Произведения Виктора Некрасова
Недалеко от Колымы
Статья
Написана 16 января 1980 г.
«Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 3 февраля 1980 г., № 25109
(увеличить)
Публикация Виктора Кондырева
Машинопись хранится в отделе рукописей
Российской Национальной Библиотеки (Санкт-Петербург),
фонд № 1505, ед. хр. № 271, 6 л.
Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
читает статью «Недалеко от Колымы»
(О поездке на Гавайи), 24 февраля 1980 г.
Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения
Все великие (будем говорить условно) люди в юные годы мечтали о чём-то, впоследствии не совпавшем с их деятельностью. Ленин — защищать невинных людей на судебных процессах (об этом даже пьеса в товстоноговском театре), Сталин – писать стихи, которые и публиковал в журнале «Иверия», Наполеон III до императорской своей карьеры (правда, уже не юношей) написал, сидя в тюрьме, толстую книгу о Юлии Цезаре. Я же мечтал стать великим путешественником. И для начала наметил далёкое Таити — идиллический остров с пальмами и бронзовыми красавицами, воспетый кумиром нашей молодости Гогеном.
Об этой самой мечте, как и о второй – посещении корриды, я поведал второму секретарю компартии Украины тов. Маланчуку на прощальной беседе в большом сером здании ЦК на Банковой улице. На вопрос тов. Маланчука, чем я собираюсь заниматься за рубежом, я ответил, что тем-то, тем-то и тем-то, а кроме того, осуществлю две эти заветные мечты моего детства. На челе его высоком не отразилось ничего… И всё же, после первой, увиденной мною в Таррагоне корриды, я не пожалел пятнадцати песет и послал по адресу: Киев, ул. Орджоникидзе (это бывшая Банковая), ЦК КП Украины, тов. Маланчуку, открытку с матадором и быком. Ответа почему-то не последовало.
Месяц тому назад я собирался было послать вторую открытку, правда, не с Таити, а с острова Оаху, из группы Гавайских островов — на ней изображён был я сам под большой надписью «Таити», водружённой над входом в раздел, посвящённый этому острову в Полинезийском парке — музее, раскинувшемуся на берегу Тихого океана. Увы, посылать эту открытку было уже некому — солнце тов. Маланчука закатилось, на чём-то он засыпался и где его искать, неведомо...
Так вот — Таити ещё впереди, но Гавайи уже позади. Те самые, не менее далёкие и заманчивые, чем Таити, Гавайские острова, воспетые в «Рассказах южных морей» другим кумиром нашей юности Джеком Лондоном.
Их восемь, этих маленьких островков, затерявшихся, как говорили в старину, на просторах Тихого океана. Лёту до них из Парижа — 20 часов, из ближайшего до них Лос-Анджелеса – 5 часов. Когда-то Гавайи были королевством, с королями и королевами туземного происхождения (о них напоминает памятник одному из них, да названия улиц в Гонолулу, да ещё пустующий дворец) — сейчас же это 50-й штат Соединенных Штатов.
Занесло же меня туда приглашение некоего Ист-Вест-центра (нечто вроде нашего московского института Лумумбы), у которого почему-то есть лишние средства, дающие ему возможность созывать время от времени различные конференции. Вот на одну из них, посвящённую роли писателя в XX веке, я и попал. Очевидно, нечто полезное в этих конференциях есть (контакты между людьми, съехавшимися с разных концов света), и я с честью отсиживал положенное время, не понимая ни единого слова. Говорили все по-английски, французский же, на котором я приготовил своё выступление, оказался доступен одной только южнокорейской писательнице. К великой моей радости, я не лишился другого выхода, как поделиться своими мыслями на родном русском языке, с которого совсем неплохо переводил один из местных американцев-русистов.
Но главное в этой поездке для меня было не это. Главное было... И здесь я раздваиваюсь.
Используя самое банальное, что есть в писательском словаре, скажу прямо — Гавайи это земной рай. Несмотря на декабрь, лето в полном разгаре. И не душное, жаркое, а с ветерком. Пляжи работают вовсю. Вайкики — один из самых знаменитых в мире, покорил меня тут же. И, да не обидится на меня Ист-Вест-центр, но времени я проводил на нём куда больше, чем на конференции. Нежась в лучах декабрьского солнца, я вспоминал Ялту, Коктебель и умирал от зависти, глядя на бронзовых ребят, скользящих по волнам на своих дощечках. Сёрфинг — наиболее популярный на Гавайях спорт. На северном побережье острова Оаху, где волны наката достигают высоты 6—8 метров, происходят международные соревнования смельчаков, не боящихся никаких волн. Эх, попади я сюда лет на двадцать раньше, думал я, никаким спортом никогда не занимавшийся, враг всех футболов и хоккеев, ей-Богу, стал бы я чемпионом этого самого сёрфинга.
Ладно — значит, рай земной. Пальмы, одна другой стройнее и выше, орхидеи (Бог его знает, скольких сортов), ананасы (Гавайи — крупнейший из мировых центров их культивирования), деревья, которые я видел только в «Детской энциклопедии», цветущие какими-то невиданными ароматными цветами. И гавайцы… И гавайки, красивые, как богини…
И среди этих райских кущей, вдоль бархатных, золотистых пляжей, океана, небоскрёбы Гонолулу. Отели, один шикарнее и дороже другого (Гавайи, после Аляски, самый дорогой штат Америки), торговые центры, конторы, банки... А на улицах, среди потока машин, резвые рикши (подхалтуривают студенты), катающие туристов, которых сразу же можно определить по немыслимой пестроте нарядов — причём, чем древнее турист или туристка, тем ярче платье, тем короче шорты...
К шести часам вечера набережная заполняется туристами-фотографами. Всем надо запечатлеть знаменитый гавайский «сан-сет» — закат солнца. Всё это давно уже запечатлено на бесчисленных открытках, в которых утопает Гонолулу, но что поделаешь, я тоже поддался гипнозу – щёлкал и щёлкал пылающие облака, золотые лучи, розовые волны, и касающийся горизонта багровый диск солнца, на который обязательно надо было поймать силуэт бегущего по волнам парусника...
Рай земной... Рай, рай, рай...
А рядом — Колыма... Евгения Семёновна Гинзбург.
Я взял с собой в дорогу второй том её «Крутого маршрута». И все двенадцать дней, проведённые на Гавайях, ничего другого не читал. В шесть утра, когда меня будил хор птиц на дереве под окном, я прямо из-под душа хватался за книгу, а потом, возвращаясь с пляжа в автобусе, предвкушал ожидающие меня часы общения с Евгенией Семёновной...
В этом было что-то противоестественное или, как у нас любят теперь говорить, нечто «кафкианское». Покой, красота, пальмы, закаты и рядом Колыма, бессмысленная жестокость, тупость, хамство, смерть... Казалось, столько уже об этом написано, прочитано — Гулаг, Шаламов, Буковский — что ещё можно сказать? Живые и мёртвые свидетели, обо всем давно уже рассказали... Да, казалось... А вот читал я эту книгу, насильно отрывая себя от неё, чтоб не нагромождалось одно на другое, чтоб запоминалось всё, каждая деталь, каждое лицо, каждый человек. Читал обо всех этих издевательствах, бессмысленной злобе, муке, голоде — читал и, негодуя, радовался. Радовался появлению такой умной, такой трагичной и такой доброй книги. Какой хороший человек была Евгения Семёновна, как любила и помогала она людям и как любили и благодарны были ей те, кому посчастливилось с ней встретиться...
Я тоже с ней встретился. Но не тогда, а теперь, здесь, в Париже, незадолго до её смерти. И до чего ж обидно, что изумительная эта книга вышла, когда её уже нет в живых. Первую часть я читал давно, лет десять тому назад, ещё дома, в рукописи и, в какой-то степени, её вытеснили и «Гулаг», и всё последующее. И вот мы сидели за вечерним столом и говорили о Лувре, о том, что обязательно ещё надо ей сходить и к Родену, и в Бобур, и к Бурделю. Теперь кусаешь локти — сколько вопросов я задал бы ей сегодня, а мы о Родене...
Книгу я оставил на Гавайях. Подарил её молодому американцу Дэвиду Гранту — влюблённому в Россию, пишущему диссертацию об Аверченко и «Сатириконе»...
— Чтоб ты знал и об этом, — сказал я ему на прощанье. — Прочитав эту книгу, ты ещё больше полюбишь Россию, ты познакомишься с Евгенией Семёновной — на таких, как она, и стоит, и держится ещё Россия...
Дэвид улыбнулся и поблагодарил. Теперь я предвкушаю письмо, которое получу от него, жителя Гавайских островов, земного рая, от которого до Магадана, Колымы в три раза ближе, чем до Парижа, в котором я сейчас живу.
Париж