Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт


Произведения Виктора Некрасова

Париж-5

Заметки для радио

25 апреля 1984 г.

Публикация Виктора Кондырева

Рукопись хранится в отделе рукописей
Российской Национальной Библиотеки (Санкт-Петербург),
фонд № 1505, ед. хр. № 521, 9 л.

Три самые знаменитые вещи в Париже! Ответьте быстро, не задумываясь.
И я ответил — Эйфелева башня, Шамз-Элизе и Лувр.
На меня печально-иронически посмотрели.
— Банальнее трудно ответить. Три самые знаменитые, самые поражающие вещи это кафе, музыканты в метро и букинисты вдоль Сены.
Мне нечего было возразить. Да — кафе! Хотя и прочитал недавно с грустью, что за последние десять лет количество их уменьшилось со 112 тысяч до семидесяти шести. Да – музыканты! Вы представляете себе скрипача в метро на площади Революции? «Чего ты тут распиликался? А ну, давай!» А здесь где-нибудь в подземном переходе на Сен-Мишель или Шатле целый ансамбль мексиканский или аргентинский, и вокруг толпа, и хлопают, и сыпятся франки в кружечку. И в вагонах метро то гитарист, то парочка, то трио, то даже – повесит занавеску в конце вагона и под веселую музыку магнитофона печальный роман двух кукол а-ля Образцов. И все так естественно, весело, просто…
Ну, и наконец букинисты. Уличные. Те самые, на набережных Сены. Их ящики, по-французски «буат», вытянулись по обоим берегам Сены не менее, чем на километр. Книги, журналы, открытки, виды Парижа, старинные гравюры и увражи. Старые карты. Само по себе это уже живописно и естественно входит в пейзаж города — фонарь, платан, сам букинист в берете и накидке и все это на фоне Нотр-Дам. Но главное — ройся в этих книгах сколько хочешь и, поверьте, всегда найдешь что-нибудь интересное. Я люблю старые журналы. Могу часами рыться в старых «Иллюстрасьон» и потом волочить целый пуд их в свою берлогу.
Помню, как в Ленинграде меня по знакомству допустили до спецхрана так называемой Щедринки, библиотеки имени Салтыкова-Щедрина. Я листал старые «Правды» и не мог оторваться. Начиная еще с летних месяцев 1917 года. Потом Гражданская война, НЭП, тридцатые годы, процессы… И я понял — ну, конечно же, нормального советского человека на пушечный выстрел нельзя подпускать к этим архивам. Одно лицезрение первого состава Политбюро уже преступление. Все — враги народа! Или почти.
Нет, не подпускать! Подальше, подальше! Нечего ворошить прошлое. Читай и перечитывай Черненко, любуйся его физиономией. О, как я жалею теперь, что уезжая из Киева, я оставил подшивки «Огонька» за тридцатые годы. А до войны у меня хранились и тот же «Огонек», и «Красная нива», и ленинградская «Красная панорама», и «Прожектор», и «Вокруг света», и «Тридцать дней», и «Всемирный следопыт». Вспомнишь — слюнки текут. Ни за какие деньги сейчас этого не достанешь. А у меня все это аккуратно хранилось – немцы сожгли!
Нет, всего этого у парижских букинистов, увы, нету. Зато есть другое. И этим другим я уже забил все свои полки. В основном, я охочусь — впрочем, зачем охотиться, само в рот лезет, — за «Иллюстрасьон» за годы первой, как мы её когда-то называли империалистической, войны. Правда, мальчишкой, я переживал все бои под Верденом и на Сомме по журналу «Природа и люди», который был у моего старшего друга. Сейчас, через шестьдесят, а не через пять лет, как тогда, я с не меньшим интересом упиваюсь героизмом защитников форта Дуамон или Во под Верденом, теперь к тому же могу сесть и поехать туда, где все бережно хранится и тысячи, тысячи белых крестов на могилах… Роюсь и выуживаю у букинистов немецкий, издававшийся во Франции во время оккупации журнал «Синьяль». Там много о Сталинграде. Впрочем — это сначала очень много. Бомбежки, бомбежки, пылающий город, руины… Потом все меньше и меньше… «Синьяль» № 1 за январь 1943 года. Последний разворот, посвященный Сталинграду. Наши позиции, снятые с Ю-87, «Штукас» — немецкого пикировщика, не давал он нам покоя. Я сквозь лупу разглядываю аэрофотоснимок Мамаева кургана. Мне кажется, что я нахожу даже наши окопы, блиндажи… Над ними летящие на нас бомбы. А рядом сияющая физиономия летчика лейтенанта Искеля, совершавшего только что свой 600-й полет. На шее железный крест, в руках бутылки, сейчас отправится в 601-й рейс… Снимочек не очень свежий, месяца полтора как уже не появляется над нами ни «Юнкерсы», ни «Хейнкели», и лейтенант Искелья уже не улыбается. Сидит без дела… Потом номера три «Синьяль» совсем не вспоминают Сталинграда. И только в мартовской статье «Честь и слава Сталинграду» и рисунки, не фотографии, а рисунки последних дней сопротивления – изможденные, замерзшие, но несгибаемые воины со сжатыми челюстями и горящими глазами. «Альказар в степи», «Фермопилы на Волге». Герои! О, как напомнили мне эти сжатые челюсти других героев – на памятнике в Бабьем Яру. Та же несгибаемость, та же уверенность в конечной победе. Бог ты мой, как похожи эти два режима. Впрочем, не во всем. Я не видел, правда, ни одного «Огонька» периода Сталинградской битвы, но не уверен, что на страницах его было столько полуголых девиц, сколько в немецких журналах. Немецкое начальство заботилось о своих солдатах, облегчая им хоть так любовное томление. А у нас — обходились без фотографий… Ну и что ж, обходились.
Так, от букиниста к букинисту, я собрал почти весь 42-й год и первые три месяца 43-го. И «Иллюстрасьон» номеров двадцать периода той войны…
Но, пожалуй, самое интересное, что я обнаружил на берегах Сены, это журнал «Жар-птица»: у меня, к сожалению, только три номера его за 1922, 1923 и 1926 гг. Издавался он сначала в Берлине, — в начале двадцатых годов там был центр русской эмиграции, — а с 1926 года в Париже. Издание превосходное. На меловой бумаге с цветными вкладками, ну почти, как «Аполлон» или «Золотое руно». Весьма достойные авторы — Борис Зайцев, Куприн, Борис Пильняк, Владимир Ходасевич, В. Сирин (тот самый, что стал потом Набоковым), любимый мой И. С. Иванов-Микитов, живший тогда в Берлине. Художники в журнале тоже одни другого лучше — А. Бенуа, Сомов, Григорьев, Ларионов, Билибин. Все добропорядочно и красиво, никаких поисков нового. И советской власти будто бы и не существует. Выставка скульптора Аронсона. К юбилею Левитана. Большая статья о творчестве Александра Бенуа — Версали, Версали, Версали. В Париже журнал, кажется, недолго просуществовал, очевидно, просто прогорел… Бывает… Даже знаменитый американский «Лайф» и тот не выдержал конкуренции телевидения…
Что ж, перейдем через мост «Карусель» и пройдем по той стороне. Может, где-нибудь и «Жар-птицу» найдем. А может, — чего не бывает, — и «Красную ниву» с фотографией Бухарина на обложке. Был у меня такой номер, не помню, за какой год — Бухарин, в кепочке, с прищуром дает обещание комсомольцам бросить курить. Ох, боюсь, что не найду. С горя пойду в книжный магазин «Глоб» и куплю там «Огонек» с Черненко…



  • Произведения В. П. Некрасова, связанные с парижской тематикой


  • 2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
    При полном или частичном использовании материалов ссылка на
    www.nekrassov-viktor.com обязательна.
    © Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
    Flag Counter