Произведения Виктора Некрасова

Новогоднее обращение к радиослушателям

Выступление на "Радио "Свобода"

31 декабря 1977 г.

Новогоднее обращение Виктора Некрасова к радиослушателям. Начало. (Последние минуты 1-й части большой новогодней передачи). 

Новогоднее обращение к радиослушателям
Виктора Некрасова. Окончание. (Первые минуты 2-й части большой новогодней передачи). Далее: Обращения Александра Галича и Анатолия Гладилина.  

Текст радиовыступления Виктора Некрасова 

Я не буду подводить итоги этого года для всего человечества или, как теперь принято говорить, для всей планеты. Об этом ты, дорогой советский радиослушатель, знаешь из советских газет, если можно назвать это знанием, знаешь и по другим источникам, слава Богу, изобретено радио и ты слушаешь иногда, прорываясь сквозь глушку, клеветнические станции, по которой я сейчас и разговариваю, говорю с тобой. Итак, больших итогов не буду касаться. О себе... Как принято говорить, скажи о себе. Особенно похвастаться в этом году трудами не могу. Свою книгу, назовем это так, хотя она и небольшая, я закончил еще в феврале этого года. Называется она "Взгляд и нечто", напечатана она была в журнале "Континент" и это вторая вещь, написанная мною на Западе, написанная уже от начала до конца.

Чем же я занимался весь этот год? Писал мало, в основном, статьи для газет, для выступлений по радио. Много ездил. Был, наконец, в Греции, о которой мечтал с детства, со своей архитектурной юности, был в Германии, в Швейцарии, в Италии.

Но если говорить о впечатлениях этого года, то самое сильное и в то же время самое страшное, что я видел в этом году, в Берлине — Берлинскую стену. Я её видал с той стороны, с восточной стороны, мельком, когда проезжал через Берлин, когда приезжал в составе разных советских делегаций в Восточную Германию. Сейчас я увидел её с этой стороны и должен сказать, что, пожалуй, ничего более страшного я в своей жизни не видел. В центре Европы, в сердце Европы — пустырь, длинный, бесконечно длинный пустырь, поросший бурьяном, две стены, дополнительная колючая проволока, железные ежи в четыре ряда и проезжающие джипы с восточно-немецкими солдатами. И вышки. Вышки с пулеметами. Возможно, что следующая книга, за которую я собираюсь сесть сейчас, будет называться… Одна книга называлась у меня

«По обе стороны океана», а возможно, эта книга будет называться у меня «По обе стороны Берлинской стены».

Это о впечатлениях.

К сожалению, 1977 год был и годом потерь.

Самая свежая, самая близкая и самая тяжелая потеря это потеря Саши Галича. Моего друга, давнишнего друга (мы познакомились, когда еще были мальчишками и мечтали о славе театральной), друга, который стал большим русским поэтом, песни которого поют по всей стране и будут петь. Это потеря тяжелая и безвозвратная...

Но я потерял еще одного друга, которого надеюсь все-таки увидеть. Это мой киевский друг Гелий Снегирев, писатель, человек, который позволил себе такую роскошь, как отречься от своего гражданства, советского гражданства. Человек, который прямо и открыто сказал, что больше не может дышать этим воздухом, что ложь у него поперек горла, что он не может быть больше советским гражданином. За это он поплатился. Он сидит (22 сентября, три месяца о нём ни слуху, ни духу). Из Киева никаких новостей. Здесь мы мобилизуем то, что мы можем — прессу, выступления, людей в защиту Гелия Снегирева, хорошего писателя, хорошего товарища, смелого человека. Вот этими словами о смелом человеке, смелом человеке, о котором мы должны, обязаны в 1978 году, в будущем, наступающем году позаботиться и освободить, я и хочу окончить своё обращение к тебе, советский радиослушатель.