Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове
Юрий Бондарев
Бондарев Юрий Васильевич (род. 15 марта 1924, Орск, ныне Оренбургская обл.) — писатель. Герой Социалистического Труда (1984). Лауреат Ленинской (1972) и двух Государственных премий СССР (1977, 1983). Почётный гражданин города-героя Волгограда (2004).
В 1931 году семья переехала в Москву.
Участник Великой Отечественной войны (с августа 1942 года), младший лейтенант.
В 1941 году вместе с тысячами молодых москвичей участвовал в сооружении оборонительных укреплений под Смоленском. Летом 1942 года, после окончания 10 класса средней школы, направлен на учёбу во 2-е Бердичевское пехотное училище, которое было эвакуировано в город Актюбинск.
В октябре того же года курсанты были направлены под Сталинград. Бондарев зачислен командиром миномётного расчета 308-го полка 98-й стрелковой дивизии.
В боях под Котельниковским был контужен, получил обморожение и лёгкое ранение в спину. После лечения в госпитале служил командиром орудия в составе 89-го стрелкового полка 23-й стрелковой дивизии Воронежского фронта. Участвовал в форсировании Днепра и освобождении Киева. В боях за Житомир был ранен и снова попал в полевой госпиталь.
За уничтожение в районе села Боромля Сумской области из боевых порядков пехоты трёх огневых точек, автомашины, противотанковой пушки и 20 солдат и офицеров противника был награждён медалью «За отвагу».
За подбитый танк и отражение атаки немецкой пехоты в районе города Каменец-Подольский награждён второй медалью «За отвагу».
С января 1944 года воевал в рядах 121-й Краснознаменной Рыльско-Киевской стрелковой дивизии в Польше и на границе с Чехословакией. Член ВКП(б) с 1944 года.
В октябре направлен в Чкаловское артиллерийское училище и после окончания учёбы в декабре 1945 года признан ограниченно годным к службе и демобилизован по ранениям.
Окончил Литературный институт им. А. М. Горького (1951).
Дебютировал в печати в 1949 году. Первый сборник рассказов «На большой реке» вышел в 1953 году. Автор рассказов (сборник «Поздним вечером», 1962), повестей «Юность командиров» (1956), «Батальоны просят огня» (1957; 4-серийный фильм «Батальоны просят огня» по мотивам повести, 1985), «Последние залпы» (1959; одноимённый фильм, 1961), «Родственники» (1969), романов «Горячий снег» (1969; одноимённый фильм,1972), «Тишина» (1962; одноименный фильм, 1964), «Двое» (продолжение романа «Тишина»; 1964), «Берег» (1975; одноименный фильм, 1984).
Автор сценария фильма, снятого по роману «Горячий снег» (1972). Один из авторов сценария киноэпопеи «Освобождение» (1970) и фильма «Батальоны просят огня».
Был членом редакционной коллегии журнала «Роман-газета». С 2001 года член редакционной коллегии журнала «Мир образования — образование в мире».
Награжден двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов (1994, отказался принять), Отечественной войны II ст., «Знак Почёта», медалями. Лауреат многочисленных премий.
Молодость чувств
Статья к 50-летию со дня рождения Виктора Некрасова.
«Литературная газета», 17 июня 1961, № 72. Здесь же - поздравление от Секретариата Союза писателей СССР.
(увеличить)
Виктору НЕКРАСОВУ
Горячо поздравляем Вас, дорогой Виктор Платонович, с 50-летием со дня рождения.
В Вашем лице мы приветствуем одного из талантливых советских писателей, чьи произведения завоевали широкую популярность в нашей стране и за рубежом.
От всей души желаем Вам, дорогой наш друг, крепкого здоровья, новых творческих успехов.
СЕКРЕТАРИАТ СОЮЗА
ПИСАТЕЛЕЙ СССР
Писатели иногда говорят о писателе — автор «Дамы с собачкой» или автор «Разгрома». О Викторе Некрасове я бы сказал — автор «В окопах Сталинграда». И не потому, что мне не нравятся его другие вещи, а потому, что эта книга была для меня откровением.
Я люблю книгу Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». Я люблю ее за правду и смелость и еще за то, что называется «воздухом вещи», а это — и острое восприятие человеческой психологии, и тонкость ощущения мира, и особая открытая молодость в письме, что дает единственно верное в данном случае отношение главного героя к событиям и людям. Кто хоть раз брался за перо, тот особенно ясно представляет, насколько трудно вести это авторское «я». Оно то склоняется к высокомерию, то ползет в бесцветную посредственность, то становится бесплотным.
Нефальшивое «я», на мой взгляд, создается писателем в том случае, когда найдены непогрешимо правильная интонация, ритм вещи, когда все события — даже самые трагические — окрашены тончайшей, почти незаметной лирической акварелью. И именно это держит все. И именно это наполняет книгу Некрасова молодостью и чистотой, как всегда бывает чиста молодость.
Книги живут и умирают, как люди. Если человек оставляет после себя след доброты и человечности, он не умирает: он нужен людям.
Бывают книги, оставляющие после своей смерти лишь воспоминания о душераздирающих обстоятельствах, лужах крови, о персонажах, лиц которых мы уже не помним и не можем помнить в силу бесхарактерности их. Есть и такие, которые вспоминаются как отшумевший недельный скандал с пошловатым оттенком. Есть неплохие книги, но живут они одним героем или одной гениальной деталью. Но есть книги, строгие и ясные, суровые и простые, прочно стоящие на вашей полке среди погасших имен, — эти книги ждут вас, как встреча с юностью. Эти книги обязательно перечитываются. Они, как кристально чистая переливающаяся капля дождя на зеленом листе, капля, в которой светятся, играют и солнечные, и черные, и радостные, и грустные краски окружающего мира. Это не мутная, это чистая, естественная капля писательского «я».
Из всех книг о войне — и наших, и западных, которые приходилось мне читать, — я не встречал похожей на «В окопах Сталинграда» по своему чистому светло-грустному тону. Это так, и этому нужно отдать должное, не задевая ничьих самолюбий.
Все — начиная от эпизодов отступления, когда начштаба Максимов, отдавая приказ, машинально рисует на листе бумаги женскую головку, вплоть до молоденького сержанта в конце книги, ведущего пленных немцев Волгу посмотреть, — все проникнуто правдивой и пронзительно-молодой интонацией. И в этом — неиссякающая свежесть книги.
Будучи студентом, я впервые прочитал книгу Некрасова, когда еще очень близки были запахи и огонь боев, и меня удивило тогда, что о самых трагических обстоятельствах войны можно написать так лирически и молодо, без нажима на кровь и горы трупов, но ничего не приукрашивая. Позднее понял, что не герой Некрасова проходит через войну, трафаретно мужая, как это бывало во многих романах, а война проходит через героев Некрасова, трогая все струны его характера. И это придает книге глубину, непреходящую достоверность.
Странное дело: читая Некрасова, я узнавал офицеров и солдат, которых никогда не знал, но знал других, абсолютно схожих. Я слышал в книге солдатские разговоры, которые слышал тысячу раз и помнил их. Я вместо Керженцева сидел с трогательной и милой Люсей на Мамаевом кургане и привычно выискивал место, где можно поставить пулемет. Я чистил сапоги, ходил с Игорем купаться в знойные дни, нырял в теплую мазутную Волгу, а вечером в тени пил на крыльце у Люсиной мамы молоко. Я курил сигареты, завернувшись в плащ-палатку на бруствере окопа, и пил трофейное вино в немецком блиндаже. Я сидел возле баков и видел, как в стеклянно-осеннем небе пикировали «юнкерсы» на «Красный Октябрь». Я любил Валегу и Чумака. И меня удивлял Фарбер. Я ходил в атаку на высоту, ожидая поддержки «кукурузников», и ненавидел капитана Абросимова, преступно положившего людей в бою.
Все это было со мной. Все было и так, и чуть иначе. И все-таки это было со мной, с другими. С тысячами таких, как я. Разве не в этом правдивость книги?
Я пишу об этой повести так влюбленно не только потому, что считаю ее одной из лучших послевоенных книг, но и еще потому, что о ней нельзя не вспомнить накануне двадцатилетия со дня начала войны. Я хочу напомнить не о нашей бедности, а о богатстве — даже сейчас заметно, что отдельные книги островами остаются в общем русле литературы, и эти книги составляют нестареющие ценности, хотя и не может быть островов без реки, так же как и реки без островов.
Виктор Некрасов талантлив по самому строгому счету, у него все свое, непохожее на других, в его даровании нет писательской усталости.
Даже странно, что ему сегодня 50 лет.