Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт



Произведения Виктора Некрасова

Коктебель
к пятидесятилетию «Дома поэта»

(Дом Максимилиана Волошина)

Статья

«Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 8 ноября 1981, № 25661

В СССР впервые опубликована в цикле «Маленькие портреты»
(Памяти Анны Ахматовой. Твардовский. Коктебель).
Публикация и послесловие Анны Берзер.
«Дружба народов» 1988, № 8 

                                                                                                                 

 
(увеличить) (увеличить)

 


Есть одно место в необъятном, от края до края, Советском Союзе, по которому я действительно тоскую. Нет, это не родной Киев, не Крещатик, не днепровские откосы — идиллические воспоминания юности перекрылись последними днями обысков и преследования неотступных топтунов. Ушли куда-то в даль и московские тихие Сивцевы Вражки, и ленинградские набережные, белые ночи…

А вот то, о чём тоскую, чего очень и очень не хватает, о чём вспоминаю всегда с особой теплотой, куда ринулся бы хоть сейчас, даже в ноябрьскую стужу, — это бесконечный, тянущийся до самого Хоба-Тепе — Хамелеона пляж, это профиль Максимилиана Волошина на Карадаге, молодой месяц над колючими скалами Сюрюкая, бело-серо-золотистый дом с верандами и лестничками, почти у самого прибоя. И называется это место — Коктебель.

Не все знают о существовании этого сказочного — не боюсь эпитета — уголка восточного Крыма между Судаком и Феодосией. Называется он официально — и на картах тоже — посёлком Планерское (или Планёрское — никто толком не знает), но для всех, кто хоть раз побывал там и дохнул его свежим, морским, волошинским воздухом, — он навсегда останется Коктебелем…

Увы, не застал я его уже тем, каким открыл — сначала для себя, а потом для всех нас — ещё в начале столетия Максимилиан Волошин. Открыл его, полюбил и воспел. И построил дом, тот самый бело-серо-золотистый у самого синего моря, и широко раскрыл его двери для всех. Для всех, кто любит тишину, задумчивость, морской прибой и дальние прогулки в страну скал и затерявшихся среди них бухт. А заодно и стихи, и вечерние бесконечные беседы при свете луны или в заставленной снизу доверху книгами (и какими!) библиотеке, или мастерской (называйте, как хотите!), в полумраке, возле слегка подсвеченного, загадочно улыбающегося слепка головы царицы Таиах, привезённого из далёкого Египта…

А. Толстой, Пришвин, Горький, Куприн, Эренбург, Вересаев, Тренёв — ещё до революции, позднее Вал. Брюсов, Осип Мандельштам, Заболоцкий, Ал. Грин, Мих. Булгаков, К. Чуковский, Л. Леонов, М. Шагинян — все были гостями Волошина, подолгу жили у него. Гуляли, писали, по вечерам, конечно же, спорили о чём-то возвышенном, осеняемые улыбкой той самой царицы с берегов Нила. Тянуло в Коктебель и художников: Остроумова-Лебедева, Петров-Водкин, Богаевский были частыми гостями у Волошина. Кстати, выставка акварелей самого Волошина, посвящённых Коктебелю, пользовалась большим успехом в Москве лет десять тому назад.

В «Доме поэта», как окрестил свой дом Максимилиан Александрович, он сумел создать дух, атмосферу удивительно лёгкую, непринуждённую, весёлую. Никаких вечерних туалетов, этикета, галстуков — ходи, как хочешь, делай, что хочешь — гуляй, бездельничай, собирай камешки, если хочешь — твори… И нужно сказать, с лёгкой руки хозяина это последнее в Коктебеле получается как нигде хорошо. За год до своей смерти — в 1931 году Волошин подарил свой дом писателям, и стал он называться с тех пор — 50 лет тому назад — Домом творчества, и если тебе, писателю, удастся вырвать в Литфонде путёвку (что отнюдь не легко!), поезжай туда и твори — лучшего места не найдёшь.

Я впервые попал в Коктебель сразу после войны — в 1947 году. Отдыхающих или творящих было совсем немного — человек сорок. Заправляла всем всеми любимая маленькая, седая, подвижная, весьма острая на язык Олимпиада Никитична, душой же дома и продолжательницей, блюстительницей всех традиций была Мария Степановна, вдова поэта. Это она с ближайшим другом своим и Максиньки, как она называла своего мужа, — Анчуткой (было у неё, вероятно, имя и отчество, но я, к стыду своему, забыл…) — это они вдвоём сумели не только сохранить всё, как было при покойном поэте, не сдвинув ни карандаша, ни пресс-папье с письменного его стола, но пронести все эти сокровища — книги, картины, карандаши и флорентийские пресс-папье — сквозь вихри, огонь и воду войны. Даже немцев не впустили в дом. Всё самое ценное с Анчуткой закопали, стали у дверей и решительно заявили: «Здесь „Дом поэта“… Война сюда не допускается». Немцы не вошли. Советские же офицеры и солдаты вошли только по приглашению самой Марии Степановны.

С годами Дом творчества разросся. Построили новые корпуса, столовую, детские площадки, кино, обнесли невысокой, правда, но всё-таки стеной — «Вход посторонним воспрещён!» — но среди всего этого, разросшегося и, скажем так, весьма осоветившегося, некоей цитаделью-заповедником высился всё тот же серо-бело-золотистый дом с верандами и лестничками, и не всякого на этих лестничках Мария Степановна приветливо принимала: А. Софронов, Н. Грибачев, например, или А. Чаковский просто не осмелились бы к этому дому приблизиться. Впрочем при мне, а отдыхал я с мамой в Коктебеле раз десять  никто из них даже не появлялся там  не то место, не тот стиль, не ИХ воздух...

Пять лет тому назад Мария Степановна умерла. Коктебель осиротел. Вторично. Похоронили её высоко на горе, на Кок-Кая, рядом с Максимилианом Александровичем. Оттуда виден весь залив, посёлок и дом, которому она посвятила всю свою жизнь…

Я не знаю дома прекраснее. Всё в нём удобно, красиво, на редкость уютно и, что главное, отмечено печатью, увы, почти забытого теперь особого благородства и тонкого вкуса, которым отличались русские художники и поэты времён «Мира искусства», Серебряного века…

Таким был Волошин. И нам, не знавшим его, но хорошо знавшим и любившим Марию Степановну, удалось всё же благодаря ей прикоснуться к этому уходящему миру.

Сейчас у «Дома поэта» фактически нет хозяина. Отдали его в ведение феодосийского музея Айвазовского. А завещан он был Союзу писателей. Кто же отвечает за него, кто сохраняет? Даже «Литературная газета» забила тревогу. Значит, дело плохо. Очень плохо. Авторы статьи Ф. Кузнецов и П. Воронько предлагают как некую спасительную меру превратить Коктебель в заповедник, подобно Карадагу, ставшему, по их словам, с прошлого года заповедником. Но, по имеющимся у меня сведениям (от людей, недавно отдыхавших в Коктебеле), Карадаг превращен отнюдь не в заповедник, теперь он запретная зона (радары, что ли, или ракеты?), и никого туда не пускают. Так что кончились прогулки к скалам и бухтам…

Ну, а дом? Пока он ещё не в зоне? К счастью, у него есть ещё друзья. И много. Будем надеяться, верить — не дадут они его в обиду. Дом Поэта. Дом Волошина.


2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter