Произведения Виктора Некрасова
О поездке в Берлин
Радиовыступление
23 марта 1984 г.
Виктор Некрасов на «Радио Свобода»
рассказывает о своей поездке в Берлин.
Между выступлениями на радио и печатными текстами
иногда встречаются незначительные разночтения
 |
Обложка «Titre de voyage».
«Нансеновский паспорт»
для беженцев и апатридов |
Я приехал из Берлина.
— Ну, как? — спросили меня.
— Всё также. Трехмиллионный город, а посередине стена.
— О которой ты когда-то написал «По обе стороны стены»?
— Написал. А теперь вот побывал.
— То есть как? Когда еще был советским гражданином? С той стороны?
— А теперь с этой.
— А, сочиняешь! Кто ж тебя пустит!
— А вот пустили! Тихо и мирно. Минут двадцать всё длилось. Сунул им свой «Титр де вояж», эмигрантский паспорт, тридцать западных марок и битте, пожалуйста…
— И никуда не звонили? В советскую комендатуру? Не фотографировали твой «Титр де вояж»?
— А хрен его знает… Поставили какой-то штамп на бумажке, поменяли еще двадцать пять марок и пожалуйста! Через лабиринт проволочных заграждений — на Фридрихштрассе. А там меня уже ждали.
— Кто?!
— Не пугайтесь, два хороших немецких парня, с моего семинара.
Так оно и было. Володя и Гена, по-немецки Вольдемар и Генрих (но так как оба родились в Казахстане, то называли себя по-русски) охотно согласились сопровождать меня, в этом, как многим казалось, опасном походе. Улли Гаевский, руководитель нашего семинара, подвезший нас на машине к Стене, не без тревоги помахал мне на прощанье рукой и я отправился к пропускному пункту «Чекпойнт Чарли». Через полчаса мы с Володей и Геной шагали уже по пустынной Фридрихштрассе. Их пропустили через другой проход, для немцев, а этот только для иностранцев. Так, впервые в жизни, я превратился в «интуриста».
Впервые попал я в Берлин в 1948 году. Был я тогда спецкором «Литературной газета». Пробыл недолго, месяц в небольшим. Первую же мою статью крепко покорежили, я обиделся и уехал. Берлин был в руинах, но свободным, открытым. Из сектора в сектор можно было ходить беспрепятственно, только на мостовой громадными буквами сообщалось, что ты покидаешь английский или американский сектор и вступаешь в советский. Охраны никакой. И метро ходило из конца в конец, сейчас нет. До Стены и обратно. Рейхстаг в те дни стоял еще с куполом и весь в надписях, снизу доверху. Сейчас он в английском секторе, у самой Стены, отремонтирован, купол снесли, внутри музей. Рядом – Бранденбургские ворота. К ним не подойти, они на советской, ГДР-овской территории. С запада почти вплотную подходит Стена, с востока – газоны, но подойти тоже нельзя, метров до пятьсот – загородка, ходят часовые. Левее тогда стояли еще руины Имперской канцелярии. Я долго бродил с фотоаппаратом среди битого кирпича и окаменелых солдатских куч. Сбылись солдатские мечты — добраться до гитлеровского логова и нагадить! Пощелкал, купил пару альбомчиков, — среди развалин бродили подозрительные типы и предлагали альбомчики-гармошки, как было и как теперь. Недалеко от Имперской канцелярии высилось нагромождение крылатых Побед и Триумфов вокруг бронзового Вильгейма Первого. Потом его снесли, как и Фридриха Великого, которого сейчас Хонеккер вспомнил и опять водрузил на коня на Унтер-ден-Линден, «Старого Фрица», как зовут его немцы, в треуголке. Унтер-ден-Линден… «Линден», липы посадили новые, постепенно разрастаются. С одной стороны — Бранденбургские ворота, с другой — Маркс-Энгельс-плац, дальше — Александер-плац, в просторечье «Алекс».
Виктор Некрасов, Гена и Володя, Западный Берлин, Бранденбургские ворота, 1983
В общем, пустовато. Недалеко от ворот — Советское посольство, в сталинских традициях, с башней посередине и с мраморным Лениным с могучей шеей борца. Ближе к центру, в строгих классических формах, Нойе-Вахе, за колоннами, охраняемыми двумя ГДР-овскими солдатами в плоских касках и винтовками «на плечо», неугасимое пламя над могилой Неизвестного солдата. Какого? Советского? Гитлеровского? Отвечают с улыбкой — «Неизвестного» … Гиды же утверждают, что это солдат еще наполеоновский войн. Где ж его нашли, когда? С каких полей брани перевезён? Не ясно… Рядом еще небольшая мраморная плита — «Героям Сопротивления». Интересно, если где-нибудь памятник Шауффенбергу, неудачно покушавшемуся на Гитлера и расстрелянному им? Между прочим, на одном из автобанов мне показали большой крест на месте, где быди расстреляны советские солдаты, отказавшиеся стрелять во взбунтовавшихся немцев 17 июня 1953 года. Были такие герои…
Проголодавшись, зашли в ресторан в гостинице «Палас». Нам сказали, что только ан валюту. Мы были иностранцами, валюты у нас больше, чем восточных марок, поэтому совсем неплохо пообедали, хотя, говорят, недешево — сто западных марок на троих. Заглянули мы и в парочку магазинов. Уныло. На прилавках вязанные кофточки, свитерочки, народу немного, продавцы скучают. Зато в кондитерский магазин очередь на улице. В советский книжный магазин — тоже, я позволил себе даже купить там, постояв в очереди, прекрасный том «Фауста», издательства «Художественная литература». Когда хотим — умеем. Между прочим, первое, что мы увидели, вступив в Восточный Берлин, это грандиозная, правда, без единого посетителя, выставка советских товаров — автомашины, матрешки, палехские шкатулки, книги - собрание сочинений товарища Черненко в трех томах, однотомник товарища Романова и томик речей и высказываний товарища Андропова. Ну а рядом — Марков, Чаковский, Бондарев, Стаднюк, всё Герои Соцтруда. Мы побродили, поглазели, я снял своих ребят на фоне всех видов водки и коньяка, и так никого и не обнаружив, пошли дальше. На Александер-плац высится самая высокая в Европе телевизионная мачта, она на пятьдесят метров выше Эйфелевой башни и подобно ей является символом Восточного Берлина. Берлинцы прозвали её «Месть Папы Римского». Почему? Оказывается, на большом шаре, которым венчается башня (в нём, очевидно, ресторан), в силу какого-то оптического обмана всегда сияет крест! Даже на фотографиях от него избавится нельзя, разве что заретушировав, чего немцы, даже восточные, почему-то не делают.
К концу дня, не чувствуя под собой уже ног, мы искать пивную, чтоб посидеть, попить, покурить, подвести итоги. Оказалось, что совмещать питьё с курением нигде нельзя. Везде перечеркнутая красным сигарета — «Нихт раухен!». К слову сказать, говорят, и в Москве сейчас ни в «Метрополе», ни в «Национале» курить нельзя. Безобразие! Ноги моей там не будет! Наконец, нашли всё-таки какое-то место, где за курение не штрафуют. Взяли по кружечке пива, неплохого. Поделились мыслями.
По сравнению с сорок восьмым годом, даже пятьдесят восьмым (тогда я тоже был в Берлине с группой Героев Советского Союза), город стал, конечно, неузнаваем. Развалин в центре, — правда, дальше мы не ходили, — нет. «Берлинер дом», кафедральный собор, восстановлен. Университет Гумбольдта тоже. Оперный театр, музей — всё честь честью. Чтоб не отстать от Западного Берлина, хочется всё же быть некой вывеской ГДР. Понастроили, опять же в центре, высотных зданий, что-то административное из стекла и бетона. Реклам маловато. Лозунгов а ля «Партия и народ едины» тоже не густо. Портретов Хонеккера не видели. Народу к концу рабочего дня довольно много. И на каждом шагу военные, почему-то все с портфелями. Автобусы — битком, не протиснешься. Поймать такси исключается. Мы плюнули и пошли пешком, ни одно нас не обогнало.
Ну, а Стена? Стоит, увы, стоит… И боюсь, к ней уже привыкли. Целое поколение выросло уже с тех пор, как её воздвигли в 1961 году, «Стену дружбы», как в шутку я назвал её после того, как мне показали мост, соединяющий два враждебных мира и названный ГДР-овцами «Мостом единения». Воистину, что-то странное с языком творится.
У самого пропускного пункта «Чекпойнт Чарли», с западной стороны, в небольшом помещении, очевидно, в бывшем магазине, находится один из самых интересных музеев мира — «Музей Берлинской стены». В нём вся истории этого чудовищного сооружения, сотни интереснейших фотографий, альбомов, экспонируются десятки хитроумных приспособлений, которыми пользуются смельчаки для того, чтобы вырваться на свободу. Блоки на канатах, перебрасываемые с крыши на крышу, акваланги и подводные моторчики, разного вида воздушные шары, специальные устройства в автомобилях, лопаты, кирки, которыми прокапывают подземные ходы под стеной. Фантазия неистощима! Времени у нас было в обрез, но все же я затащил ребят в этот уникальный музей, а вечером встретился с его организатором и директором Райнером Хильдебрантом. И он подарил мне изображение этой Стены, на фоне её — печальный клоун с цветком в руке. Какой-то символ, в котором я еще не разобрался.
Поговорить с берлинцами нам так и не удалось. Да и о чём с ними говорить! Озабоченные, замкнутые, зажатые, днём работают, а вечером сидят у своих телевизоров и смотрят западные передачи. Глушить их пока еще не научились.
А мы, дойдя до Фридрихштрассе, расстались. Мои хлопцы направо, я налево. Каждый к своему пропускному пункту. Забрали у меня бумажку со штампом и, — ауфидерзейн! — через полчаса мы уже катили в такси в свой замок Глинике, о котором в следующий раз.
А Стена всё стоит. «Стена дружбы», с пулеметами, колючками, минами, собаками — в центре Европы…