Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

Как не всегда важно быть серьезным

Заметки о книге
Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки»

«Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 2 октября 1977 г., № 24377 

 
(увеличить) (увеличить)

 

Эта статья была написана В. Некрасовым для лондонского журнала «Survey».

Оригинальный русский текст В. Некрасов предоставил «Новому Русскому Слову» (прим. редакции НРС).

Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
читает предисловие к английскому переводу
поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки»,
23 октября 1977 г.




Дорогой, неведомый мне английский читатель. Не знаю, как ты относишься к советской литературе. И вообще, знаком ли ты с ней. Если нет, то да будет тебе известно, что это самая серьезная литература в мире. Серьезная, потому что говорит только о серьезном – жизнеутверждении, оптимизме, энтузиазме, любви к работе и, главное, о формировании нового человека. Тут не до шуток. Ирония, анекдот, намек, недомолвка – это не её оружие. Её оружие из другой стали. Крепкой, непробиваемой и всегда сияющей. И называется оно – социалистический реализм. Задачи этого своеобразного литературного направления просты и ясны – доказать, что все сделано было не зря и для твоей же пользы, читатель. Читатель (советский, разумеется) не спорит, но предпочитает «Королеву Марго» или то, о чем я хочу тебе (английский читатель) рассказать. А рассказать я хочу тебе о двух книгах, которыми безусловно может гордиться русская советская (и в то же время несоветская, нонсоцреалистическая) литература последних лет. Обе эти книги лишены, к сожалению, массового читателя и в случае их обнаружения на таможне Шереметьевского аэропорта, в лучшем случае, будут изъяты. Но это ни в какой степени не умаляет, а я бы сказал, даже усугубляет, их значение. На черном рынке, где их, озираясь по сторонам, можно все-таки купить, стоить они будут не меньше, чем фунт паюсной икры.

ПАРИЖ — ПЕТУШКИ

Для начала, представь себе, дорогой читатель, на минуту следующую ситуацию. Некий англичанин написал книгу. Прочитал друзьям. Тем понравилось, смеялись. Дали читать другим, тем тоже понравилось и, перепечатав на машинке, дали еще другим. И случилось так, что весь читающий Лондон, передавая из рук в руки рукопись, читал и смеялся. Смеялся и Ливерпуль, и Бирмингем, и Оксфорд, и Кембридж. Но в издательства автор книгу свою не давал, чего-то остерегался. То ли Каллагхэна, то ли Скотланд-Ярда, не ясно. В довершении всего, книга, вернее, рукопись, оказалась во Франции. И не только во Франции, а в крупном парижском издательстве. Прочитали, как и в Англии, долго смеялись и, в результате, издали. Успех. Во всех газетах рецензии. Успех успехом, а вот кому платить деньги, непонятно – у автора, как выяснилось, нет адреса. Нет, и все тут, неизвестно, где живет. Но кончилось все благополучно — у автора оказался друг в Париже. Друг этот, предъявив доверенность, получил в бухгалтерии деньги и, накупив целый ворох джинсов, рубах и всякой обуви, через друзей передал их в Англию автору книги, который, к слову сказать, сидел без копейки.

Вот и вся история. Правда, смешная? И абсолютно неправдоподобная, — добавишь ты, читатель, пожав плечами.

А вот и правдоподобная. Но случилось это не в Соединённом Королевстве, а в некоей могущественной державе, где свобода слова, печати, митингов и собраний обеспечена новой Конституцией, с нетерпением ожидаемой всем народом, хотя и старая представляла те же свободы. Практически, правда, они почти не встречались, но право на них было, золотыми буквами сияло на скрижалях. А в Соединенном Королевстве, говорят, все эти свободы есть, но какова им цена, если самой Конституции-то нет и ничто нигде не сияет золотыми буквами.

Но перейдем к фактам, и довольно любопытным, добавлю я. Некто, человек явно подозрительный (потерял паспорт и военный билет, а без этого никто человека на работу не возьмет и становится он тунеядцем, что влечет за собой обычно высылку в отдаленные края великой державы), от нечего делать или от обилия свободного времени, взял и написал книжку. Называется она «Москва-Петушки». Москва это Москва, а Петушки — маленькая станция по Курской железной дороге, в ста с чем-то километрах от столицы. Автора книги по имеющимся, правда, до конца непроверенным сведениям, зовут Венедикт Ерофеев. По тем же сведениям, лет ему тридцать девять, рост метр девяносто пять, глаза голубые, волосы седые. Специальности — никакой. Учился много, но доучиться по целому ряду обстоятельств так и не удалось. Женат. Даже дважды. Имеет сына. Любит выпить… Но стоп! Я забегаю вперед.


Обложка книги Венедикта Ерофеева
«Москва — Петушки», 1977

Титульный лист
 



И вот тут-то, рассказав об авторе все немногое, и не вполне ясное, что до меня дошло, я стал в тупик. Настало время и о книжке рассказывать, а я не знаю, как этому приступить, как ответить на вполне законный, хорошо известный с еще школьной скамьи вопрос: «Что хотел автор сказать своей книгой?». В трудном я положении. И все же попытаюсь.

Начнем издалека. Впрочем, может быть, это не так уж далеко, но так или иначе начнем с проблемы, которая давно волнует все народы, всех ученых и врачей мира, о которой не устают говорить все газеты и написаны сотни томов. Речь идет об алкогольных напитках, о вреде (или полезности), приносимом ими человечеству.

Со всей ответственностью человека опытного и уже пожившего, утверждаю, что по сю (т.е. западную) сторону берлинской стены, просто не знают, что такое алкоголь и какие виды его есть. Под алкоголем подразумеваю, конечно, все, что крепче 40о, вино не в счет.

Не улыбайся снисходительно читатель и не начинай мне перечислять все виды водок, коньяков и виски. А вместо этого скажи мне прямо, без утайки, приходилось ли тебе пить напиток, составные части которого я сейчас приведу. Если да, напиши мне письмо, прямо в редакцию. Головой ручаюсь, что в странах капиталистических, неприсоединившихся и так называемых развивающихся, от Северного до Южного полюса, нет и не было такого человека.

Вот ингредиенты этого коктейля, именуемого "Сучий потрох": пиво «Жигулевское» (светлое) — 100 граммов, шампунь «Садко — богатый гость» — 30 г, резоль для очистки волос от перхоти — 70 г, средство от потливости ног – 30 г, дезинсекталь для уничтожения мелких насекомых – 20 г.

Итак, жду письма!

И еще: пил ли ты когда-нибудь мазь для чистки сапог, в просторечье — ваксу? Не делай круглых глаз. Наши, т.е. Советской армии, солдаты пьют. И делают это так — намазывается кусок хлеба толстым слоем этой самой ваксы и выставляется на солнце. Через полчаса спиртные пары, входящие в состав ваксы, пропитывают хлеб, вакса аккуратно снимается ножом, а хлеб съедается. Эффект соответствующий. Думаю, что ни один солдат на земном шаре, будь он в войсках Её Величества или у самого Иди Амина, не пробовал таким образом веселить душу…

К чему я все это веду? С одной стороны, чтобы заинтриговать, с другой, чтоб предостеречь. Если ты человек непьющий (ну, не о ваксе речь, а допустим, о рюмочке-другой скоч-виски или коньячка по вечерам у себя в пабе), то и не бери в руки предлагаемую книгу. Напрасная трата времени. Сюжета никакого, композиция рыхлая, одни разговоры да размышления не совсем, скажем прямо, трезвого человека, да к тому же и женских образов нет, так только, воспоминания… Но если ты по вечерам все-таки грешишь в своем пабе, а не дай Бог и по утрам, то рекомендую. Интересно все же знать, как живут в других странах люди. И поучительно. Но этот настаиваю — учиться всегда надо, в любом возрасте.

Но вернемся, вернее, приступим, наконец, к книге, из которой, кстати, и взят рецепт «Сучьего потроха». О чем же она, и почему автор этих строк взялся все же представить ее английскому читателю?

Приступим же… Приступаю и тут же оговариваюсь. Нет, эта книга написана (а значит, и читается) вовсе не для того, чтобы кто-то узнал что-то незнакомое ему. Напротив, это книга сопереживаний. В художественной литературе, когда-то называвшейся прекрасным словом беллетристика, есть два, грубо выражаясь, сорта книг (фантастику и Достоевского оставим за пределами нашей классификации). Это или незнакомый нам мир (нездешняя любовь, страсти, убийства, ну, и жизнь других классов, племен, сословий), или наоборот, нечто узнаваемое, близкое, знакомое, родное – «смотри, точно как у нас.., и как это он подсмотрел, подслушал.» К первой категории отнесем, допустим, «Сагу о Форсайтах», книгу, которую, думаю, у меня на родине знают куда лучше, чем в Англии. Когда несколько лет назад «Сагу» показывали по телевидению, жизнь в стране останавливалась, все неслись домой и прилипали к телевизору. Да, жили люди, не то что мы, грешные… И качали головами. Примера для второй категории в советской литературе, пожалуй, нет (в немногих правдивых книгах всегда есть какой-то предел точности, а, значит, и правды). Возможно, для дореволюционной интеллигенции, таким писателем был Чехов, как никто другой постиг он болезни века.

Ну, а Ерофеев — вторая категория — постиг ли от болезни века? И тут у меня из груди вырывается — о-ох!

Книга начинается с того, что герой ее сетует: никогда он, коренной москвич, не видел Кремля. Всю жизнь мечтал об этом, но как-то все не получалось. Вот и вчера, говорит, тоже собирался, но выйдя с вокзала для начала выпил стакан зубровки. «Потом, — цитирую, — на Каляевской другой стакан, только уже не зубровки, а кориандровой… Там же, на Каляевской, я добавил еще две кружки жигулевского пива и из горлышка альб-де-десерт… Вы, конечно, спросите: а дальше, Веничка, а дальше, что ты пил? Да я и сам путем не знаю, что я пил. Помню – это я отчетливо помню – на улице Чехова я выпил два стакана охотничьей. Но ведь не мог я пересечь Садовое кольцо, ничего не выпив? Не мог, значит, я еще чего-то пил…».

Подсчитаем. С чего же начал свое путешествие к Красной площади наш герой. 1 стакан зубровки плюс 1 стакан кориандровой плюс 2 кружки пива плюс, будем считать, один стакан альб-де-десерт плюс 2 стакана охотничьей плюс не знаем, что, но, минимум 2 кружки пива. Итого – 600 граммов крепкого алкоголя и 2 литра пива. С таким количеством жидкости в желудке закончился (почему-то в каком-то незнакомом подъезде) вчерашний день. С чего начался сегодняшний? Не будем сейчас подсчитывать (в книге подсчитано точно, до копейки – девять рублей восемьдесят девять копеек — смею вас уверить, это сумма), скажу только, что за один лишь день, которому посвящена книга, было выпито героем стаканами и глотками из горлышка, пожалуй, не меньше, чем героями хемингуэевской «Фиесты» вместе взятыми за все время. В этом и вся разница…

Между чем и чем? — слышу я уже вопрос и чувствую некоторую настороженность по отношению к себе после всего, что я успел рассказать… И никакой грубости, никакого высокомерия в этом ответе не будет. Будет только констатация факта, точнее, разности привычек с детства. А привычка, жизненный уклад, рождают со временем и взгляд на жизнь, на все ее перипетии. Француз с детства привыкает к вину, он не мыслит себе обеда без бутылки какого-нибудь «Божолэ», англичанин тоже к чему-нибудь с детства привык, а вот русский… Но тут умолкаю, прочти предлагаемую книгу и что-то тебе, думаю, станет ясно…

Ах, опять загадочная славянская душа — L’ame slave mysterieux…

Душа-то, конечно, душа – не зря человек, мечтающий о спиртном, говорит у нас: «душа горит». Но загадочного в этом нет ничего. Просто, душа действительно горит, а раз пожар – надо его залить. Вот и заливаем… Есть, правда, и другое выражение: «залить горе». Бывает и это, но корень зла (зла ли?) таится в другом. А в чем, не скажу, хотя, на мой взгляд, знаю. Двумя словами не ограничишься, тема серьезная, она для трактата или исследования, я ж к этому не пригоден. В художественной же форме… Одним словом, кладу тебе на стол книгу «Москва-Петушки».

Есть, кстати, уже французский перевод под идиотским названием «Moscou sur vodka». Идиотским потому что, кроме вокзала, магазинов и непонятных подъездов, Москвы как таковой, там фактически нет. Существует она как некий фон, географическое понятие, отправная точка для поездки в эти самые Петушки, куда наш герой и едет, так и не добравшись до Кремля. А едет туда потому, что по дороге к Кремлю, как всегда, подвернулся Курский вокзал, а в Петушках его вроде ждет нечто восхитительное и желанное в образе женщины. Но и туда он тоже, в силу целого ряда обстоятельств, не попадает и оказывается, в конце концов, все же на Красной площади, где его злые люди убивают. А может и не убивают, а просто это ему приснилось в одном из очередных подъездов. Вот и весь сюжет. Как видим, не сложный.

Действующих лиц тоже немного. В основном, вагонные попутчики, ресторанная официантка — роль чисто эпизодическая, и изредка прилетающие откуда-то на помощь герою симпатичные, доброжелательные ангелы. И о чем-то они все в вагоне разговаривают, рассуждают, вспоминают даже Тургенева и Гете, которого герой кое в чем даже разоблачает, излагает какие-то свои теории, иногда на минуту умолкая, чтоб утолить жажду, а, когда герою это надоедает, он скрывается в тамбуре и там уже беседует с самим собой.

Одним словом, «томление духа», вот что, если подвести какой-то итог, ты найдешь в этой книге. Но не только это. Еще и полное раскрепощение, великолепную свободу, рожденную купленными в магазине за 9 руб. 89 коп. (что поделаешь, проболтался) двумя бутылками кубанской, двумя четвертинками российской (слово «водка» в таких случаях не произносится, само собой понятно) и бутылкой розового крепкого. Не было бы их, этих бутылок, не было бы и книги, которую в Москве вот уже восемь лет читают, передавая из рук в руки потрепанные машинописные листки. И никогда, увы, не увидят в стране победившего социалистического реализма типографии эти листки, так как нет в книге ни жизнеутверждающей силы, ни сияющих горизонтов, ни радостного вдохновенного труда. Но есть в ней и еще кое-что существенное, кроме уже сказанного выше. Сквозь смертную тоску и усталость не очень-то в жизни устроенного человека, пробивается и растекается по всем страницам книги то, без чего нельзя жить как без хлеба и воздуха. Имя этому – юмор. И ироническое отношение ко многим вещам в жизни. В том числе, и к себе. Только умные люди позволяют себе такую роскошь. А если они берутся за перо, то и книги у них получаются умные. А может, при всем том и веселые, хотя и с грустным концом.

Ну что, дорогой мой, незнакомый английский читатель, понятно ли я изложил суть книжки? Думаю, что не очень. Да я, признаюсь, и не стремился к этому. Мне хотелось только заинтересовать тебя. Если мне это удалось, несмотря даже на рецепт коктейля (а их в книге еще несколько: «Ханаанский бальзам», «Дух Женевы», «Слеза комсомолки», «Поцелуй тети Клавы», «Поцелуй без любви» или проще, «Инесса Арманд», ну и, конечно, известный тебе «Сучий потрох»), то виноват в этом только я, а не ты и не автор книги. Приношу тогда свои извинения.

Виктор Некрасов

(Вторая статья «Войновичиада» 
в следующее воскресенье)

 


 

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter