Прогулки по Киеву

Фильм этот — рассказ о Киеве. Киеве прошлого, настоящего и немного будущего. Киеве, не «путеводительском», а о том, который не все-то и знают. Фильм не исторический, не архитектурный, не учебный,— фильм-прогулка. Мы будем просто гулять по городу, любоваться им, что-то узнавать, что-то вспоминать, что-то пытаться объяснить. Не будем придерживаться никакой хронологии, не будем вдаваться в излишние подробности. Больше всего мы боимся походить на экскурсовода, который у вокзала с рупором в руках кричит: «За час вы увидите все достопримечательности славного города-героя — Софию, Лавру...», ну и т.д. Нет, всего мы не увидим. Мы будем просто бродить по улицам, паркам, садам — утром, днем, вечером, ночью, — заходить во дворы и дворики, присаживаться к столикам в кафе, заводить разговоры, знакомиться с разными людьми...
Будем избегать цифр, придуманных интервью, встреч со «знатными» людьми. Многое будем сознательно обходить. Мы не хотим повторяться, дублировать. Многое, связанное с Киевом, уже отснято. Узловым пунктам истории Украины, Киева посвящено уже много фильмов — об Олексе Довбуше, Богдане Хмельницком, Тарасе Шевченко, Коцюбинском, Франко, Щорсе, гражданской и Отечественной войне. Видели мы на экране и достопримечательности Киева — Киево-Печерскую Лавру, Софию, Кирилловскую церковь.
Всего этого мы будем касаться только попутно, отдельными штрихами в общем портрете города. А так как фильм документальный, очень многое, может быть, самое главное, найдется и родится в процессе самих съемок. Это особенно важно. Написанное ниже — это рабочий чертеж, даже схема, подсказывающая режиссеру, чего же нельзя в фильме миновать. Исторические экскурсии в сценарии только освежение в памяти того, что автором и читателем, может быть, и позабыто.
Когда я yже начал работу над сценарием, кто-то меня спросил: а на кого этот будущий фильм рассчитан? На того, кто никогда не видел Киева или кто его уже полюбил?
Отвечаю четко: для второго.
Первый пускай почитает, потом приедет, влюбится и тогда уж пусть идет смотреть картину.
Кто помнит фильм «Сена встречается с Парижем»? Там нет диктора, слов, но там есть главное — Париж. К чему-то такому стремимся и мы. Передать настроение, атмосферу, душу самого города.
У каждого свой Киев...
Седая давность у археолога — черепки, остатки стен, монеты, утварь, поиски фундамента четвертого терема князя Владимира...
У архитектора — будущее. Новые кварталы, проспекты, жилые массивы на месте пригородов и окрестных сел... Позади Нивки, Отрадный, Березняки, Воскресенка, впереди — Осокорки, Вигуровщина.
У этой дамы с сумкой — Киев это близлежащий ее дому район — гастроном, молочный, хлебный, овощной магазины, «Украинская колбаса», очереди за яблоками, иногда Бессарабка.
Пенсионер играет в шахматы или стучит в «козла». Иногда просто сидит на скамейке под сенью лип и каштанов, читает «Вечерку» или обсуждает ближневосточные дела с соседом из 17-й квартиры...
У внука или правнука его — Киев это бабки из песка, желтые осенние листья, лакированные каштаны.
У пацана постарше — собственный двор и двор соседский, с которым он воюет. Дворы разные. На окраине и в центре. И на окраине разные — на Лукьяновке не такие. как на Шулявке или Щекавицкой горе. Где ровно забор к забору, где овраги и яры, заросли джунгли... В центре сложная система проходных дворов, подвалы, закоулки, пожарные лестницы, крыши, чердаки. Воевать в таких условиях нелегко. А еще труднее пройти в целости и сохранности мимо враждебного, двадцать второго номера в школу. Как теперь воюют подростки — не знаю, особенно в новых кварталах, где дворов, как таковых нет. В периоды «прекращения огня» в наше время играли в классы, «коцы», камешки, ножи, реже — пускали змеев (куда они делись?), теперь же в основном футбол («Дяденька, проедьте немного дальше, у нас здесь ворота»), голуби — это преимущественно на окраинах, хотя и в центре иногда попадаются монументальные сооружения на высоких ножках. Для этого возраста — лет до 15-ти,— Киев это сквер по соседству, двор, дорога в школу. Повзрослев, об этом будут вспоминать. Киев тех лет кажется уютным, маленьким, своим.
Напротив — приехавшим на экскурсию школьникам из районного центра, он кажется Нью-Йорком. Люди, машины, суета, страшно перейти улицу. Ни на что не хватает времени. Надо позавтракать в «самообслуге». Затем выставка, музей, опять выставка. «Скорей, скорей, не отставайте, впереди еще...»
Итак у каждого свой Киев.
С чего мы начнем рассказ о «нашем»? Вариантов много, сам собой напрашивающийся, например — с раннего-раннего утра и закончить где-то ранним утром следующего дня. Или — начать с весны и кончить глубокой осенью или зимой. Или, как это уже встречалось в кино,— всю, так сказать, «путеводительскую» часть вложить в уста гида, а главное, о чем мы и хотим-то рассказать, не утяжелять текст, а показывать, узнавать из случайных бесед.
Некий вариант этого и предлагается ниже.
Туристы в поезде. С рюкзаками. Прилипли к окнам вагона. «Ух ты какой зеленый... А это, вероятно, Лавра... Что же это за птицы были при Гоголе, если они не могли долететь до середины Днепра...Внимание! Вверх по течению — мост Патона. Уникальный мост. В нем ни одной заклепки, все сварено...»
В тамбуре, севшая где-нибудь в Нежине бабка с мешком. «Сыночки, а как на Хрещатик проехать, в гастроном». «Покажем, бабуся, не волнуйся».
Вокзал. Огромный, многолюдный, оглушительный. У входа тот самый зазывала-экскурсовод, на которого мы боимся походить. «За один час увидите...» «Сядем, что ли?» «Да ну его, сначала устроимся...» «Сыночки, а как же мне на Хрещатик?» «Держись бабуля, не подкачаем, есть у нас и киевлянин...»
В троллейбусе всем мешают рюкзаки и бабкин мешок. «Житья из-за этих туристов нет... Ездит, ездят» «Любим ездить, гражданочка, мы пытливые романтики...» «Вот и крутите свои романчики на чистом воздухе, в саду где-нибудь». Хохот. Часть на стороне туристов. Общетроллейбусная дискуссия. «Спокойствие! Проезжаем Владимирский собор. Васнецов. Нестеров... На пасху — крестный ход...» «Граждане пассажиры, приобретайте проездные билеты. Деньги прошу передавать без сдачи». «А это что?» «Университет». «Почему такой красный?» «По велению Николая I. если студенты не краснеют за бунт, пусть краснеют стены». «Чепуха! Красный и черный цвета — ленты ордена святого Владимира». «И все-то он знает» «А это налево, Первая Гимназия. Сейчас университет...» «Следующая остановка конечная — Крещатик...»
У памятника Ленину пионеры возлагают венки. Смотрят. бабка совсем растерялась. «Ты, бабуся, сюда, в подвал, по лестнице. С той стороны поднимешься, двести метро — и Гастроном». Бабка не без страха, но решительно ринулась в подземный переход.
Другие туристы. Иностранцы. Самолет пролетает над городом, заходя на Борисполь. Все у окон. Внизу Крещатик, купола, сады. Днепр...
Борисполь. Аэропорт. На вокзал не похоже. У входа никаких зазывал, многоместные, прозрачные «Икарусы».
Бориспольское шоссе. Дарница. Русановка. Гид в микрофон: «Когда-то глухая окраина, деревня. Сейчас город. 250 тысяч жителей...»
Мост Патона. Гид: «Это знаменитый мост. В нем ни одной заклепки. Сделан по проекту академика Е.О. Патона...»
Набережная. Аллея к Аскольдовой могиле. Гид: «Могила Аскольда, содружинника Рюрика, которого вместе с Диром в 864 году умертвил Новгородский князь Олег, учредивший на этих высотах свою столицу...»
Липки...
Гид: «Здание Верховного Совета УССР. Архитектор В. Заболотный». «Налево Совет Министров, построенный по проекту выдающегося архитектора Фомина».
«Икарусы» подъезжают к гостинице «Днiпро» на площади Ленинского комсомола. Пока выгружают горы чемоданов, а руководитель группы выясняет что-то насчет номеров, интуристы осаждают киоски.
Покупают сувениры, открытки с видами Киева. Тут же их заполняют.
О, эти открытки...
Киеву по одним данным 2000 лет, по другим — 1400, производству открыток с его видами чуть меньше, но во всех наборах и альбомах — и дореволюционных и нынешних — обязательно Оперный театр, и всегда с одной и той же точки — от Академии Наук, и София с Богданом Хмельницким на переднем плане, и Андреевская церковь тоже всегда с одной точки, и памятник Шевченко от Университета, и Университет от памятника Шевченко, и Днепр через голову князя Владимира, ну и, конечно же, Крещатик — со стороны Бессарабки или видом на Почтамт.
А Киев-то другой, совсем другой. Есть и этот, его не минуешь, да и не хочется миновать, надо только другой ракурс найти. Но есть другой Киев, о котором в путеводителях не говорят. В чем-то он может быть и не менее интересен.
Пока что мы оставляем икарусовских интуристов, пусть устраиваются и кормятся, и попытаемся разыскать ваших ребят — они в каком-нибудь из крещатицких кафе.
В «Красном маке» их нет, в «Галушках» нет, в «Бульонной» — тоже. «Грот» — открытое кафе под лестницей против улицы Ленина. Сидят. Вокруг рюкзаки.
«Приятного аппетита. Проголодались?» «Да ничего, малость подзаправились. Слушаем вот рассказ старого киевлянина».
«Старому киевлянину» всегда есть что рассказать. Конечно же, он осуждает нынешний Крещатик. «Шире, зеленее, ничего не скажешь, но...»
Автор этих строк относится к категории этих самых «старых киевлян», и для него. как и для всех его сверстников, Крещатик был самой красивой улицей в мире, хотя в лучшем случае мы знали еще Невский, улицу Горького в Москве и знаменитую Дерибасовскую.
Ах, Крещатик, Крещатик... Был ты, конечно, уже, и каштанов и лип, таких как сейчас вдоль тротуаров не было, и движение было чуть меньше, но зато... Трамвай № 1, ходивший по нему, был первым в России. В этом году ему минет 80 лет. Длинные, четырехосные пульмановские вагоны с широкими зеркальными окнами, плетенными соломенными сидениями и родиками вместо дуги. А фонари? Такие сохранились только возле Аскольдовой могилы. Куда до них нынешним — тяжелым и гранитным. Не взлюбили их киевляне, это новые, первыми появившиеся на разрушенном после войны Крещатике. А «Щанцер»? лучший в мире кинотеатр. Сейчас на его месте Горсовет. Конечно, «Украина» и больше и вместительнее, и воздух там вроде кондиционированный, но именно там впервые познакомились впервые с Игорем Ильинским и Кторовым в «Празднике св. Йоргена» и «Процессе о трех миллионах».
С прошлого «старый киевлянин» перескакивает к настоящему. Порывается повести ребят в свой двор, совсем рядом, Крещатик, 46. Это замечательный двор. Он, «старый киевлянин», вырастил в нем яблоню, грушу, сливу. И виноград, настоящий, съедобный, не хуже болгарского. Каждый год снимает урожай. Внизу, под его квартирой прачечная, поэтому всегда тепло, как в Крыму... А когда яблоня принесла два первых своих плода, он подарил один жене, а другой участковому, чтобы тот... В общем, понятно... недели через полторы его вызывают вдруг в милицию. Не в районную, а в городскую. Легкий переполох... Надел планки, пошел на Короленко, 15. «Пожалуйста, генерал вас ожидают». Из-за стола подымается и идет навстречу милицейский генерал. «От имени Городского Управления милиции выношу вам, уважаемый товарищ, благодарность за то, что вырастили в центре города, на Крещатике, плодоносную яблоню. Спасибо!» Вот так-то... если есть время «старый киевлянин» приглашает ребят отведать его яблок. Но те торопятся — надо еще устроиться, оставить рюкзаки, посмотреть город. а потом, завтра или послезавтра... Нет, не завтра и не послезавтра, а сейчас. Это рядом, у самой троллейбусной остановки. Десять минут, не больше...
Дворы. Яблоки, Виноград, увы, еще не созрел. «Спасибо, спасибо, очень тронуты...» Рукопожатия, прощание, и мы прощаемся с ребятами.
(С этими ребятами, интуристами, возможно, мы еще встретимся. а может быть и нет — сейчас для нас это прием).
Мы на Крещатике, в центре города.
Мы уже мельком видели его, разыскивая ребят, но заглядывали, в основном, в кафе.
Пройдемся же по нему уже никого не ища. В сторону Днепра.
По сегодняшнему и довоенному. О нем нам рассказывал «старый киевлянин». А до «старого киевлянина» был еще и другой Киев, с конкой, большой лужей посредине и двухэтажными домами. От них осталось только четыре. Один, правда, надстроен.
От довоенного осталось домов чуть побольше — в самом начале и конце улицы, два десятка деревьев (в самом начале) и один, чудом сохранившийся, серебристый тополь у арки. ведущей на улицу Энгельса.
Остальное — все новое, послевоенное.
Смещаемся с толпой. Она многолика. В разное время разная. Утром — служащие, днем — покупающие, в дни футбольных матчей — стремится сплошной лавиной в одну сторону, к стадиону, потом — в другую. Крещатик — главная артерия. Его не минуешь.
У магазинов толпа. У киосков толпа. На скамейках вдоль бульварчика меряют обувь. В подземных переходах тоже толпа. Там свои киоски — папиросы, марки, книги, газеты. На ступеньках продавщицы цветов. Их часто гонят, но они моментально появляются. В этом, главном, самом большом переходе зимой, когда холодно, назначаются свидания, летом — у Главпочтамта. Здесь всегда группы молодежи или поглядывающие на часы одиночки.
А напротив почтамта (в годы НЭПа здесь был продуктовый магазин Торлина) высилась городская Дума с золоченным архангелом Михаилом на шпиле. Перед ней Столыпин — тот самый, который потом выглядывал из-за забора на Кузнечной. Думская площадь — самое злачное место дореволюционного Киева — «Девушка с Думской».
Думы уже нет. Вместо нее сквер и троллейбусные хвосты. И еще один — на такси, особенно беспокойный.
Все это минуем. Прямо вверх, стрелой — Софийская улица, ныне Калинина. Замыкает ее колокольня Софийского собора. Мы идем туда. Но другим путем. По переулочку (единственному, кажется, в Киеве без зелени), называвшемуся когда-то Козье болото. В этом переулке сохранился одноэтажный, деревянный, уютный домик с садом. Здесь жил Шевченко.
Наши проулки не рассчитаны на интерьеры. Мы не будем заходить ни в музей, ни на выставки, ни в театры. Но сюда мы зайдем. А отсюда, может быть, перенесемся туда, на левый берег Днепра, где стоял не допущенный в город, гроб с прахом Шевченко, когда его перевозили из Петербурга в Канев.
Дальше по улочке, по Козьему болоту налево, по лесенке, прилепившейся к стене, на Ирининскую улицу. Затем Владимирская. Направо. И мы в Софийском подворье.
София Киевская. Чудом уцелевшая после монголо-татарского нашествия. Своими размерами и росписью она соперничала когда-то с Царьградской. Все это в XI веке, при Ярославе Мудром. По некоторым сведениям, именно тогда столица древнерусского государства была одним из крупнейших городов Европы и со своим чуть ли не стотысячным населением оставила за собой даже Лондон.
Заходим в собор. Туристы. Гид. Он рассказывает о громадной распростертой над нами руки, мозаика — Богоматери-Оранты («молящаяся»). Ей нет равных по размерам в мировом искусстве. Даже в Равенне — мировом центре Византии. Ей 900 лет. Ниже — Евхаристия — причащение апостолов. Тоже XI век. На стенах узких литых , в стенах, лестниц — фрески: цирк, охота, музыканты. В других соборах светская роспись обычно не встречается.
Мы слышим голос гида, объясняющего все это, но вскоре отрываемся от него. Мы избегаем излишних, скрупулезных подробностей, которые могут утяжелить фильм,— для нас София интересна не только своей генеалогией, но прежде всего всем своим обликом. Как и в дни Ярослава, она сейчас является композиционно-архитектурным центром Киева. Ее отовсюду видно, и мы еще часто будем с ней встречаться, говоря уже о другом.
Гид говорит о Ярославе, показывает его саркофаг, а мы, выйдя из собора, прощаемся с Византией, с XI веком, и сталкиваемся с XVIII-м.
Перед нами барокко. Но как оно не похоже на «классику», пришедшую на Украину с Запада через Польшу, и столкнувшуюся в Киеве с Византией. Оно сдержаннее, лаконичнее творений Борромини, Бернини и других прославленных мастеров Запада.
Сдержанное барокко — это звучит нонсенсом, но это так. Сохранив конструктивную основу византийских храмов, он не исказило, но подавило пышностью своих изощренных форм, а очень скупо дополнив, трансформировало по-своему. И родился новый, очень своеобразный стиль — украинское барокко.
Мастера тех лет придали соборам, в частности Софийскому, нечто свое. Обогатив стены орнаментом, заменив полусферические византийские плавно-изогнутыми, золоченными, они создали то, что мы и называем украинским барокко. И сделали очень тактично, объединив в единый ансамбль собор с колокольней XVIII века. (Четвертый этаж надстроен, правда, позже — в XIX).
Примеров украинского барокко в Киеве много. И очень разнообразных. Брама (ворота) Р. Заборовского в Софии — образец наиболее богатого, пышно орнаментированного стиля. Митрополичьи покои в той же Софии, Кирилловская церковь, Покровская на Подоле — сдержаннее. Но, пожалуй, наиболее ярко украинское барокко (именно лаконичное, немногословное) проявило себя в церкви Николая (больничного) в Лавре, в монастырских кельях там же, в трапезной Выдубицкого монастыря. Белоснежные, светотень от наличников и карнизов, крутые, с переломом крыши придают строениям свой собственный, ни на что не похожий, очень лирический оттенок.
Сейчас барокко вроде как бы забыто. Это естественно, у архитектуры свои требования, но заговорив о барокко в Киеве, нельзя не вспомнить тех, кто попытался не забыть о нем в наши дни. В начале XX века попытался сделать это в доме на Софийской площади (ныне несуществующем) архитектор П. Алешин¹, позднее — Д. Дьяченко в Сельхозакадемии в Голосееве (некий парафраз митрополичьих покоев) и в конкурсном проекте Киевского вокзала.
Несколько слов об этом вокзале. Сорок лет тому назад автор этих слов принимал участие в строительстве его. Стажером-лаборантом в бетонной лаборатории. И до сих пор гордится, что литой бетон не смогли подорвать даже немцы.
Строился он по проекту архитектора А. М. Вербицкого, получившего первую премию на вокзальном конкурсе. Условия конкурса были несколько необычны. Фасад вокзала должен был сочетать в себе элементы украинского барокко с принципами выходившего тогда в конце 20-х годов на широкую дорогу конструктивизма.
Задача почти неразрешимая. Но вот А. Вербицким (в свое время одним из представителей так называемого «модерна») решена она была, может быть, и спорно, но очень тактично. Модернизованные барочные формы он придал центральной части вокзала, главному вестибюлю, его фронтону, сделанному в виде кокошника.

_______________________

¹ В 1918 г. в этом здании помещалось первое рабоче-крестьянское правительство Украины.

Вокзал — это ворота города. его фасад, первое, что бросается в глаза приезжему. Тем обиднее, что в послевоенные годы при его восстановлении, внутренность вокзала была искажена и «обогащена» самым варварским образом. Интерьер этот — (громадные, параболические, очень конструктивные и пластичные арки вестибюля,— в нынешнем своем виде колонны, карнизы безвкусная лепнина и роспись) находятся в кричащем противоречии с несколько тоже испорченным, но все же сохранившим замысел архитектора, фасадом.
Случай с киевским вокзалом — обойти мы его не можем и не ходим — вопиющий пример непонимания принципов архитектуры и неуважения к творчеству архитектора.
Пример противоположного подхода — здания Государственного банка, подражающее северо-итальянской готике, и Сельхозакадемия. Оба они не достроены. Первое в 1935 г., второе в 1950. Очень умело и деликатно. Правда, в первом случае принимал участие один из авторов первоначального проекта А. Кобелев, но во втором случае, где автор не мог принять участие, надстройка сделана с известным уважением к замыслу автора.
Итак, из Киева XI века мы неожиданно сделали прыжок в Киев сегодняшний, сейчас же совершим прыжок опять в прошлое.
К сожалению, языком кинематографа очень трудно рассказать о возникновении Киева. Оно окутано легендами. Известно только, что Киев принадлежит к числу древнейших городов не только России, но и Европы. С некоторой определенностью можно говорить о судьбах Киева только с первых веков христианской эры.
Во времена владычества готов (III до н.э.) Киев уже был довольно крупным населенным пунктом, ведшим оживленные торговые сношения с римскими и греческими колониями на берегах Черного моря (об этом рассказывают раскопки — монетами с портретами римских цезарей III-IV в.в. н.э.). Затем гунны, хазары... Легенда об основателях Киева — Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди все-таки не более, чем легенда, и о ней можно рассказать, но показывать нечего, кроме Старокиевской горы, где обосновался якобы Кий, Щекавицкой — Щек, и Хоревицкой — Хорев, а затиснутого в бетон ручейка Лыбеди. Первая, связанная с Киевом дата — 864 год, год, когда Киевом завладели содружинники Рюрика — Аскольд и Дир. На смену их, умертвив их, пришел Олег, учредивший на киевских высотах свою столицу. «Се буде мати городам русским». Затем княжение Игоря, Ольги, Ярополка. В 980 г. Киевом овладевает новгородский князь Владимир и начинается эпоха быстрого развития и украшения Киева.
Княжение Владимира — период знаменательный в истории не только Киевской Руси, но и последующих периодов. Если Олег, овладев Киевом, объединил Новгород и Киев и тем самым положил начало объединению восточнославянских племен в единое могущественное государство Киевскую Русь,— то Владимир это могущество укрепил. Именно при Владимире на смену язычеству пришло христианство — следующая, более прогрессивная ступень в истории человеческого развития. Об этом события — крещении Руси — напоминает и сейчас памятник князю Владимиру на Владимирской горке, но своему местоположению на высокой горе над Днепром, один из удачнейших образцов не только у нас, но, может быть, и вообще в монументальном искусстве.
Мы обойдем «город Владимира». Он не велик. Территория его — треугольник между Андреевской церковью, Б. Житомирской и нынешним зданием Обкома партии. Вот тут уже есть не только что рассказать, но и показать. Сейчас ведутся интенсивные раскопки города Владимира. Уже найдено много уникальных вещей, в том числе громадная керамическая печь на Ирининской улице и как будто бы остатки фундамента четвертого, о существовании которого только предполагали, терема князя Владимира. на самой круче, над Андреевским спуском (Боричевым взвозом) был «детинец» — Кремль, форум. Здесь высились княжеские терема, стояли вывезенные Владимиром из Херсонеса (Корсуни) античные, женские фигуры «див», красовались трофеи войн, побед, мира, «медяны кони», священные «требища» (капища) с изваяниями богов (капов) и жертвенниками. Здесь же был и «Бабин торжок» — место торговли и народных сборищ.
От всей этой роскоши и богатства, увы, ничего не сохранилось, кроме утвари, монет и кое-каких фундаментов. На Перуновом холме, где стояло изваяние идола, сброшенное Владимиром в Днепр. была Владимиром же впоследствии построена деревянная церковь св. Василия (его патрона), а в XVIII веке, по велению Елизаветы Петровны, воздвигнута Б. Растрелли Андреевская церковь, до сих пор украшающая город. По своему расположению и удачной «привязанности» к месту ей, пожалуй, нет равных. Особенно она хороша с Подола. Когда мы попадем туда, она нас будет сопровождать — ее стройный, изящный силуэт точно парит над обрывами и урочищам, спускающимися к Подолу.
Рядом с Андреевской церковью перед зданием Исторического музея выложены из кирпича очертания плана Десятинной церкви.
Уничтожена она была Батыем — рухнула, не выдержав тяжести скопившихся на хорах от огня и меча киевлян. Воздвигнутая в XIX веке на ее месте новая церковь, не сохранившаяся до наших дней, с архитектурной точки зрения особенного интереса не представляла.
— Нашествие Батыя нанесло тяжелые раны Киеву. Хотя развитие Киева сильно задерживали систематические пожары, междоусобные войны и народные восстания XI—XII в.в., но Золотая Орда в 1240-м нанесла удар, от которого Киев, подпавши потом под владычество Литвы и Польши, долго не мог оправиться. Город был полностью разрушен, а население почти целиком уничтожено. Семьсот лет спустя «новый» Батый — Гитлер так же пытался расправиться с городом. К счастью, это ему не удалось в той мере, к которой он стремился, но к руинам Крещатика и Успенского собора в Лавре мы еще вернемся.
Итак, мы обошли «город Владимира». «Владимирского», к сожалению, в нем оказалось не так уж много, но сохранилось нечто другое, более позднего происхождения, но для нас также представляющее интерес.
В этом вот доме, совсем рядом с Андреевской церковью, жил известный историк Костомаров, который ввел в Кирилло-Мефодиевское общество Тараса Шевченко, а позже жил Михаил Врубель. Имя его тесно связано с Киевом. Одно время, под руководством Андриана Прахова он занимался росписью Владимирского собора, позднее — Кирилловской церкви. В широко известном «Сошествии Святого духа» Врубелю удалось достичь того, что не всякому художнику под силу — вписаться в древнюю, XI века, церковь, не споря с фресками тех лет. Эмоциональная насыщенность апостолов (говорят он рисовал их с больных психиатрической больницы (как бы дополняет аскетизм старинных фресок.
Рядом с врубелевским домом, через один-другой маленький, двухэтажный. На нем мемориальной доски нет, но он тоже знаменит. В нем провел свои юные годы А. В. Луначарский.
Этот дом сохранился, № 10 по Трёхсвятительской улице. Когда-то это был особняк с густым садом и террасами, спускавшимися к Подолу, сейчас какое-то учреждение, и вместо патриархального сада — сараи и машины. Мне попались в руки записки старой киевлянки, которая помнит дом юности Луначарского. В доме царил «домострой». Мать Анатолия Васильевича была деспотом и никому ничего не разрешала. Жильцов своих держала в ежовых рукавицах. Завела, например, корову и запретила квартирантам покупать молоко на стороне, а свое продавала втридорога. Бедные жильцы стали покупать молоко через окно у молочниц. Велела тогда дворнику дежурить у окон. Но те все же обманули дворника и стали убегать на базар через какой-то подвал.
Но это так, к слову, мало кто об этом знает.
Недолго прожил Луначарский в этом дворянском особнячке. Революционная деятельность, которую не очень-то одобряла его строгая, деспотичная мать, вырвала его из этого замкнутого в своих хозяйственных интересах дома. Вырвала сначала в университет, а затем и в другой университет — Лукьяновскую тюрьму, стены которой были знакомы не только ему, но и М. М. Литвинову, и Н. Бауману, совершившим в 1902 году дерзкий побег из нее вместе с девятью другими «искровцами».
Знаменита в Киеве и другая тюрьма — военная, так называемая «Косой капонир». Здесь томились после восстания в ноябре 1905 года солдаты саперной бригады. Руководил восстанием юный подпоручик Б. Жадановский. Военный трибунал. после подавления восстания, приговорил его к смертной казни, замененной впоследствии пожизненной каторгой. Октябрьская революция освободила его. Умер он в Крыму, в Ялте, в 1918 г., защищал Советскую власть от приближавшихся немцев. Где его могила неизвестно. Возможно, во время съемок удастся ее разыскать.
Мы перескакиваем из века в век. Начав свою прогулку по «городу Владимира», мы из IX века перенеслись в начало XX-го. Сейчас же, завершая ее у раскопок владимирского терема, мы окажемся в Киеве второй половины XX века. Начинается он именно тут, на месте бывшего «детинца». Это историко-археологический парк-музей «Древний Киев».
В Киеве, в отличие от многих других городов, поражает то, что из самого центра, с оживленной, заполненной машинами улицы, ты в течение одной минуты, зайдя в какой-нибудь из дворов, оказываешься в совершенно другом месте. Войдите в любую из подворотен любого дома по правой стороне Б. Житомирской улицы, минуйте флигель, и перед вами откроется пейзаж, может быть, один из красивейших в городе, и, что особенно любопытно,— почти никому из киевлян, кроме жителей этого района, неизвестный.
Вы окажитесь над громадным, густо заросшим буйной зеленью — обрывом. Тянется он от Исторического музея до Художественного института, а внизу вдоль оврагов, под кручами Замковой горы, вьются допотопные, одноэтажные, деревянные улички — всякие Кожемяцкие, Гончарные, Дегтярные. Все они в нетронутом виде войдут, как составная часть, в комплекс парка музея.
Над проектом архитектурного комплекса работает сейчас группа архитекторов «Киевпроекта» во главе с А. Милецким. О нем рано еще говорить как о чем-то законченном, носам замысел очень интересен. Комплекс этот составляет здания Академии Наук, Дома дружбы, Союза писателей. Невысокий со сквозным первым этажом, чтоб не закрывать открывающегося ландшафта, он будет тянуться лентой по кромке оврага. перебиваемый в отдельных местах вертикалями и объемами зрительных залов, музеев и выставок. Вдоль всего здания прогулочная эспланада, а под ней (в будущем) разгружающая Б. Житомирскую автодорога (с туннелем под старым городом) от площади Ленинского Комсомола до Лукьяновки.
Таким видится Киев недалекого будущего — удачный пример сочетания прошлого с современностью — неизменившаяся топография первого тысячелетия, характерный для всех времен киевский пейзаж, улички XIX века, высящаяся над ними Андреевская церковь и ансамбль современных зданий.
Несколько выше мы заговорили о дворах и неожиданно открывающихся перспективах. Второе нас особенно интересует — показать Киев не из окна экскурсионного автобуса или такси. а с тех точек, которые мало кому известны — с чердаков, с крыш высоких домов, походить по улицам. по которым никогда не бродят туристы. На Подоле, например, который все считают плоским и не очень красивым, за Житним базаром, оказывается, есть живописнейшие, вьющиеся круто вверх. на Щекавицкую гору, улицы Олегинская, Мирная, Лукьяновская. Море зелени, патриархальные дворики с громадными голубятнями, лесенки, ведущие в «приватные» рощицы над обрывами.
Киевский дворик или двор — это отдельная тема. Это и глухие дворы-колодцы (типичнейший из них в доме № 2 по Михайловской улице, ныне Парижской Коммуны), с железными пожарными лестницами и развешанным на перилах бельем. это и подольские дворики. где обязательно стоит перетащенная с Днепра лодка, и лукьяновские с фруктовыми садами и сиренью, растущей не кустарником. а мощными деревьями. Это и увитые виноградом беседки или балконы. превращенные в беседки, в тылах той же Б. Житомирской или Андреевского спуска, где обедают, ужинают, пьют чай, стучат в «козла». Этим занятием, между прочим, занимаются не только во двориках и беседках, а во всех без исключения парках и скверах города. чередуя домино с шахматами. Словоохотливые пенсионеры, оторвавшись от досок и костяшек. с удовольствием поделятся с вами своими мыслями о жизни, нынешней и прошлой, а контингент помоложе — о футболе, хоккее, ну и еще о чем-нибудь, близком молодежи.
Не будем предвосхищать сейчас где, как и в какой последовательности покажем мы эти дворики и дворы — возможно. они будут разбросаны по всему фильму,— сейчас же, по одному из спусков — Андреевскому, Вознесенскому или Кияновскому переулку спустимся на Подол, и сразу же свернем направо, на Покровскую (ныне ак. Зелинского) улицу — единственную, сохранившуюся после пожара 1811 г. Это одна из самых живописных улиц Подола, со старинными ампирными домиками и двумя церквями — Николы Доброго и Покровской, за которой высоко на горе изящным силуэтом рисуется Андреевская церковь.
Подол — торговый центр Киева еще с княжеских времен. Он привлекал к себе множество иноземцев — купцов из Греции, Венеции, Ближнего Востока. До польского и литовского владычества на Подоле жили и торговали арабы, немцы, поляки, евреи, хазары, до XVI века находился армянский квартал и генуэзский торговый центр. Многочисленные пожары и особенно 1811 г. изменили его лицо, и перед нами сейчас город XIX-XX в.в.
К сожалению, не сохранился до наших дней Братский монастырь, но небольшая часть (конгрегационная церковь Богоявленского монастыря) с мемориальной доской Гр. Сковороды существует, и это даст нам возможность упомянуть о Киевском братстве, столь содействовавшем росту национального самосознания украинского народа — из стен Братского училища, в 1701 г. преобразованного в Киево-Могилянскую Академию, вышли такие государственные и политические деятели как украинские гетманы Сагайдачный и Богдан Хмельницкий, историки Рубан и Конисский, сподвижник Петра I Феофан Прокопович, философ Григорий Сковорода.
Феофан Прокопович — ректор Академии до 1716 г. Один из наиболее выдающихся церковных и общественных деятелей, ученых и поэтов начала XVIII века. Вызванный позднее Петром I в Петербург, он стал епископом псковским, вице-президентом Синода и закончил свою жизнь епископом новгородским. Образованнейший человек, всей своей деятельностью — общественной и политической — он поддерживал петровские реформы и после смерти Петра I возглавлял, так называемую, «ученую дружину» прогрессивных писателей, отстаивавших петровские реформы.
Григорий Сковорода. Украинский народ по праву гордится этим именем. В 1972 г. будет отмечаться 250-летие со дня рождения Сковороды, поэтому на его жизни желательно хоть немного остановиться.
Разносторонность деятельности и биография Григория Сковороды поразительны. Философ, поэт, баснописец, композитор, к тому же превосходный певец. Крупнейший гуманист и демократ. Преследуемый правительством. избрал путь странствующего философа, что давало ему возможность непосредственно общаться с народом.
В Киево-Могилянской Академии проучился в общей сложности десять лет, с перерывом в два года, когда был певчим в придворной капелле.
Гр. Сковорода был одним из первых, кто в истории украинской общественной мысли выступил против официальной религии и церковной схоластики, обратившись к природе, человеку и его разуму.
Как известно, в ленинском декрете 1918 г. о сооружении памятников выдающимся деятелям культуры упомянуто и имя Гр. Сковороды.
На могиле его в селе Сковородиновка Харьковской области высечена надпись, придуманная самим Сковородой: «Мир ловил меня, но не поймал...»
Неподалеку от Братского монастыря древнейшая на Подоле церковь Николы Притиска (1681 г.) на Хоревой, Ильинская церковь, бурса (та самая, гоголевская) и Флоровский монастырь. (Туда неплохо попасть в какой-нибудь из больших праздников, посмотреть на монашек в черных скуфьях, на прихожан, на старушек, по церковной традиции просящих на паперти милостыню). Ансамбль Флоровского монастыря, складывающийся на протяжении полутораста лет, включает в себя элементы украинского барокко, классицизма XIX века и современной (этого года) росписи Вознесенского собора.
В трех минутах ходьбы от монастыря — бывшая 3-я мужская гимназия. В ней после пожара 1811 г. находился Магистрат и Городская Дума (здание Магистрата против Братского монастыря полностью сгорело). На противоположной стороне площади дом, так называемых, Контрактов, построенный в 1817 г. архитектором А. Меленским.
Начиная с 1797 г. в период успенского поста в Киев съезжались польские и украинские помещики, дворяне и купцы для заключения продаж, размена, аренд, коммерческих сделок и контрактов. В это же время устраивалась грандиозная ярмарка, соперничающая со знаменитой лейпцигской и привлекающая тысячи посетителей. Контракты считались школой светскости. Здесь устраивались матримониальные дела, спускались в карты целые имения, лилось рекой вино. При Контрактовом доме имелся ресторан, где арфистки услаждали гостей музыкой и одно время выступал Франц Лист. Бывали на контрактовых балах Гоголь, Шевченко, Бальзак.
Вообще, «прозаический» Подол видал на своих улицах не одну знаменитость. Бывали здесь (собирались именно в Контрактовом доме) и декабристы — члены Южного общества — Пестель, Муравьев-Апостол. Бестужев-Рюмин, Волконский. Был и Грибоедов. Любил и долго жил на Подоле (сохранился даже дом на углу Боричева взвоза) А. Куприн. Он хорошо знал Подол, его пристани, причалы, трактиры. Дружил и пропускал свою рюмочку с днепровскими капитанами, лоцманами, шкиперами.
Один из них жив и по сю пору и наверное же встречался в какой-нибудь «Волне» с автором «Киевских типов». Это Аким Григорьевич Меньшиков, в паспорте которого в графе «год рождения» написан «1864». Да, ему сейчас 106 лет, но его часто можно встретить у пивного киоска на Спасской пристани.
Если в этот момент рядом с нами окажутся наши юные туристы, он с удовольствием за стаканчиком чего-нибудь крепенького расскажет о прошлом, о Днепре, которому посвятил всю свою жизнь о Подоле, его знаменитостях.
Подол — это город в городе. У него свои обязанности, повадки, характер, свои привычки, традиции, свой, отличающийся от Старого города облик. Именно он связан с Днепром, со всем речным. Здесь больше тельняшек и «крабов». Здесь речной вокзал, пристани, причалы, пакгаузы, элеваторы, краны. Здесь свой колорит, своя красота. Элегантные, белоснежные, двухпалубные теплоходы и довоенные, может быть, даже дореволюционные пароходы с плицами, самоходные баржи, хриплоголосые буксиры, катера «Ракеты». Совсем недавно еще были плоты — сейчас сплава по реке нет — и в чем-то Днепр потерял свою прелесть. Нет больше растянувшихся на целые километры плавучих городов городов с шалашами, кострами, сохнущим бельем и плотогонами, переправлявшимися когда-то, рискуя жизнью, все это хозяйство через знаменитые Запорожские пороги. Все это уже позади, и сохранилось только в воспоминаниях, рассказах, того же Акима Григорьевича хотя бы...
Если мы по легкому, висячему, очень красивому мосту переправимся на Рыбачий остров, то оттуда нам откроется весь Киев в «исторической его перспективе», начиная от Лавры до гавани с ее кранами и складами. Тут же, на берегу, в небольшом парке рядом с заводом «Ленинская кузня» на каменном постаменте монитор «Железняков» — герой Отечественной войны...
На Спасской пристани, распрощавшись с Акимом Григорьевичем, сядем на речной трамвай и отправимся на пляж.
Пляж... Киев немыслим без пляжа, как без Софии, своих садов, Крещатика, как Ялта без моря.
Говорят, что в солнечный летний день киевские пляжи пропускают «через себя» до полумиллиона киевлян. Если это преувеличение, то небольшое. Киевский пляж — тоже свой мир. Открывают его «йоги» часов в пять-шесть утра. На них стоит посмотреть, как зимой на «моржей», которых в Киеве предостаточно, как и рыболовов — летних и зимних. У станции метро «Днiпро» рыболовный базар — черви, крючки, лески, удочки. На ступенях набережной рыболовы — в любую погоду, любую стужу.
Итак, начинают «йоги». Потом, особенно по субботам и воскресеньям, появляются семейства. Папы, мамы, дети, внуки. Корзины, рюкзаки, авоськи, одеяла, тенты, надувные матрацы...
Когда-то на пляж переправлялись на «лаптях» (в 1920—1930-х годах переправляли знаменитые братья Добровольские), сейчас к речным трамваям, сменившим «лапти», прибавился пешеходный мост на Центральный пляж и метро «Гидропарк» — к Венецианскому заливу, Довбычке... К полудню пляжи забиты до отказа. В реке уха — из людей и лодок. В Матвеевском заливе гоняют яхты. А по берегам Днепра и Старика сотни палаток. Киевляне проводят свой отпуск — костры, рыба, у всех свои моторки...
Киевский плаж не только место отдыха. Это фабрика будущих циркачей, гимнастов, акробатов. Сотни загорелых, поджарых юнцов начинают свою школу именно здесь, на киевском пляже. Именно здесь «открыт» был миру феноменальный Григорий Новак, первый из советских спортсменов ставший чемпионом мира... Поджарые юнцы крутят сальто, мечтаю о карьере Бориса Шахлина, девушки — Ларисы Латыниной. Все начиналось и начинается здесь, на киевском пляже...
Здесь, на пляже, в тени грибка мы полежим, отдохнем от городской суеты, от киевских достопримечательностей. Посмотрим на них издали. С довбычского пляжа особенно хорош киевский силуэт. Сады, парки, море зелени. Слева Золотые купола Лавры, затем, правее, краны новостроек, купол Верховного Совета, прямоугольник Совета Министров, опять парки, Владимирская горка и замыкает все это видимая отовсюду Андреевская церковь. Назывался же он Цепной, хотя никаких цепей на нем не было. Просто по тому, что до него на этом месте был действительно цепной мост, построенный еще при Николае I. В 1920 г.он был взорван отступающими белополяками. Второй, металлический, погиб в Отечественную войну. Нынешний верим, избежит судьбы первых двух.
По мосту несутся голубые поезда. Метро. Вырвалось наружу. Через пять минут — и ты в центре города... Когда-то на месте этого моста был другой — им. Евгении Бош
По нему, пожарившись на пляже, мы вернемся в центр. Выйдем на станции «Крещатик». Но не на самый Крещатик, а по другому выходу на ул. Карла Маркса. Это тоже центр, но более тихий, спокойный. Когда-то эта (Николаевская улица) был самый фешенебельный район Киева. Кондитерские, кафе, отель «Континенталь», цирк «Киссо», Соловцовский театр (ныне им. И. Франко). Он и сейчас, этот район, напоминает довоенный, хотя на месте цирка кино «Украина», а вместо «Континенталя» — Консерватория. Но большинство домов восстановлено в своем прежнем виде.
Кстати, а знаешь ли ты читатель, а в будущем, надеемся, и зритель, что происходит на верхних этажах этих домов? Ты всегда куда-то торопишься, спешишь, и смотришь прямо или направо-налево, в витрины, киоски, лотки. Или разговариваешь с попутчиками. Или думаешь о чем-то своем. Тебе не до верхних этажей. И ты не знаешь, например, что на самом верху дома № 6 по Крещатику знаменитый барельеф бельгийского скульптора К. Менье «Труд»... Так давай же, гуляя по городу, иногда задирать голову вверх. Там много любопытного. Да и не только вверху. Дома надо уметь рассматривать, а не только проходить мимо или заходить внутрь.
Пассаж. Крещатик, 15. Сейчас здесь «Детский мир». Построил его (недостроив Крещатицкую часть) перед самой первой мировой войной архитектор П.С. Андреев. Ручаюсь, что кроме автора этого будущего фильма, в полутора миллионном Киеве нет ни одного человека, который бы знал, что же изображено на фасадах этого громадного дома-улицы. Наш объектив поймает и покажет то, на что никто не обращает внимание. Здесь на фасадах великое множество гербов, гирлянд, поддерживающих их крылатых гениев, и амурчики, и мужские и женские головы над входами, и орлы, и совы, и бараньи головы с привешенными к рогам ананасами, затерявшиеся в лепных орнаментах бычьи черепа...
На барельефах обнаженные мужчины и женщины, что-то символизирующие, всадник с факелом, Нептун, вакхические сцены и среди них одна. очень забавная: детишки спаивают льва! Да, да, в руках у них гроздья винограда, они его выжимают в какую-то амфору, а один из них преподносит чашу льву, вливает вино ему в пасть...
Бедный скульптор, бедный архитектор, они так старались украсить эти фасады, и никто на них не обращает внимания.
Пассаж, по которому мы сейчас совершили прогулку, образчик так называемого неоклассицизма в городской архитектуре начале века. Но тогда появился и другой стиль — «модерн». Его принято ругать, но не всегда для этого есть веские основания.
Все киевляне и, да и не только киевляне, знают дом на Банковой (ныне Орджоникидзе), 10, называемый «дом с химерами». В лаконизме и сдержанности его никак не обвинишь. Он «напичкан» до предела. Тут носороги, и дельфины, и на них какие-то русалки, на крышах громадные жабы, в воротах слоновьи головы и даже каннелюрах колонн ползают ящерицы и змеи. И на решетке — разъяренный барс воюет с распластанным на земле орлом. Все это может быть и не «архитектурно» с точки зрения историка искусств, но зато экспрессивно, наделено фантазией, которой, к сожалению, лишено большинство нынешних архитекторов, а главное украшает город. (В свое время, после ренессанса, барокко тоже считалось антиархитектурным). К тому же, само расположение дома на крутом обрыве делает его видным со всех сторон, а лестницы и гроты придают ему еще больше сказочности.
Построил его архитектор В. Городецкий. Им же построены и другие известные в Киеве здания — костел на Красноармейской улице (готика), музей Украинского искусства (Греция), караимская синагога (что-то восточное) на Б. Подвальной (сейчас здесь кинотеатр «Заря»). Все это сделано со знанием дела, но в общем-то это эклектика.
Но оказывается был другой Городецкий, тот самый, который построил «дом с химерами».
Как-то, гуляя по городу, я напоролся на дом, который давно знал. Он находится на улице Чкалова (№ 60) и хорошо был виден из окна аудитории строительного института, в котором я когда-то учился. Он стоит в глубине участка, утопающий в зелени, многоэтажный, похожий на замок. К нему, с улицы, ведут какие-то лестницы, площадки со сторожками, стены с зубцами, подпорные стены.
И вот, поднимаясь по этим лестницам, я столкнулся с какой-то старушкой. Спросил ее: «А не знаете ли вы, кто этот дом построил?» — «Как же, знаменитый архитектор Городецкий».
Подумать только, столько лет я, будущий архитектор, смотря из окна своей аудитории, не знал автора этого занимательного дома... У этой старушки я узнал, что Городецкому принадлежит и Глазная больница на той же улице Чкалова (в ней когда-то лежал раненый Столыпин, давший в свое время название улицы — Столыпинская), и дом на углу Театральной и Б. Подвальной с башней и острым шпилем, и что меня особенно поразило и обрадовало — знакомый мне еще с детства дом на Андреевском спуске (№ 15), прозванный нами, мальчишками, «Замком Ричарда Львиное Сердце».
Городецкий любил замки. Этот «замок» тоже с башней и шпилем, с квадратным «средневековым» двориком, лестницей в стене и другой, висячей, железной. Стоит он на крутом обрыве и виден отовсюду — с Подола, из Старого города, с тылов той же Б. Житомирской улицы.
Мы побродим по всем этим лестницам, площадкам, ходам, переходам, подымемся по крутой с бойницами лестнице на заросшую буйным кустарником прилегающую горку и полюбуемся раскинувшимся у ее ног Подолом с морем крыш и зеленеющими среди них куполами церквей. Глянув в другую сторону, увидим внизу маленький дворик, прилепившийся к подножью горки и увитый виноградом домик с застекленной верандой.
Тут в 1919 г. жили Турбины, а в свое время и сам автор «Дней Турбиных» М.А. Булгаков.
Мы спустимся к этому домику № 13 по Андреевскому спуску, зайдем в дворик, в квартиру, где разворачивалось действие в «Днях Турбиных», и Нина Васильевна (дочь бывшего владельца дома, одного из героев булгаковской «Белой гвардии», прозванного Василисой), расскажет нам о юных годах Булгакова.
А где-то неподалеку от Владимирского собора есть другой дом. В нем жил К. Паустовский. Он тоже киевлянин, и как Булгаков (и А. В. Луначарский) учился в Первой гимназии, на лестнице которой разворачивается последнее действие «Дней Турбиных».
Сейчас в здании Первой гимназии — университет. Другое, основное здание университета — красное с колоннами — тут же, на Владимирской, напротив памятника Т. Шевченко.
Когда-то на месте, где высится сейчас бронзовая фигура Кобзаря, стояла фигура другого человека, которому Шевченко многим обязан — Николая I. В первые годы революции ее свергли, но она долго еще лежала у собственного пьедестала, доставляя неизъяснимую радость мальчишкам, среди которых был и автор этих строк. Потом фигуру куда-то увезли, очевидно на переплавку. Другой «друг», на этот раз «благодарного юго-западного края» — П. Столыпин долго выглядывал потом из-за забора одной из усадеб бывшей Кузнечной улицы, пока тоже куда-то не исчез. Больше всех «повезло» Александру II. С гранитного пьедестала на Царской площади (ныне Ленинского Комсомола) он перекочевал во двор Русского музея, где и стоит сиротливо до сих пор.
Тему памятников, возможно стоит выделить отдельно. Богдан Хмельницкий, князь Владимир. Из несохранившихся, теплого слова заслуживает памятник княгине Ольге, работы известного скульптора И. Кавалеридзе, стоявший на Советской площади неподалеку от Присутственных мест. Современные, быть может, опять-таки, не охватывая всех, а останавливаясь на лучших — (Неизвестному солдату, Лесе Украинке, Арсенальцам) — надо связывать с определенными событиями или упоминаемые в фильме датами.
Но сейчас мы возле памятника Т. Шевченко, у Университета. Здесь в Шевченковском парке сталкиваются два поколения: пенсионеры — шахматы, домино — и молодежь — студенты. И тех и других можно «проинтервьюировать». Это можем сделать «мы» или брошенные нами на пляже ребята, или совсем уж забытые интуристы. Или и те, и другие, и третьи вместе.
Думается, что эту «дневную», учащуюся — сидят на скамейках и что-то зубрят — молодежь неплохо бы сопоставить (отнюдь не противопоставляя) с нею же, но «вечерней» — крещатицкой — тоже сидящей на скамейках, тоже в парках, но уже с другой целью.
Парки. Это отдельная, специфическая «киевская» тема. Пейзажно-лирическая... Парки эти — в основном, надднепровские — хороши всегда — весной, летом, осенью, зимой. Летом, пожалуй, наименее интересно — все слишком заросло. А вот ранняя весна, когда появляются первые листочки, или опадающая листьями осень, или зима с белыми от снега ветвями, лучше лета. Как ни странно, но очень хорошо начало ноября. Стволы деревьев принимают какую-то особую серебристо-коричневую окраску и сквозь кружева ветвей как-то по-особенному сияют золотые лаврские купола...
Но кроме ухоженных парков и садов, есть — чем Киев и славен — дикие, заросшие обрывы. Здесь, вместо асфальтовых дорожек, тропинки. И приводят эти тропинки в заповедные уголки, и виды с этих уголков — один другого краше. Такие уголки есть на Печерске, возле Лавры, на Зверинце, в тылах улицы Героев Революции (бывшая Трёхсвятительская). Есть большое, совершенно запущенное кладбище на Щекавицкой горе. И все это в общем-то в городе, а не где-нибудь на дальних окраинах.
Киевский пейзаж построен на неожиданностях. Тропинки, заросли — и вдруг эти заросли расступились, и перед тобой необозримые днепровские дали и белые массивы Русановки. А София, например, наиболее интересна не отсюда, не с площади, а из дворов прилегающих улиц — Рейтарской, Стрелецкой, Андреевская церковь — из дворов Трёхсвятительской.
Крыша — вот точка, с которой лучше всего снимать Киев. И крыши сами по себе, Всему миру известны крыши Парижа, Праги. Киевские ничуть не уступают им.
И улицы — не только Крещатик и Карла Маркса, а Стрелецкая с глухой стеной Софийского подворья, живописно вьющийся среди старых, доживающих свой век деревьев Кияновский переулок возле Художественного института, Михайловский переулок с лесенкой, по которой мы уже подымались.
Не миновать нам и киевских контрастов. Двадцатый век, особенно вторая его половина, властно вторгается в век минувший. Одноэтажные особняки Липок и высотное здание против памятника Ватутину. Новое многоэтажное здание против Оперного театра... Бульвар Шевченко, ул. Саксаганского — и стеклянный параллелепипед новой гостиницы «Интурист» на площади Победы.
Площадь Победы. Сегодняшняя и какой она была в бытность свою Евбазом. Толкучка, подслеповатые, одноэтажные халупы с какими-то железо-скобяными лавками, железная (!) церковь Иоанна Златоуста на том месте, где сейчас «Аэрофлот». Здание цирка, возможно, не очень украшает нынешнюю площадь, но что поделаешь — не сносить же.
Другой, интересно реконструированный узел — стык Красноармейской, ул. Горького и Автострады. Это место так же неузнаваемо, как и бывший Евбаз. Многоэтажные здания, эстакада, новое, более чем неожиданное по своей конфигурации здание Института Научной информации.
Все это — новый, сегодняшний Киев.
Отбирая лучшее для показа этого нового Киева, отберем концертный зал «Украина», автовокзал и Дворец пионеров. В этот последний мы, возможно, даже зайдем. Зайдем по двум причинам. Во-первых, чтобы посмотреть малышей не только в парках и дворах, а хотя бы в обсерватории (кстати, оттуда тоже неплохой вид, и не только во Вселенную), а во-вторых, чтоб показать один из существенных элементов архитектуры здания — мозаики работы киевских художников А. Рыбачук и В. Мельниченко. (Ведь знакомились мы с мозаикой XI века, почему не познакомиться с мозаикой XX?
Не будем, опять-таки, предрешать где и когда это появится. Рядом Парк Славы с Могилой Неизвестного солдата. Соседство это может натолкнуть на определенную ассоциацию — вот, мол, дети, рядом с вашим Дворцом могила того, могила тех. кто отдал свою жизнь для того, чтобы вы могли веселиться в этом дворце. Можно сделать и обратный ход. Памятником Неизвестному солдату завершить часть, посвященную войне, а после этого показать Дворец — жизнь этих героев отдана, мол, не зря...
Пожалуй, второй ход лучше.
Настало, наконец, время рассказать и о войне. Сначала гражданской, затем Отечественной.
А можно начать издалека. Отдельными мазками, штрихами, вехами, захватывая отдельные этапы.
Богдан Хмельницкий. Освободительная война 1648—1654 гг. Воссоединение с Россией.
Прыжок через три столетия. Декабристы в Киеве. Пестель, Бестужев-Рюмин, Муравьев-Апостол. Встречи с Грибоедовым.
Третья веха — еще через сто лет — восстание саперов во главе с подпоручиком Б. П. Жадановским. (Его именем названа бывшая Жилянская улица, по которой восставшие саперы под звуки «Варшавянки» шли на Шулявку к казармам артиллерийский бригады).
Четвертый этап. Январское восстание 1918 г. Героическая оборона Арсенала 16—21 января против войск Центральной Рады. Гибель А. Горвица. Освобождение Киева 22 января Красной Армией во главе с Ю. Коцюбинским и В. Примаковым. Бегство Центральной Рады в Житомир. 28 января 1918 г. — установление советской власти на Украине — телеграмма Народного Секретариата Украины СНК РСФСР и Российской делегации на Брест-литовской конференции. 30 января — переезд украинского правительства в Киев. Киев — столица Украины.
Пятый этап. Отечественная война...
Первые четыре этапа — фотографии, памятники, дома...
Богдан Хмельницкий Микешина на Софийской площади. (Кстати, очень интересен в высшей степени сложный путь, по которому шел автор памятника, пока не остановился и не воздвиг нынешний, стоящий на площади).
Декабристы. Дом генерала Раевского (ул. Кирова, 14), где они собирались. Другое место их встреч — Контрактовый Дом на Подоле.
1905-й год. «Косой капонир» — место заточения восставших саперов.
Построенный при Николае I и называвшийся Киево-Печерской фортецией, он после польского восстания 1863—64 гг. стал казематом для политических заключенных. Из документов царской охранки известно, о замученных в «Косом капонире» руководителях польского восстания Адаме Зелинском, Платоне Крыжановском, Ромуальде Ольшанском, Владиславе Раковском. В 1897 г. за организацию подпольной типографии был арестован и посажен в «Косой капонир» М. Урицкий. В 1904 г. туда попадает младший брат Ленина, Дмитрий Ильич Ульянов. Незадолго до февральской революции, возле «Косого капонира» было расстреляно 17 солдат, отказавшихся идти на фронт. Политзаключенные называли «Косой капонир» киевским Шлиссельбургом.
Январское восстание. Иссеченное пулями здание «Арсенала». Памятник — пушка. Возможно — нужно найти только правильную, ненавязчивую форму — разговор с участниками обороны Арсенала. Может быть,(как один из вариантов) мы с ним встретимся во время прогулки, допустим по Мариинскому парку. Может быть, он и будет одним из тех стариков-пенсионеров, играющих в шахматы, которого мы уже давно ищем.
Отечественная война...
Здесь, кроме фотографий, памятных мест и рассказа о событиях, есть, к нашему счастью, и кинолетопись.
Подойти к Отечественной войне можно разными путями. Вот два примерных.
Начать рассказ (и показ) с днепровских обрывов. С тех самых прогулок по тропинкам, среди зарослей. Есть недалеко от Лавры такое уютное местечко. Тропинка приводит к площадке. С нее вид на левый берег и мост Патона...
Мост Патона. Уникальный мост — мы уже о нем говорили на первых страницах. Поток машин, стрелой уходящее шоссе. Налево через канал, высотные здания Русановки. Направо Березняки...
И вдруг перед нами другой мост. Понтонный. От тоже запружен, но не «Волгами» и «Москвичами», а тягачами, бронетранспортерами, грузовиками, артиллерией, повозками... Никаких Русановок, никаких Березняков. Ноябрь—декабрь 1943 г. ...Освобожденный Киев...
Помню, как я въезжал по этому понтонному мосту, (когда-то на этом месте был, так называемый Наводницкий мост) недели через две после освобождения Киева. Машина доехала до Бессарабки и направо, вместо Крещатика, руины — искореженные балки, битый кирпич и поразительное малолюдье...
С этого моста и разбитого Крещатика можно и начать рассказ о войне.
А можно иначе. Тоже с руин. но других. С Успенского собора в Лавре.
Киевско-Печерский монастырь (от слова «пещеры», давший название всему району — Печерск — возник в середине XI века и сыграл в истории Киева и Руси выдающуюся культурно-историческую роль. Как рассказывает летописец Нестор — один из культурнейших и образованнейших людей нашего времени, автор «Повести временных лет», (прах его, «мощи», покоится в лаврских пещерах), первые монахи обосновались на дальнем холме, позже получившем название Дальних пещер. Первый храм монастыря — Церковь Богородицы, так же, как и монашеские кельи, были устроены под землей. Число братии возрастало и кельи появились и на территории Ближних пещер. Позже, с ростом популярности монастыря, сын Ярослава Мудрого Изяслав пожертвовал новый участок, ныне называемый Верхней Лаврой, где возведен был новый, главный храм — Успенский собор.
Закладка собора произошла в 1078 г., освящение в 1089. Являясь главным храмом монастыря, Успенский собор был, кроме того, и архитектурной доминантой всего монастырского ансамбля, объединяющего Дальние, Ближние пещеры и Верхнюю Лавру.
Но прогулку по Лавре мы не начнем, а закончим Успенским собором. Церквей в Лавре много, каждая имеет свою ценность, но подробно с ними всеми знакомиться мы не в силах.
Когда рассказывали об украинском барокко, мы уже приходили в Лавру, знакомились с зданиями келий, с церковью Николая (больничного). Сейчас же, может быть, любопытства ради, мы зайдем в Трапезную, где сейчас Научно-антирелигиозный музей и раскачивается из-под купола маятник Фуко. Любопытен же не так маятник и стенды, как сочетание иконописи (не очень древней, прошлого века) с портретами Гагарина и изображениями лунного пейзажа. Но это так, к слову, для улыбки, надо же где-нибудь и улыбнуться.
Итак, прогулку по Лавре мы закончим фотографией Успенского собора. Скажем о нем то, чего он заслуживает, покажем надгробие князя Константина Острожского (один из блестящих примеров барочной скульптуры тех лет), и — кинематографический прием! — взрыв! И руины Успенского собора. Сейчас они имеют более или менее «культурный вид», но, очевидно, сохранились кадры развалин первых дней освобождения Киева.
Вот с этих руин и можно начать рассказ о Киеве периода войны. Опять-таки отдельными мазками, штрихами.
Оборона Киева. Ежи и баррикады на улицах. Бои в Голосееве... Киев периода оккупации. Трагедия бабьего Яра... Мы посетим его. Постоим у гранитного камня, на месте, где погибло около ста тысяч киевлян. (Возможно, сохранились кадры, отснятые опять-таки в первые месяцы после освобождения Киева). Затем покажем взорванный (и взрывающийся) Крещатик, немцев в Киеве (немецкая кинохроника) и завершим рассказ о войне кинофрагментами освобождения Киева.
Весь этот рассказ надо закончить памятником Неизвестному солдату в Парке Славы, вечным огнем и маленькими трогательными букетиками возле него.
И вот тут-то, пожалуй, уместнее всего переключиться на находящийся рядом Дворец Пионеров — ведь это. собственно говоря единый ансамбль.
Дворец Пионеров — это и мастерские, лаборатории, киностудия, отрывок из какого-нибудь самодеятельного концерта, пионерский костер, подъем флага и Шах Иранский или король Афганистанский только что возложившие венок к могиле Неизвестного Солдата...
А в общем-то, тема — дети. Дети разных возрастов. Для них война — далекое прошлое, отцы, деды... Одни что-то мастерят и делают опыты в лабораториях, другие лепят бабки в парке, третьи запускают голубей, четвертые возятся с поломанным мотоциклом где-то в железной свалке городского двора, пятые с любопытством рассматривают в музее или отцовском альбоме фотографии разрушенного Крещатика.
Дети подрастают. Становятся школьниками, студентами. И вот они на этом самом Крещатике.
Вечерний Крещатик.
Те самые ребята и девушки, которые сидели в шевченковском парке у Университета и что-то зубрили, теперь здесь. Парочками, втроем, вчетвером, компаниями. Решают какие-то свои дела, проблемы — институтские, мировые, но вероятнее всего, не те и не другие, а значительно более интересные и близкие им.
Вечерний Крещатик шумен, весел. В Гастрономе не протолкнуться... Море огней. Светящиеся рекламы.
Кстати, обратим и на них внимание. Кто сочинял их тексты — неизвестно, думается, авторы отнюдь не будут настаивать на опубликование их фамилий.
Подымем головы вверх.
И хотя мы уже более или менее привыкли к призывам Аэрофлота во всех городах страны, просящим нас быть экономными и пользоваться его услугами,— мы читаем другие призывы:

«Кришталь, скловироби, термоси виробництва Київського склозаводу — хай будуть в квартирi у кожного».

«Шукати пiанiно, баяни, бандури не треба довго, адреса точна — магазин Київкультторгу»

«Якостi найкращi сконцентрованi саме в ньому — в цукрi рафiнованому».

Вот на этом вечернем Крещатике, пожалуй, и стоит закончить фильм. Возможно, на нем мы распрощаемся и с нашими ребятами, где-нибудь в кафе, где они сидят, и за рюмкой коктейля о чем-то оживленно спорят с тремя неграми из Сомали.
Тут же можем распрощаться и с интуристами, делающими свои последние снимки допустим праздничного салюта, пока «икарусы» загружаются многочисленными чемоданами.
А может, распрощавшись со всеми, мы увидим ночной, пустынный уже Крещатик с последними троллейбусами, последними парочками, безуспешно (или успешно) гоняющимися за последними такси...
И утро... Раннее, раннее утро. Дворники шуршат метлами. И бредут куда-то одинокие фигуры... Откуда, куда — никто не знает. Начинается новый день. Первые лучи солнца на древних куполах Софии...

* * *
Многое не удалось «втиснуть» в сценарий.
«Болельщики» могут обидеться, что не показан стадион. А его, вероятно, надо бы показать, но он не «втиснулся». А может, еще и «втиснется». Стадион эффектный, и все связанное с ним — споры, обсуждения, предсказания, толпы людей и машин, стремящихся в одну сторону, горящие газеты — все это очень интересно. Может, найдется и для этого, в конце концов, место...
И для лыжного трамплина тоже. Сооружение уникальное, легкое красивое — им гордятся не только лыжники, но, в первую очередь, инженеры, соорудившие его — ведь он, такой, единственный в Советском Союзе. Все киевляне им гордятся.
Наконец, любители старины могут нам сказать, что мы ничего не сказали о Выдубицком монастыре, а ведь он тоже дремучая старина, и красив не менее, чем Лавра и София.
Обидятся на нас и любители птиц — а где же знаменитый «птичий базар»?
Многие, очень многие могут упрекнуть нас в очень многом, но что поделаешь, еще Кузьма Прутков сказал: «Никто не обнимет необъятного».

А Киев необъятен.

1970

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.