Произведения Виктора Некрасова
Курсы в Кёнигштайне
Радиовыступление
23 cентября 1980 г.
Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
рассказывает о курсах в Кёнигштайне
(Германия).
Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения
К величайшему своему удивлению, я обнаружил, во время своих путешествий, в ближние и дальние края, одно совершенно неожиданное обстоятельство. Конечно же, как человек пытливый и любознательный, я должен был интересоваться, попадая в ту или иную диковинную для меня страну, в первую очередь её особенностями, культурой, нравами, общественным укладом, природой, животным миром, музеями… И интересуюсь, честное слово! Фотографирую водопады и архитектурные памятники, умиляюсь в Австралии кенгуру и трогательными коалами, в Новой Зеландии — птичкой киви. Общаюсь с местным населением, интересуюсь экономическими проблемами, как там с горючим, инфляцией, ничего не понимая. Томлюсь на заседаниях парламентов, но всё это во вторую очередь. В первую же это русские, разбросанные сейчас по миру в достаточном количестве. Русские и все, кто тянется к русскому, а их, оказывается, тоже куда больше, чем я ожидал.
Я уже рассказывал о Нине Михайловне Максимовой (по мужу Кристенсен), библиотека которой меня буквально приковала на несколько дней в её уютном домике под Мельбурном. В новозеландском Веллингтоне я жил у молодого американца, который работает над диссертацией о русском блатном жаргоне. А другой американский парень, на Гавайских островах, с головой окунулся в творчество Аркадия Аверченко. И так далее, так далее, так далее…
Речь идет, в основном, о студентах и преподавателях русских отделений того или иного университета. Будь то Токио, Сидней, Мельбурн или Гонолулу, где я побывал недавно, или английские и французские, в которых бывал раньше и множество других, в которых надеюсь еще побывать. Не могу сказать, чтоб количество студентов в этих университетах измерялось сотнями, увы, их куда меньше, послевоенное увлечение всем советским, а значит и русским, резко спало. Но те, кто все еще любят Россию, любят по-настоящему и серьёзно.
И вот оказывается, что для этих, относящихся к делу серьезно, университетского курса не хватает. В силу этого появились на свет летние кратковременные курсы или университеты русского языка. В занятиях одного из них я принимал участие летом прошлого года в маленьком, живописном местечке в Германии, недалеко о Боденского озера. В этом году тоже, недавно только вернулся из Кёнигштайна, где уж восемнадцать лет, с 1962 года, каждое лето, в августе месяце в течение трех недель проводится летняя стажировка русского языка.
Организация, ведающая этим, по-немецки называется «Дойче гезельшафт». А вот тот симпатичный, белозубый русляндкунден, что по-русски значит «Немецкое общество изучения России». В организационный комитет входят виднейшие знатоки русского языка и культуры крупнейших западноевропейских университетов Парижа, Кембриджа, Оксфорда, Лувена, Мюнхена, Тулузы, Пуатье, Лиона. Преподаватели всё русские, говорить разрешается только по-русски — и на занятиях, и в свободные часы. Плата за обучение, стол и жильё — сносная, если не ошибаюсь, 800 марок. Терпимо, даже для студента.
Кто ж они такие, слушатели этих курсов? Откуда съехались? Почему?
Вечером того дня, когда я читал там свою лекцию, отмечали они два события — рождение младенца у одного из преподавателей и тринадцатую годовщину работы на этих курсах другого преподавателя, некой Ирины Борисовны, в прошлом ленинградки, а ныне стокгольмки (вероятно, так называется жительница этого чудного шведского города). Я смотрел на эту милую, симпатичную молодежь, тихо веселящуюся, не перепивающуюся, — было человек тридцать-сорок, а поллитровку так и не распили, предпочитали мозельское вино и соки, — и как всегда задавал себе вопрос: «Кто они такие?» Молодой, бородатый француз пел под гитару Окуджаву (студент одного из французских университетов). Рядом со мной — худощавая немочка, на весьма приличном русском языке рассказала мне, как подружилась в Ленинграде с молодым художником, не очень вписывающимся в действительность, и как отнимали у неё на таможне его картины и рисунки. «Почему нельзя это увозить? — удивлялась она. — Почему?!» А вот тот симпатичный, белозубый негр в пестрой рубашке, оказывается, американский офицер, готовится стать переводчиком. А пожилая, очень даже пожилая пара просто любит русскую литературу и хочет узнать о том новом, что в ней сейчас происходит. Об этом, между прочим, и рассказывал я им в то утро. И должен сказать, слушали с напряжением, со вниманием. И не потому, что я так уж хорошо рассказывал, а потому что страна наша очень-то уж отрезана от внешнего мира. Они читали и Шукшина, и Распутина, и Быкова, и Трифонова, но им хотелось знать, кто они такие, как живут, как работают, как им удается писать так, как они пишут.
Я им рассказывал, как это трудно — писать правду в нашей стране. Лекция моя так и называлась — «Советский писатель и эквилибристика». И сыпались потом вопросы, из которых я понял, как мало знают они о нашей жизни. И как трудно знать, как трудно понять… Спрашивали они, конечно же, о Высоцком и как я им не старался объяснить, они не могли понять, почему в газетах не было ни одной строчки о его смерти, а на похороны пришли десятки тысяч людей, и движение на окрестных улицах было закрыто, в том числе и станция метро «Таганская» тоже. Нет, не может западный человек этого понять!
Вот для того, чтобы понять и помочь во всем этом разобраться, им, молодым западным людям, и организованы эти курсы. Курс лекций весьма широк, не только литература и язык, в программе этого года «Достоевский и его творчество», «Введение в теорию перевода», «Из истории создания русской оперы», но и такие темы, как «Советское телевидение и цензура», «Приусадебные участки в СССР», «Ислам и мусульманские народы в СССР» (лекция, прочитанная Авторхановым, автором знаменитых «Технология власти» и «Происхождение партократии»). «Советские вооруженные силы», о которых со знанием дела, но, не выдавая военных секретов (все-таки давал присягу), рассказывал бывший сержант советской армии, а ныне писатель Владимир Рыбаков.
И ребята, съехавшиеся со всего света внимательно слушают, записывают и среди них не только «зеленая» молодежь, но и люди в годах и даже с положением. В прошлом году ежедневно приезжал из своего поместья, во время отпуска, посол Федеративной республики Германии в Москве. Думаю, это достаточно убедительно говорит об уровне преподавания. И не только об этом. А и о том, как важно, чтоб Запад знал истинное положение вещей. В частности, и то, что русскую культуру, литературу ни задушить, ни уничтожить нельзя. Об этом мы и рассказываем…