Произведения Виктора Некрасова

Любомир Дмитерко и
8-й съезд писателей Украины

Отклик для радиопередачи

17 апреля 1981 г.

Рукопись хранится в Государственном архиве-музее литературы и искусства Украины, фонд № 1185, опись № 1, дело № 12, стр. 1-4

Русскому читателю это имя ничего не говорит, но вот украинскому, и не так читателю, как писателю очень много. Любомир Дмитерко — известный украинский поэт, прозаик, драматург, критик, публицист и общественный деятель — так сказано в приветствии Правления Союза писателей УССР — недавно отпраздновал свой 70-летний юбилей.
Жизненный путь его на ниве «украïнськоï радяньскоï лiтератури» стоит того, чтобы сказать о нем несколько слов. На протяжении почти тридцати лет состояли мы с ним в одной писательской и партийной организации — Союза Писателей Украины. А знаю я Любомира Дмитерко и того больше — вот уж полстолетия.
Впервые увидел я его двадцатилетним мальчишкой, пришедшим на писательский вечер. Выступали украинские знаменитости — Александр Копыленко, Юрий Яновский, всеобщий любимец юморист Остап Вишня и многие другие. И среди них, удивительно красивый, совсем молодой, но уже с седой прядью в волосах, никому неизвестный поэт. Хорошие или плохие стихи читал тогда Любомир Дмитерко не помню, но я и мой друг Лёня Серпилин дико ему аплодировали. Оба мы, хотя и были студентами Строительного института, но кроме корпения над проектами малость еще и пописывали. В гениальности своей не сомневались, но чтоб вот так, с трибуны… Мы лопались от зависти.
Прошли года, отгремела война и красивый юноша с седой прядью стал одним из руководителей Союза писателей. В незабываемом 1949 году с азартом громил с высокой трибуны Второго пленума украинских писателей безродных космополитов. Голос гремел, глаза блестели. А через два года — в 51-м году — на очередном 6-м пленуме, глаза уже не блестели, голос стал потише — самому пришлось каяться, признавать свои ошибки — затирал, мол, критику. Но тут же, чтоб не отстать от других и не показаться бесхребетным, с гневом обрушился на одного из заслуженнейших писателей — Юрия Яновского, — в эти дни дано было указание крепко его ударить, не помню уже, за что, вероятно, за буржуазный национализм…
А еще через три года, на похоронах того же Яновского, нёс его гроб, забыв свою пламенную тираду по его адресу. Я её хорошо помню — «Раз и навсегда надо вычеркнуть это имя из украинской литературы». Жену покойного вывели из зала, она потеряла сознание.
Увы, творчество Любомира Дмитерко знакомо мне только ораторско-трибунное, ни стихов, ни романов, ни пьес его отродясь не читал и вряд ли когда-нибудь осилю. Но вот увидев в «Литгазете» теплое, как сказано там, приветствие Секретариата правления Союза писателей СССР, в котором сказано, что в произведениях Дмитерко разрабатывается широкий круг проблем нашей современности, я понял, что совершил ошибку. А прочитав статью некоего Вл. Яворского понял, что допустил не просто ошибку, а весьма существенную. «Порой кажется, — сообщает читателю Яворский, — что писательское имя лауреата Шевченковской премии Л. Д. Дмитерко поразительно множественно, ибо такой накал творческой и гражданской активности вроде бы непосилен одной единственной жизни. Оказывается нет, если эта личность Л. Дмитерко и тогда многоликость — не что иное, как многогранность таланта».
Насчет таланта не уверен, а насчет многоликости — согласен. Хорошо помню, как в дни хрущевской «оттепели» на одном из собраний его приперли к стенке – «Как же это вы, Л.Д., сначала громили, а потом слезу над свежей могилой пускали?» Вы думаете смутился? Ничуть не бывало. «Ошибался. Признаюсь. Допустил ошибку». Сказано по-большевистски — прямо и открыто.
Но отвечая так, уважаемый наш лауреат Шевченковской премии малость подбрехнул. Никакой ошибки он не допустил. Бил, потому что велели бить, пускал слезу, даже пусть крокодилову, потому что Яновского со временем простили, опять стал своим.
Любомир Дмитриевич знает, что к чему, когда вождь гениален, а когда нарушает ленинские нормы, когда преемник его «дорогой и любимый», а когда волюнтарист.
Вот и сейчас, по всем правилам такой привычной и удобной коммунистической морали, после закрытия Восьмого съезда писателей Украины, в беседе с корреспондентом киевского радио он сказал:
«Съезд удался: обсуждение было деловым, конкретным. Начался он необычайно волнующим и содержательным выступлением Владимира Васильевича Щербицкого, в котором Первый секретарь ЦК КП Украины, член Политбюро ЦК КПСС поставил перед писательской общественностью актуальные задания освещения многогранной, сложной жизни советских людей. Владимир Васильевич заострил… ну и т.д., как и положено твердить бессменному секретарю Правления Союза писателей. Вот и сейчас, в восьмой раз переизбрали его на последнем съезде, мало чем отличавшемся от предыдущих семи.
Впрочем, вру – отличался.
В былые годы любили погромы. Кого-нибудь обязательно, да клеймили. За космополитизм, за низкопоклонство, буржуазный национализм, великодержавный шовинизм, идеализацию прошлого, отрыв от современности. Сейчас клеймить не модно. Конечно же, писатели все еще в долгу у читателя, конечно же, надо еще глубже и проникновеннее, страстно и по-большевистски принципиально вникать и воспевать — словесная шелуха эта кочует от съезда к съезду, из резолюции в резолюцию — но в общем-то, коллектив наш дружный и, как сказал Герой Социалистического труда писатель Михайло Стельмах — «В эти чудесные весенние дни, когда в землю ложится щедрое золотое зерно, собрали мастера культуры свой съезд. Все мы, находившиеся под впечатлением великого съезда нашей партии, прекрасных слов про литературу Л. И. Брежнева. И дух 26-го съезда витает над нашим съездом. С особым вниманием выслушали мы слово добра, слово мудрости, слово мужества тов. Щербицкого. И мы, подходя к концу нашего съезда, окрылённые добром, верным словом нашей родной партии…»
Дальше цитировать не буду. Весь съезд состоял из этих слов, слов добра, мудрости и мужества, от которых давно тошнит. Всех тошнит. И всё же произносится и записывается в резолюцию, и в письмо ЦК и лично тов. Брежневу, который в него даже и не глянет. С большим подъемом проголосовав за все это, мастера культуры ринутся в спецмагазины и спецкиоски отовариваться импортным тряпьем, а вечером на правительственном приеме поднимут бокалы все за ту же родную, за того же верного ленинца и советский народ, у которого они всё еще в долгу…
И наш юбиляр, поэт, прозаик, драматург и общественный деятель в этом многоголосом хоре один из самых звонких запевал. А то, что ни слуха, ни голоса — неважно. Зато есть нюх и вместо сердца пламенный мотор.