Произведения Виктора Некрасова
Беседа в "Гранд-отеле"
(о Владимире Набокове)
"Новое Русское Слово" (Нью-Йорк), 10 апреля 1983 г., № 26104


(увеличить)
Авторское чтение (сокращенный вариант статьи) 2 мая 1984 г.
* * *
Передачу цикла "Культура, судьбы, время", посвященную Владимиру Набокову, можно прослушать в аудиоформате. 1. Заметка Василия Бетаки о поэзии Набокова. 2. Людмила Кофанова - о лекциях, прочитанных В. Набоковым о Дон-Кихоте Сервантеса. 3. Виктор Некрасов рассказывает о своей встрече с Владимиром Набоковым. Передача вышла в эфир 2 мая 1984 г.

Когда я в сентябре 1974 года оказался вдруг в Лозанне, выяснилось, что совсем недалеко от неё, в десяти минутах езды на электричке, живёт Набоков. Тот самый, о котором мы больше слышали, чем читали, Владимир Владимирович Набоков, автор скандальной и ужасно, мол, неприличной, «Лолиты» и… А дальше-то мы, в общем, и не знали.
Читал я только одну его вещь, «Другие берега». Под великим секретом («Смотрите, ни за что не оставляйте в гостинице»), дана мне была в Ленинграде толстая пачка полуслепых фотокопий, которую я с трудом и восторгом одолел за два вечера и две ночи. «Другие берега» вещи автографическая, наполненная грустью и множеством тончайших деталей. Память у Набокова отличная, и на людей, и на события, города, улицы, дома, комнаты… Прочитав, аккуратно сложив и вернув хозяйке фотокопии, я тут же ринулся на поиски того самого дома на Морской, где прошло детство Набокова. Нашёл. Несмотря на все войны и революции сохранился он в том же виде, в котором был в те далекие, счастливые годы. Изменилось только назначение — тогда там жили, и маленький Володя из окна своей комнаты, с надеждой и тревогой, высматривал, едет или не едет в санях с медвежьей полостью строгий учитель, может, сегодня пропустит… Теперь в этом доме не живут, в нём прочно обосновалось Управление по делам печати.

Санкт-Петербург, Большая Морская улица, дом № 47.
Музей В. В. Набокова в доме, принадлежавшем семье Набоковых с 1897 года.
Владимир Набоков родился здесь в 1899 году и провёл первые 18 лет своей жизни
И повёл я в этот дом своих друзей. "Смотрите, как всё сохранилось! — говорил я им, указывая на лепные потолки, цветные витражи в окнах, на беззвучно открывающиеся и закрывающиеся двери. — Посмотрите на эти мраморные подоконники, перила из палисандрового дерева, на пол в вестибюле, где ни одна плитка не выбита, чудеса да и только!"
Сидевшая в углу, замотанная в толстенный клетчатый платок старуха-вахтерша с любопытством глядела на меня, а потом спросила:
— Этот дом, что, вам когда-то принадлежал, а?
Мы все рассмеялись.
Но вернемся в Лозанну. Узнав о таком близком соседстве писателя, о котором мы так много слышали и которого, увы, так мало читали, я никак не мог успокоиться – позвонить или не позвонить? Немолод, говорят, часто болеет, стоит ли навязываться… Но, признаюсь, колебания мои были недолгими. Убедив себя, что всю жизнь буду проклинать себя за проявленную деликатность, я попросил своего лозаннского дядю позвонить и, к великой радости и удивлению, последовало любезное приглашение: в такой-то день, в таком-то часу, Монтрё, «Гранд-отель».
Принял он меня (правда, меня потом утешали, что не только меня) в громадном, многоколонном, но очень тихом холле. Он и две пожилые дамы (как выяснилось, жена и сестра) сидели в мягких глубоких креслах, за круглым столиком, у большого окна с видом… А вид-то я уже и забыл — было ли видно озеро или нет... Забыл.
Владимир Владимирович не без труда поднялся из своего кресла, сказал что-то обычное в таких случаях и опять сел. У него был грипп, за что он почему-то извинился. И на протяжении всего нашего разговора на кончике его носа появлялась и вовремя снималась аккуратно сложенным платочком маленькая прозрачная капелька. Она мне очень мешала — я внимательно следил за появлением каждой последующей – где же она, почему задержалась, ах вот, показалась наконец. Проклятая капля, как она мне мешала задавать умные вопросы. Возможно, и Набокову задавать свои. И отвечать, с обязательным, положенным ему юмором.
 |
Памятник Владимиру Набокову
перед гостиницей «Montreux Palace»,
где писатель провёл последние
годы жизни, декабрь 2006 г. |
Я до сих пор не могу простить себе, что не записал сразу же по возвращению домой всё, о чем он говорил. В основном, о современной русской советской прозе, с которой, по его словам, он очень плохо знаком (это было чисто набоковское кокетство – знаком был совсем неплохо) и которую он не то, что осуждает, но и не очень одобряет. Что-то, но не очень четко, говорит о не вполне удовлетворяющем его стиле Солженицына. В целом же «Ивана Денисовича» одобрял. Почему-то особое удовольствие доставляло ему путать (а делал он это, не сомневаюсь, сознательно) названия советских журналов. «Это было по-моему в последнем или предпоследнем номере «Красной нови»». «Очевидно, «Нового мира», — поправлял я. «Ах да, «Нового мира», вечно путаю…». «Огонек» называл «Красной нивой», упорно говорил «Госиздат», хотя он давно уже стал Гослитиздатом.
— Я этим давно уже не очень интересуюсь, поэтому простите, часто путаю…
Но, по сентенциям его, отдельным замечаниям, в основном, критическим, я понял, что и интересуется, и следит, и очень внимательно.
Через час с небольшим, выпив по три или четыре крохотных рюмочки водки (жена протестовала, но безуспешно: "Видное ли это дело, чтобы два русских человека, встретившись, не пропустили бы по шкалику?", — резонно отвечал Владимир Владимирович), мы расстались.
Почему ему не захотелось подарить мне книгу, может, не понравился я ему? Хотя мне говорили потом, что напротив, и «Окопы» он читал и даже одобрил. И почему он, человек более чем состоятельный живет всю жизнь в гостиницах, я так и не понял. Понял только, что умен, ироничен, язвителен и очень скучает по России, хотя и утверждал, что нисколечко…
* * *


Статья о Владимире Набокове включена в очередной том "Большой Советской Энциклопедии", Виктор Некрасов из энциклопедии исключен (заметка в газете "Новое Русское Слово" от 21 ноября 1974 г. № 23479)