Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

Писатель Проханов и солдат Зверев
(Об Афганистане)

Эссе

«Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 17 мая 1987 г., № 27411

 
(увеличить)
 


Есть в СССР газета «Литературная Россия» и приложение к «Комсомолке» — «Собеседник». Они чем-то близки друг другу — обе защищают какие-то истины, на которые другие сейчас нападают. Один из таких защитников — писатель Александр Проханов («Литературная Россия» № 14), другой — солдат-«афганец» Александр Зверев («Собеседник» № 7).

Писатель в статье, озаглавленной «Так понимаю!», многословно и многозначительно рассуждает, солдат же в замётке «Опаленная совесть» больше вспоминает и ставит вопросы. И оба возмущаются. Как будто разным и в то же время одним и тем же — каким-то тревожным креном, который наблюдается сейчас в советской жизни.

То новое, что происходит в литературе — появление забытых писателей, публикация запрещенных в свое время вещей, смена редакторов ведущих журналов, в кино — выход на экраны фильмов, лежавших годами на полках, — радует далеко не всех. Это явно чувствовалось на недавнем пленуме Союза писателей РСФСР. Не радует это и Александра Проханова.

«Нынешняя критика, — пишет он, — приобретает особую форму. Все семидесятилетие разбивается на множество фрагментов, деяний, каждое из которых критикуется отдельно, истребляется по ломтям, но выстроенная в единый ряд эта раскритикованная история предстает как непрерывный ряд крушений, трат, преступлений, бессмысленность и ненужность которых якобы очевидна».

Перечислив кое-какие из этих преступлений — «красный террор» первых лет революции, расправу с «кулачеством» в период коллективизации, тридцать седьмой год, «дело врачей» в послевоенные годы, победу, доставшуюся непомерно высокой ценой, безнаказанность бюрократии последних лет, — Проханов пишет: «Вот далеко не полный перечень обвинений социализму, готовый к предъявлению на Страшном суде. Этот грозный перечень, высказываемый умело применяемой лексикой, средствами талантливой прозы, рафинированного кинематографа, этот «синодик» жертв, составленный множеством кропотливых исследований, многих повергает в смятение. Огромные массы людей, воспитанные в социалистическом духе, — растеряны. Неужели они ошибались? Неужели семьдесят лет советской истории — тупик, из которого с великим трудом старается вывернуть нас перестройка? И сама перестройка, сопровождаемая непрерывной критикой недавних экономических и политических норм, — что она?»

Сам, судя по всему, малость растерянный и перепуганный, Проханов тем не менее дает рождающий у него оптимизм ответ: «Стратегия перестройки демонстрирует социалистическое понимание целей и средств. Мы не разрушаем общественный и экономический механизм. Мы оснащаем его новыми двигателями, встраиваем в него новую социальную машину, зная ее чертеж, ее инженеров, наладчиков и монтажников».

И вот эти-то технологи, считает писатель, обеспечат управление земными процессами, так, чтоб были учтены на нашей перенаселенной Земле «интересы» не только корабля, самолета, атомной станции, но и оленя, кита, бабочки...

Так, не забыв и о бабочках, успокаивает нас, а заодно и себя писатель Проханов. И в то же время многое его еще тревожит. Например, появление на телеэкранах так называемых «металлистов».

«Страна с удивлением, — пишет он, — внимает витийствам холеных, увешанных побрякушками юнцов, чьи лица со следами молодого цинизма выглядят как лица победителей. Но, может быть, переведем свой взгляд на другие лица? На лица тех, кто вернулся из Афганистана, на их худые, обожженные солнцем скулы, где залегли такие чувства и мысли, такая боль, такое знание жизни и смерти, что их, солдат из Афганистана, надо выслушать на сегодняшнем форуме. Пережить нам, не воевавшим сорок лет, то, о чем говорят их ордена, ссадины на их руках, оббитых о железо и камни. Какой они представят жизнь страны? Какое место ищут себе в перестройке?»

И вот, следуя совету знатока афганских событий (Проханов — автор нескольких романов о них), мы обращаемся с таким вопросом к бывшему «афганцу», кавалеру ордена «Красной звезды» и медали «За отвагу» машинисту экскаватора треста «Карагандаугольстрой» Александру Звереву.

Зверев — делегат только что прошедшего съезда комсомола. Он впервые попал в Москву и проникся к ней трепетным чувством. И не только глядя на кремлевские звезды, а еше и потому, что в Москве живет его друг Айдар Базилов, с которым он вместе выполнял интернациональный долг в Афганистане. Всю ночь они просидели в гостинице, вспоминали ребят, армейскую жизнь, потом бродили долго по городу. Красная плошаль, Александровский сад, Красная Пресня, Арбат... Весна, солнце, друг рядом. В общем, на душе — праздник.

Но праздник этот был вечером нарушен в кафе «У фонтана». «Я словно попал в другой мир, — пишет Зверев. — Снуют раскрашенные девочки, супермодные мальчики истошными воплями встречают очередное сообщение диск-жокея о том, что прозвучит запись группы «оттуда». Нашу советскую музыку просто освистывают... Скоро четыре года, как я вернулся из Афганистана. И вспомнилась мне недавняя свадьба у моего друга.

Приехали, поздравили, сели за стол. И вдруг в зал входит официантка в рубашке с тремя звездами. Их звездами. И... нашивка сверкает «Мэйд ин ЮСА». Меня точно пружиной со стула подбросило. Это было как вызов тем, кто погиб ТАМ. С трудом сдерживая себя, один из нас подошел к ней: «Отпарывай это. Сейчас же! Здесь!» Был скандал. Вызвали милицию... А у меня перед глазами минный стабилизатор из Афганистана. И та же надпись «Мэйд ин ЮСА».

Вот здесь бы и мне подпрыгнуть на стуле, прочитав это. Оказывается, для нынешних воинов-интернационалистов ИХ, т.е. американцев, звезда — это как для нас во время войны — фашистская свастика. А надпись «Сделано в США», для интернационалистов значит — сделано врагом.

А вот для нас сорок с лишним лет тому назад эти же звезды и надписи были символом дружбы, бескорыстной помощи. До появления наших ЯКов и ИЛов нас защищали в воздухе американские «Мустанги», а на земле в бой шли американские танки «Генерал Шерман». Потом уж появились «тридцатьчетверки». А студебеккеры? А сотни погибших в северных морях американских кораблей, перевозивших для нас вооружение? А кормившая нас столько лет после войны «свинотушенка»? А пиджаки и брюки, в которых мы ходили после демобилизации, с нашивками «от американского друга»?

Все это начисто забыто. Американцы — главные враги! Так вбили в голову Зверевым, которые, кстати, могли, кроме американских стабилизаторов, обнаружить в руках у так называемых «душманов» и советские Калашниковы...

Итак, писатель Проханов и солдат Зверев. Первый для меня более или менее ясен. Второй остается загадкой. Что он как делегат съезда комсомола пишет — или за него пишут — именно так, а не иначе, я могу еще понять. А вот, что у него на душе, у этого кавалера двух наград — для меня потемки. Не уверен, что праздник.


2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter