Произведения Виктора Некрасова
Шестая книга
(«Эпилоги» Лидии Жуковой)
Литературные заметки
«Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 2 октября 1983, № 26256
(увеличить)
Виктор Некрасов на радио "Свобода"
рассказывает о книге Лидии Жуковой
«Эпилоги» 18 ноября 1983 г.
Размещенный ниже текст дан в редакции выступления автора на радио "Свобода" - сокращенный вариант газетной статьи.
О чем эта книга?
О жизни. Жуковой в этом отношении очень повезло — на пути её жизненном повстречались люди один другого интереснее. Да и сама жизнь не такая уж скучная, хотя и нелегкая, с почти полным набором того, что положено советскому человеку. Разве что сама не сидела. Впрочем, я тоже…
Начинается книга на Шпалерной, в очереди для передачи заключенным. Там и познакомилась Жукова с Анной Ахматовой. Та передавала деньги (продукты не разрешались) сыну Лёве Гумилеву, Жукова своему мужу Мите. Потом они встретились и подружились в эвакуации, в Ташкенте. Там же и с Надеждой Яковлевной Мандельштам познакомилась. Обо всем этом и рассказ. Стучит одна другой в потолок метлой, это значит приглашение к столу. И спускалась Ахматова со своих небес – каша так каша. Лидия Жукова несколько старше меня. По профессии театральный критик, сейчас стала вот писательницей, и хорошей.
Встретились мы с ней в Вермонте, на очередном симпозиуме, на этот раз об эмигрантской литературе. Симпозиум как симпозиум, в общем-то говорильня, но для меня это всегда предлог встретиться с друзьями, познакомиться с новыми интересными людьми. Вот и познакомились мы там, там же и книжечку свою подарила, и рассказала кое-что о себе, интересное. Поэтому и книжку сразу прочел, а так прошёл бы, очевидно, мимо и не было бы нашей сегодняшней передачи.
Виктор Некрасов, Юрий Штейн, Лидия Жукова.
Симпозиум по русской литературе, Вермонт, США, июль 1983
Лидия Жукова ленинградка. «Начало двадцатых годов, — пишет она, — было для меня и моих сверстников и привольным, и бездумным, хотя все атрибуты военного коммунизма были в зените — пустынность, жестокость, чадящие, мгновенно пламенеющие и тут же остывающие буржуйки, суп из воблы, пшенка, от которой першило горло, словом, всё, что давно стало фольклором.»
Привольные, бездумные — пишет она о тех годах. Такие же они были у меня. Не в Ленинграде только, а в Киеве. Но насколько там, в Ленинграда, было всё интересней. У меня что? Школьные товарищи и всё. А у Жуковой в круге её друзей были Коля Чуковский, сын Корнея Ивановича, Митя Шостакович, тот самый, великий, которого все звали Чтоштакович, Лёля Арнштам, в последствии известный кинорежиссер. И узнаем мы, прочитав ту книжку, массу милых и забавных деталей тех лет, тех встреч, когда у молодежи голова кружилась от филармонии, концертов, театров, гастролировавших знаменитостей.
Тогда-то, безумно восторженные девицы набросились после концерта на Владимира Горовица, покорившего их бемольной мазуркой Шопена, и оторвали у него фалды фрака, которые потом разрезали и прицепили в виде черных ленточек на свои девичьи груди. Было весело и бездумно. Но постепенно веселая компания стала рассыпаться. Пошли свадьбы. Все переженились. Лёля Арнштам женился на дочери Мейерхольда Ирине и так, через друзей, Лида стала неистовой мейерхольдовкой. И очень интересно рассказано в книге об этом, может быть, самом значительном периоде в истории русского (да и не только русского) театра. Глаз у Лидии Жуковой острый, слух превосходный, да и перо, к тому же, легкое. Умеет она увидеть и рассказать по-своему о том, что в других книжках не найдешь.
Так же живо, весело (когда было весело) и грустно, сквозь слёзы (а плакать тоже приходилось, по разным поводам) рассказывает она о замечательных людях и поэтах — Заболоцком, Олейникове, Шварце, Хармсе, Стениче — ленинградском денди, которого Фаина Раневская окрестила «орхидеей на помойке». Со всеми-то она дружила, просто лопаешься от зависти — какие это были все живые, умные, веселые (опять-таки, когда было весело), неординарные, талантливые люди. И как не нужны советской власти такие люди!
Ну, зачем ей чубатый человек из станицы Каминской, который при знакомстве суёт в руки бумажку «Дана сия сельсоветом станицы Каминской Олейникову Николаю Макаровичу в том, что он действительно является красивым». Или Хармс (он же, оказывается просто напросто Ювачев), носивший короткие серые гольфы, серые чулки и серую большую кепку, к которой обязательно подносил два пальца, здороваясь со встречными столбами…
Чудаки? Пусть! Но художники, поэты, живые люди! Правда, живыми им не долго дали просуществовать. В какой свалке, именуемой «братской могилой», нашли свой конец Олейников и Хармс, никто не знает и никогда не узнает… Другие чудом выжили, но расправить плечи уже не могли, в лучшем случае, как автор самой книги, оказались в Нью-Йорке, далеко, далеко от города своей юности…
Жизнь Лидия Жукова прожила интересную. Какое-то время жила в Японии (муж работал в посольстве), но отнюдь не легкую. На смену детской беззаботности и веселью пришла эвакуация, жизнь впроголодь, и обыски, и аресты (мужа в том числе), а главное, разочарование во всем том, во что если и не верилось до конца, то хотелось верить.
И все-таки грех роптать на эмиграцию. Плохо, конечно, терять родину, но оставайся Лидия Жукова в своем Ленинграде до сих пор, не видать бы нам её книги. А теперь увидели, прочли её «Эпилоги» и с нетерпением ждем второй части.