Переписка Виктора Некрасова
Фаина Раневская
Фаина Георгиевна (Григорьевна) Раневская (урождённая Фанни Гиршевна Фельдман; 15 (27) августа 1896, Таганрог — 19 июля 1984, Москва) — актриса театра и кино. Народная артистка СССР (1961). Лауареат трёх Сталинских премий (1949, 1951 — дважды). Современными журналистами именуется «одной из величайших русских актрис XX века» и «королевой второго плана». В современном общественном сознании Раневскую чаще всего связывают со множеством её собственных афоризмов, большинство из которых стали «крылатыми».
Один из биографов Фаины Георгиевны Матвей Гейзер писал: «Самое парадоксальное в актерской судьбе Раневской — то, что она сыграла в театре и кино десятки таких ролей, о которых писатель-юморист Эмиль Кроткий заметил: „Имя его не сходило с афиши, где он неизменно фигурировал в числе „и др.““». Невзирая на небольшие, порой эпизодические, образы, зрители и режиссёры заприметили актрису уже после первой кинороли — госпожи Луазо в немой драме Михаила Ромма «Пышка» (1934). В кино она играла не так часто, как в театре, говоря, что «деньги съедены, а позор остался». Тем не менее, на киноэкране Раневская перевоплощалась в немалое количество персонажей — она была, помимо прочих, вспыльчивой дамой Лялей в комедии «Подкидыш» (1939), экономкой Маргаритой Львовной в музыкальной комедии «Весна» (1947) и злой мачехой в классической сказке «Золушка» (1947). Примечательным низким голосом Раневской говорит «домомучительница» Фрекен Бок в мультфильме «Карлсон вернулся» (1970).
Почти четверть века Фаина Георгиевна играла в театре имени Моссовета, на сцене которого исполнила свои самые прославленные театральные роли: миссис Сэвидж («Странная миссис Сэвидж») и Люси Купер («Дальше — тишина»).
Итогом 60-летней актёрской карьеры Раневской стали несколько десятков ролей на сцене и около 30 — в кино.
Письмо Фаины Раневской Виктору Некрасову
и его к ней из Осло, 26 августа 1976 г.
Из книги
Алексея Щеглова «Фаина Раневская. Вся жизнь». —
М.: Захаров, 2003 (Биографии и мемуары). Издание третье, дополненное.
* * *
Стр. 251-253
* * *
Стр. 292-293
* * *
Из блока фотографий между стр. 160 и 161
* * *
Раневскую любил не один Брежнев. Ее благодарными почитателями и давними друзьями были Виктор Некрасов и Аркадий Райкин, Петр Капица и Святослав Рихтер, Сергей Лемешев и Самуил Маршак, Верико Анджапаридзе и Татьяна Пельтцер.
«Милый, дорогой Виктор Платонович, — писала Раневская еще в Киев Виктору Некрасову, — не могу писать писем, а потому послала телеграмму. Боюсь, что Вы ее не получили. Телефонистка-кретинка уверяла, что Крещатик — фамилия. Я орала в трубку: Катя, Роман, Елена, Щорс... Телефонистка спросила, что это — щорс?
Нестерпимо грустно. Очень хочется с Вами увидеться.
Браню себя, даже ненавижу себя за то, что болтала всякую ерунду (хотела произвести впечатление) и не давала Вам говорить — Вашу книжку читала с восторгом, с восхищением и чувством черной зависти...»
В дни юбилея Раневской Виктор Некрасов написал ей письмо (все троеточия — некрасовские):
26.8.76
«Дорогая, дорогая Фаина Георгиевна!
Вот видите, как в жизни случается. Вернулся я из леса, норвежского леса на берегу озера, включил транзистор, послушал последние известия и вдруг слышу, как Завадский поздравляет Вас! Вот-так вот, прекрасно модулируя, говорит о Вас массу прекрасных, одно лучше другого, слов... А потом объявляют пьесу с Вашим участием. И Вашего неизменного Ростислава Плятта...
Я развалился на диване и, устремив глаза на сосны и ели, стал слушать историю о стариках и детях в этой проклятой Америке...
И услышал Вас... И вспомнил Вас. Единственный мой визит к Вам, визит, который...
Да что говорить. И почему я больше к Вам не зашел? А, успею... И вот, успел...
А ведь я к тому же Ваш должник. Должен Вам десятку, а м.6. и больше...
Итак, насколько я понял со слов Завадского, Вам стукнуло... А вот сколько, и не знаю. Он не сказал. И тут уж я должен сказать — какое это имеет значение? Наша Раневская всегда молода! Сердцем, душою...
Так ли это, дорогая Фаина Георгиевна? Ох, как хотелось бы, чтоб так — жить, по-моему, и сердце и душа должны соответственно возрасту. Так или иначе, но Вы для меня остались той, какая Вы есть. (Дальше эпитеты, которые Вам самой хорошо известны...)
Короче — я в Вас тогда влюбился. И люблю до сих пор. За все...
...Так я и не узнал, чем же кончилось все в этой американской семейке. Узнал только, что Вы приготовили плохой обед. А дальше затрещало и исчезло...»