Произведения Виктора Некрасова
Познакомимся с прозаиком Липкиным
(С. Липкин «Декада»)
Рецензия
Впервые опубликована в газете «Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), 12 июня 1983 г., № 26158
Перепечатана в журнале «Вопросы литературы», 1997, № 3, с. 324—326
Как-то так по-нелепому складывается жизнь: встречаешь на своем пути тысячи людей, в большинстве своем, может быть, и хороших, но малоинтересных, а вот тех, кого запомнил бы навсегда — горсточка. Мог же познакомиться и с Ахматовой, и с Пастернаком — постеснялся. Зощенко видел, когда он читал свои рассказы в Ленинграде, а Союзе писателей, — тоже не подошел. А о других просто и не знал. Впервые, уже в эмиграции, открыл для себя Марка Алданова, большого, очень интересного писателя, о существовании которого, может, и слыхал, но очень уж краешком уха.
Такое же случилось у меня и с Семеном Липкиным. Знал, что есть такой, не побоявшийся бросить в лицо руководителям Союза писателей свой членский билет, но читать не читал. И вот прочел.
Между прочим, подобное же случилось и с живущим в Париже литератором Ал. Бахрахом. Свою статью под названием «Познакомимся с поэтом Липкиным» в Новом Русском Слове он начинает так: «Несколько лет тому назад, читая одну из самых полноценных книг последнего времени — записки ахматовского умного и прозорливого Эккермана — Л. Чуковской, я наткнулся в них на замечание, которое подзадорило мое любопытство. Чуковская рассказывала, что каждый раз, когда разговор касался советского периода русской поэзии, Ахматова неизменно называла имя Липкина, считая его одним из примечательных поэтов эпохи...».
И вот только сейчас Бахрах натолкнулся на сборник стихов Липкина и написал о нем прекрасную статью.
Мне же попала в руки небольшая по объему книга Липкина «Декада», я сразу же, не отрываясь, ее прочел. Небольшая по объему, 180 страниц, — но людей, событий, трагических, грустных, смешных, в ней предостаточно. И рассказано о них человеком не только умным, но, что очень важно, человеком с сердцем.
«Декада» — это история последних десятилетий некоей Гушано-Тавларской АССР и ее народа. Простите, скажут мне (или Липкину), но такой республики отродясь не существовало! Может, это Кабардино-Балкарская? Может быть... А может, и Чечено-Ингушская или Карачаево-Черкесская, одним словом, одна из тех так называемых автономных республик или областей, с которыми на свой манер расправился тов. Сталин.
Так вот, жила-была такая Гушано-Тавларская АССР, и населявшие ее гушаны и тавлары если и не благоденствовали, то жили в своих саклях, своих аулах, по-кавказски малость соперничали между собой, но, в общем, жили. Но настал вдруг день, когда вождь народов объявил всех их прислужниками немецко-фашистских варваров и велел выслать. В благодатные безводные пустыни Средней Азии. Невзирая на лица. Начальство — предсовмина и секретарей обкома в классных, даже купейных вагонах, остальных, иными словами, народ, — в скотских. Потом корифей умер, или, по более меткому определению одного из героев книги, плотника Кучиева, «подох», и те, кто остался жив из миллиона сосланных северокавказцев, вернулись назад. И опять потекла жизнь в опустевших, полуразрушенных краях. И опять появились секретари обкомов, министры внутренних дел, председатели Союза писателей, более того, возродилась так называемая Дружба народов, а вместе с ней и декады национального искусства. Без них дружба как-то не получается.
Но в книге, озаглавленной «Декада», говорится не только о ней (даже о двух декадах), но и о том трагическом, что предшествовало им — изгнании, гибели многих, жизни в пустыне, наконец, о возвращении. Все это — без преувеличений, со знанием того, о чем пишешь, с великой болью и при всем при этом с юмором, который как-то оттеняет все страшное, что было.
Героев в книге много и перво-, и второ-, и третьестепенных, но если выбрать главных, то это молодой (к концу книги малость повзрослевший) поэт — тавлар Алим Сафаров и москвич-переводчик Бодорекий, в котором, не зная даже лично Липкина, узнаешь черты и мысли автора.
Среди действующих лиц и Сталин, и Хрущев. Сталин после приема в Кремле, завершавшего первую декаду, заставил всех гостей смотреть фильм «Волга-Волга», сам очень веселился, посреди фильма произнес: «Сейчас он упадет», и И. Ильинский действительно свалился в воду, а когда фильм закончился, встал и сказал: «Дети в школу собирайтесь, петушок пропел давно», и все разошлись. А до этого тоже было много интересного, возможно, и придуманного автором, но вполне правдоподобного.
Второй декады как таковой в книге нет, но есть подготовка к ней и самый момент зарождения. Никита Сергеевич соизволил вместе с Булганиным посетить Гушано-Тавларскую АССР, эту кукурузосеющую республику, чтоб еще раз убедиться и доказать маловерам все преимущества недооцененной культуры. Сначала, славно поохотившись, убили грозу всех селений, страшного кабана, потом завтракали, крепко выпили в колхозе имени Ленина и поехали дальше на обед к секретарю обкома. Там-то и родилась у Никиты идея устроить декаду, после того, как местный бездарный, но сделавший карьеру поэт Мансур Азадаев, Прочел свои стихи, где Никиту назвал ширококрылым горным зорким орлом.
— Представить к Государственной премии, — резюмировал это выступление Хрущев, и пьянка продолжалась своим чередом.
После обеда был еще концерт. Хрущеву все очень понравилось, и, обращаясь к тому, кого он решил назначить новым секретарем обкома, он сказал: «Есть успехи в области культуры. Надо показать москвичам. Сколько понадобится тебе времени?». — «За год управимся». — «У большевиков другие темпы. Полгода даю... А теперь пойдем ужинать».
Как, еще ужинать! Наверное, до утра... Кабан... Все вконец обессилели, но, что поделаешь, надо...
Как все это делается — вот в чем зерно книги Липкина — верно, из которого вырастают все эти так называемые руководители республики, ничтожные, завистливые, друг друга подсиживающие и рядом прилепившиеся то к одному, то к другому из них приспособленцы, считающие себя писателями, кто поумнее и похитрее, как упомянутый уже Мансур Азадаев, кто поглупее, как бывший председатель Союза писателей Муртазалиев, которого хитрые и пробивные сковырнули.
И на фоне этого осиного гнезда совсем не пробивной, но талантливый талантом своего народа тавлар Алим Сафаров. Он, простой деревенский мальчик, ставший поэтом, не хочет ехать на декаду, на этот постыдный спектакль скоморохов. Его уговаривает невеста, уговаривает двоюродный брат, отсидяга, Герой Советского Союза Мурад Кучиев, стыдящийся того, что он член партии...
— Поезжай, — говорит он, — утри нос гушанам, пусть увидят, каков ты и каков твой народ, чтобы мы здесь радовались — и Кучиевы, и Сафаровы, и все тавлары...
Алим записывает в своей записной книжке: «Станислав Юрьевич (это Бодарский или, скажем, сам автор) прав — с этой властью не играют, она обыгрывает всякого, ей надо служить... И если ты совеcтлив, у тебя есть одна жалкая, грязная возможность — служить ей плохо. Я буду служить плохо. Как служит колхозник на общественных полях. И только на своем приусадебном участке — на своих страницах — я буду служить преданно и честно, служить истине. Боже, не игру ли я затеваю? Я поеду на декаду...».
И Бодарский, Станислав Юрьевич, жизнь которого слилась с жизнью этих несчастных и полюбившихся ему горцев, пролетая на самолете над кавказскими вершинами, думает: «О, вершины кавказских гор, придет смутный день, и вы оторветесь от России, но вы будете по ней тосковать, по моей бедной России, бедной моей России».
На этом кончается эта умная, серьезная и горькая книга, познакомившая меня с хорошим писателем Семеном Липкиным.