйста, Геле Канделаки, который сделал своего тезку таким, каким он получился, а не таким, как ты задумал. А впрочем, Отар (по секрету), сознайся, что все, что ты наговорил корреспонденту, — ерунда. Сознайся...

Отрывок из очерков о советском кино
Семена Чертока «Стоп-кадры»

London : Overseas Publication Interchange Ltd, 1988, стр. 14—15

С. 14—151


____________________

1 Из письма Виктора Некрасова к Виктору Кондыреву, 23.5.73, из Крыма:

«...Из других интересующих тебя дел. Мой "Твардовский" в "Авроре" не пошел. "Москва" молчит, выжидает, но в лице Елкина (зам. М. Алексеева) написала мне письмо — люблю, сделаю, что могу и т.д. В Гослите без изменений. Ho! В сборнике "Экран 71—72" неожиданно» появилась моя заметка о "Жил певчий дрозд" О. Иоселиани Из части тиража, говорят, выбросили, а в части осталось. В номере, который я купил (кстати, в киоске горкома, в других местах не видел) — есть...»


2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter