Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове
Виктор Кондырев
Виктор Некрасов и Виктор Кондырев. Киев, август 1974.
Фотография В.
Шурубора
Перст судьбы
Рассказ
Впервые опубликован в журнале «Континент» (Париж),
№ 55, октябрь 1988, С. 125—128
Перепечатан в журнале «Радуга» (Киев), 2005, №№ 5—6, C. 100—102
Памяти Виктора Платоновича Некрасова
Не было ни знамения, ни видения, ни голоса. Ни кометы, ни трубного гласа, ни рыбного дождя. Всё было крайне
буднично. Но высоко-высоко, в невообразимом эфире пошептавшись, перестроились планеты. Кто обратил внимание на
такую ерунду! А уж Витька тем более. Хотя это и были его планеты. И судьба его с этого мига, повинуясь
космической воле, начала постепенно закручиваться в спираль, энергично гримасничать, вибрировать и краснеть от
натуги. Она готовила себя к перелому.
Ну, а Витька? Он брел по перрону Киевского вокзала и прикидывал варианты. Денег не было. То есть абсолютно не
было, даже пятака. Все было прогулено в Москве, а последняя трешка была заплачена проводнику за проезд до Киева.
В авоське было только пахнувшее псиной вафельное полотенце и полкоробки зубного порошка.. Одет он был модно, но
грязно — надежда на продажу барахлишка исключалась. Хотелось есть. Было 28 августа 1962 года.
Подобрав бычок почище и пожирнее, Витька закурил и безвольно, под предлогом, что надо подумать, развалился на
вокзальной скамейке. Судьба его плюнула в сердцах — апатия подопечного ее раздражала. «Балбес, балбес, —
выходила она из себя, — да глянь ты хотя бы туда!» И подтолкнув Витьку, ткнула перстом в сторону. Он повернул
голову и опешил. Возле монументальной урны стояли четыре большие, по 17 копеек, бутылки. Душа его возликовала,
развернула знамена, ударила в барабан. Под этот барабанный бой Витька пересек привокзальную площадь, сдал
бутылки и немедленно выпил кружку пива. Купил папирос. Жизнь стала несравненно лучше.
Подсел человек, явно ханыга, и, одарив слабоумной улыбкой, попросил папиросу. Витька угостил. Расчувствовавшись,
человек предложил съездить в центр, походить по местам, где люди выпивают, посшибать пустые бутылки.
Витька взглянул на него надменно и промолчал. Мысль была дельная, но компаньон не внушал доверия. «Да что
бутылки, — загорелся своей идеей человек, — вполне может, что и угостят. Я вот сегодня оприходовал утром стакан.
Люди налили, в скверике, возле Пассажа».
Витька вздрогнул и посмотрел судьбе в глаза. Та довольно прищурилась — мол, наконец-то, дошло до тебя, недотепы.
Пассаж! Да там же Некрасов живет, писатель. Сколько мама рассказывала, написать ему надо, все говорила, а то и
заехать. Когда-то дружили, в театре когда-то работали. А сейчас он знаменитость, «В окопах Сталинграда» написал,
а дома у него даже домработница. Лет пять назад заезжала мать к ним, не застала, на курорте, сказали, был.
Вспоминая мамины слова, Витька открыл записную книжку. Есть! Некрасов В. Виктор, а по отчеству? Неизвестно, ну
да и хрен с ним! Он подбежал к будке, набрал номер и вспомнил вдруг о Боге. Господи, хотя бы дома был, Господи,
а то писатели эти знай по курортам шастают, Господи! — молитвенно пришептывал, считая телефонные гудки. На
четвертом трубку сняли: «Да!»
— Здравствуйте, это сын Галины Викторовны, помните ее? Я вот в Киев случайно попал, да уехать не могу, не
одолжите ли на билет?
— Ну, зайди. Часам к восьми, — писательский голос звучал даже как-то дружелюбно. — В Пассаж, номер 15. Ты
знаешь, что такое пассаж?
— Знаю, знаю, спасибо, извините, если бы не такая ситуация, я бы не позволил себе....
— Ладно, заходи.
В уборной на вокзале Витька набил рот зубным порошком, пальцем почистил зубы, умылся, но вытираться не стал —
боялся завоняться от полотенца. Но и выбрасывать было жалко. Поаккуратней завернул его в газету, сунул под
мышку, посмотрел в зеркало. Небритый, потный, весь мятый. Огорчился — с такой мордой самое большее пятерку можно
просить. Да и то, даст ли еще?
Хотелось прийти по-джентльменски, ровно в восемь, как назначено. И у Пассажа был заранее, за час. Рядом с аркой,
возле гастронома, кипела малознакомая, столичная жизнь. Одетые, видимо, по-заграничному парни кучковались,
переговаривались, банковали. Некоторые суетились. Выходившие уже с бутылками из магазина вели себя сдержаннее,
как бы никуда не торопились, не спеша уходили группками. Самодовольные, уверенные в том, что выпьют, мужики
вызывали зависть. Витьке стало невмоготу. А времени — всего полвосьмого. Но тут опять не выдержала судьба,
психанула: «Что ты, козел, махорку трусишь?! Иди уже, иди!»
Виктор Некрасов и Виктор Кондырев. Ванв, 17 июня 1985.
Фотография М.
Кондыревой
Она знала, судьба, о чем говорила. Витька застал писателя на пороге, закрывающего на ключ дверь. Рядом стояла
маленькая старая женщина в пенсне, по-дореволюционному в длинном платье и соломенной шляпе. Писатель бойко
поглядывал и, спускаясь по лестнице, расспрашивал — где живете? как мать? а где отец? Внизу приостановились. «Ты
извини, мы на концерт идем. Сколько тебе нужно?» Сердце заухало, ярко представилась суета возле гастронома, от
приступа наглости заложило уши. Деловым, в меру просящим голосом Витька сказал: «Тридцать рублей, если можно...»
И потупил глаза, дескать, обстоятельства заставляют потревожить, что поделаешь, так бы никогда не посмел...
Писатель достал деньги, можно сказать даже пачечку, отсчитал и протянул: «Держи. Если негде будет спать,
приходи». Мама писателя приветливо улыбнулась, покивала головой, да-да, приходите, вам решительно нечего
стесняться... Витька расшаркался по-кавалергардски, уверил ее, что непременно, спасибо великое. С достоинством
пожал руку писателю, мол, благодарю еще раз, в ближайшее время верну... «Ладно, ладно, валяй, веселись!» —
ответил тот с улыбкой. И они медленно пошли в сторону Крещатика, под руку, чинные, все в белом, но писатель
почему-то в ветхих сандалетках без носков. Витька же боком-боком, через скверик, в магазин «Вино», и взял стакан
роскошного портвейна «Пино-гри»...
Знакомство состоялось. Судьба осталась довольна. Но откуда было знать ей, простой провинциальной судьбе, о чем
шептались, перестраиваясь, планеты? Откуда было знать им, Витьке и его судьбе, что в эти минуты все начало
поворачиваться по-другому, по немыслимой, невероятной, фантасмагорической траектории, по какой-то поразительной,
нерукотворной кривой, с грядущими кошмарными потрясениями и неземными радостями...
Произошло это ровно двадцать пять лет назад.
28 августа 1987 года
(Виктор Платонович Некрасов умер 3 сентября 1987 г.)
Виктор Кондырев