|
Круг друзей Виктора Некрасова — Киев
Иван Богорад
Богорад Иван (Ян) Данилович (22 февраля 1921, Харьков — 22 июля 1984, Киев) — журналист, многолетний сотрудник газеты «Радянська Україна», организатор и руководитель диверсионной партизанской группы в годы Великой Отечественной войны. Близкий друг писателя Виктора Некрасова.
Виктор Некрасов и Иван (Яня) Богорад, Киев, конец 1950-х
После окончания школы Иван Богорад был призван в армию и вскоре воевал на фронтах сначала Финской, а затем Отечественной войн. Был тяжело ранен.
Военные испытания закалили волю, сделали более сосредоточенным, собранным недавнего городского школьника. Бежав из плена, попал в украинское село на Житомирщине, где стал одним из организаторов и руководителем диверсионной партизанской группы.
Провел немало смелых, рискованных операций по уничтожению техники (чаще всего на железнодорожном транспорте) и живой силы противника.
Был снова ранен. Помимо спущенных под откос фашистских составов, ему приходилось совершать другие дерзкие рейды, каким, например, были налет на немецкую казарму и освобождение пленных подпольщиков.
Комиссар отряда Антон Зелинский, стал для Ивана на всю жизнь близким, преданным другом и даже родственником.
В группу молодых подпольщиков входила двоюродная сестра Антона, серьезная и милая старшеклассница Нина Субботенко. Как раз в ее доме скрывался после побега Иван-Пастух (то есть Яня Богорад).
Позднее она стала его женой и вместе с ним переехала в Киев.
В Киеве познакомился и дружил с писателем Виктором Платоновичем Некрасовым.
Военная судьба Богорада, как и его дружба с Некрасовым, нашли отголосок в творчестве писателя: его фамилию носит герой одного из лучших и пронзительных рассказов Некрасова «Вторая ночь». И хотя в описании облика героя рассказа, в сюжетных перипетиях нет прямой связи с реальным однофамильцем, все же в образе, в поведении Лёньки Богорада, попавшего на фронт наивным и чистым юношей, есть нечто от характера и судьбы новичка-солдата Яни Богорада.
Жена — Нина Феодосиевна Богорад-Субботенко, экономист.
Умер 22 июля 1984 года в Киеве, похоронен на Городском кладбище «Берковцы».
Когда В.П. Некрасов узнал о смерти своего друга, он прислал его вдове из Парижа телеграмму: «NINKA REVU TCELYI DEN VIKA».
Документальный фильм
«Виктор Некрасов», 2015.
Продюсер Игорь Громов,
автор сценария и монтаж
Наталья Рекуненко
Юрий Виленский
Двенадцать эшелонов Ивана Пастуха
Газета Конгресса литераторов Украины «Литература и Жизнь» № 7—8 (83—84), июль—август 2014 г., с. 14—15
«Полюбил я одну девочку, партизанку...»
«На меня наседают, меня уговаривают: Пиши. Пиши о себе, о своих товарищах-партизанах. Ты ведь все знаешь. Сам участвовал. Не можешь сам – бери так называемого лит-записчика. Не хочешь писать о себе, создай художественное произведение. В конце концов, двенадцать диверсий на железной дороге, и еще на такой основной магистрали, не говоря уже о других боевых операциях, стоят того, чтобы о них писал кто-то знающий. Теперь: Как писать? Бумага как-то поглощает интересность. Иногда мне кажется, что я сделал на войне много. Когда вспоминаешь, что за меньший вклад в победу, некоторые получили больше наград, то становится даже как-то досадно. Когда вспоминаешь, сколько людей более достойных просто отдали свои жизни на войне, то сама моя жизнь есть большая награда, чем я заслуживаю...»
Эти строки солдата былой войны, смельчака-партизана, фигуры почти невероятной и совершенно мистической судьбы, Ивана Даниловича Богорада (в официальном паспортном звучании) — встают как бы прологом к его так и не увидевшей свет, в формате воистину большой и славной книги — потрясающей немеркнущей саге сражений за линией фронта, развернутый этим тихим отважным рыцарем без щита и лат в самые жуткие дни ХХ века. Но кто он был — подрывник и боевой лидер, шутник и страстотерпец, смертник, отмеченный удачей, с тремя обозначениями провидения? В хронике событий «Украинская ССР в годы Великой Отечественной Войны» о нем и его побратимах сказано так: «В с. Лебединцы Андрушевского района Житомирской области создана подпольная диверсионная группа партизанского отряда им. В. И. Чапаева, возглавленная 20-летним комсомольцем Иваном Богорадом. В ее состав вошли 35 комсомольцев и 11 человек несоюзной молодежи». Всего несколько строк, но в фактах, в суровой правде битв за жизнь, вопреки армадам смерти, они — и это лишь лаконичная констатация правды — абсолютно неведомая «Молодая гвардия», в полесских лесах.
Богорад... Не имея счастья и привелегии быть с ним лично знакомым, в силу предыстории и появления в свет в 2001 году моей книги «Виктор Некрасов. Портет жизни», я уже достаточно давно как бы заочно приобщился к этому необыкновенному человеку — лучом нежной памяти, проложенным и моим замечательным другом Владленом Кузнецовым.
Итак, вот строки из его предисловия к этой книге — «Во спасение». — В конце 50-х и начале 60-х годов, — пишет Владлен Кузнецов, мы нередко оказывались вместе: Яня Богорад, который дружил со мной, Виктор Платонович, который дружил с Яней Богорадом, и я, которому радостное везение состоять в приятельских отношениях с Виктором Платоновичем. Когда такие встречи происходили, нередко возникала тема возраста. Тут, видимо, действовала магия чисел: Виктор Некрасов родился в 1911 году, Яня Богорад — в 1921, а я — в 1931. Вроде все тот же ХХ век. И не так много — 10 лет. Но эти три десятилетия размежевали облик всего века».
В этом размежевании судеб и испытаний, трагедий и избавления от них, в прямых столкновениях между жизнью и смертью, Ивану Богораду — а до данного имени – Яне, в огненных смерчах сорок первого — сорок третьего годов выпала и впрямь драматичная и героическая, но все же какая-то особая роль. Как легло это полотно? Начнем с письма Богорада родным в Удмуртию, из Киева, датированного январем 1944 года: «Впервые за все время войны получил возможность вам сообщить о себе. Ввиду того, что много мною пережито, то буду писать кратко. С первых же дней войны, в боях, в августе 41 г. ранен: в голову, в ноги, в то, на чем сидят и т.д. Попал в немецкий плен. Был в знаменитой «Уманской Яме», удрал. Работал пастухом, потом скотником. Зимой 42 года забран в немецкий концлагерь, — по дороге снова бежал. Уже давно не Яня, а Иван. Днем пас скот, а ночью подрывал немецкие эшелоны. В тех местах, где я действовал, ходят чуть ли не легенды о Ваньке Пастухе. Во время партизанщины еще был ранен в правую руку. Меня представили к наградам – к ордену Отечественной войны и к ордену Красного Знамени. Когда-нибудь получу... Я, очевидно, снова пойду на фронт. Так нужно. Пишите мне по адресу: Житомирская обл., Андрушевский район, с. Лебединцы, Зелинскому Антону Андреевичу. Этот Зелинский — самый лучший человек из тех, какие когда-либо ходили по земле. Если я останусь живым, то, может, он будет и родственником, у него очень хорошая двоюродная сестра. Все. Крепко целую, со слезами радости на глазах».
И вот, спустя более чем семь десятилетий, в доме Нины Феодосиевны Богорад, на Печерске, той «самой хорошей двоюродной сестры Антона Зелинского» мы листаем документы, статьи, воспоминания, где опять возникают те пламенные дни и ночи. Я, в своей попытке, лишь воскрешаю строки моих предшественников — фронтовиков-журналистов Григория Кипниса и Бориса Хандроса, историка Иосифа Лоханского, автора уникальной книги «Патрiоти» о тех событиях, в непредсказуемый 21-й век, в сложные для Украины времена, и все же, в преддверии 70-й годовщины Победы эти, казалось бы, локальные, но на самом деле исторические акты мужества нельзя не вспомнить. А ключом к ним станет автобиография моего героя (23.11.1951): «Я, Богорад Иван Данилович, родился 22 февраля 1921 года в городе Харькове. Отец — служащий, мать — домашняя хозяйка. В 1929 году я поступил в 44 харьковскую школу. В 1935 году отца перевели на работу в Киев. Здесь я с 1936 года, продолжал учиться в средней школе. В 1937 году был принят в Комсомол. Школу я окончил в 1939 году. В этом же году меня призвали в армию. Служил сначала в 68-м запасном полку (г. Вологда), затем в 1940 году попал на финский фронт, в 146 Богунский полк 44 дивизии им. Щорса. За участие в боях с белофиннами получил награды.
Отечественная война меня застала на самой границе, так что пришлось участвовать в боях с 22 июня. В августе 1941 года я был тяжело ранен в голову»
Но как и почему Ян Залманович стал Иваном Даниловичем, с чего началась его Илиада партизанского командира? Перед рассказом Нины Феодосиевны снова фреска пером Богорада, из письма в марте 1945 года, близкому другу-однокласснику Михаилу Факторовичу, в будущем заместителю директора Музея русского искусства в Киеве (я был знаком с ним, не зная, что он друг Богорада): «Обо мне много врут. Некоторые хвалят, некоторые хулят, а на самом деле было вот что: 22 июня я уже был в боях. В августе 41-го года под Уманью был тяжело ранен и остался на оккупированной территории. 2 раза бежал, был пастухом, скотником, партизаном. Мое православное происхождение не вызывало ни у кого сомнения. Официально назывался «Командир отдельно действующей диверсионной партизанской группы. На моей грешной совести лежит 12 перекинутых немецких эшелонов, десятки вражеских душ und so weiter. На моем теле 16 ран. При немцах я стал Иваном Даниловичем, а сейчас не так просто восстановить свое старое доброе имя. Нужно ждать конца войны. И еще полюбил я одну девочку, партизанку. Нина Субботенко — ее имя, и с приходом Красной Армии мы поженились. Она сейчас студентка финансово-экономического института. Я ее люблю, и это положение некоторым образом связывает меня. Не будь ее, я уже давно был бы где-то на позиции...»
Как возник отряд
Но вот я как бы на повортных стрелках этого маленького повествования, ибо сейчас непостижимый, но реальный миф нашего времени начнет воплощаться в материк памяти Нины Феодосиевны. Июнь 2014-го, комнаты, стены которые помнят «Ваньку Пастуха», а возвращаясь к анналам газеты «Радянска Україна», где трудился Яня Богорад, его иное вымышленное имя – фельетониста газеты Саливона Тырсу. Вообще-то Богорад был наделен, на самом деле, отличным пером, что явно следует из яркой стилистически преамбулы к несостоявшейся книге. Что же, так сложилось... Дочь и жена Ивана Даниловича угощают чаем, а я все всматриваюсь в оригинал знаменитой международной телеграммы Виктора Платоновича, присланной по этому адресу, в связи с кончиной Яни: «NINKA REVU TCELYI DEN VIKA» («Нинка, реву целый день. Вика»)
Нине Богорад-Субботенко, родившейся в Лебединцах в 1925-м уже, разумеется, немало лет, но память, ум, взор, миропонимание — светлые и неизменные, возраст, как у всех, ретуширует лишь облик. В 1948 она окончила финансово-экономический институт, около двадцати пяти лет работала ведущим специалистом в Госплане УССР, а в последующем, с 1973 по 1991 годы заместителем председателя Госплана Киевского Горисполкома, и на последнем этапе службы — в проектном институте КиевЗНИИЭП.
За боевые заслуги в партизанском движении награждена медалью «За отвагу», «Орденами Отечественной войны 2-й степени», «За мужество», 14 медалями. Праведник мира. Дочь и сын Ивана Даниловича и Нины Феодосиевны – математики, пойдя в таком выборе, очевидно в маму. Слушая ее, я пытаюсь лишь памятью фиксировать детали и факты. Это как бы следование внутреннему взору — уже за своим письменным столом, я обращусь и к ее, переданным мне, воспоминаниям.
— На окраине Лебединец есть как бы отдельный хуторок под названием Жерембивщина, — начинает Нина Феодосиевна наше путешествие в былое. Как считали старожилы, это понятное односельчанам обозначение ведет начало от моего прадеда Субботенко. Здесь он строил дом и подвозил материалы на жеребой кобылке, приговаривая: – Потерпи, жеремба, не подведи, жеремба! Такая вот легенда. Перед войной на Жерембивщене жило пять многодетных семейств, и все родственники: братья Сила и Тодось, мой отец, два дядьки — Ананий и Михаил. У них было 17 детей, из них 6 уже взрослых. Они–то со временем и стали основной ячейкой патриотической диверсионной группой Богорада, а Жерембивщина — ее надежным тылом.
1942 год. Набирает размах и масштабы угон молодежи в Германию, на первых порах в виде «добровольцев», а вскоре облавами и принудительными захватами прислужниками оккупантов - полицаями. В это число я попала из Лебединец, мне было семнадцать. Вот всех нас собрали в очередь человек тридцать и пешком, под присмотром полицаев, повели из села в Андрушевку. В Андрушевском лесу мы с двоюродной сестрой Юлей Субботенко решили бежать. Оставили свои пожитки на дядю Андрея — отца Антона Зелинского (его тоже забирали в Германию), а сами попросились как бы по своим надобностям. Нас никто не искал, и мы через лес добрались в соседнее село Миньковцы к Юлиной тетке. Там пересидели недельку и вернулись домой. Дома я также скрывалась, соседи полагали, что я увезена в «Фатерланд».
Однажды в апреле в нашем доме появился военнопленный. Скитаясь после повторного побега, он случайно на краю села встретил Юру Шлапака и спросил, куда ему лучше пойти. Юра посоветовал идти на Жерембивщину, там живут надежные люди. Пленный зашел, поздоровался, назвался Иваном Христюком. Попросил маму дать ему иголку с ниткой зашить галошу. И тут же спросил — «Где ваша Нина?». Мама ему ответила, что ее забрали в Германию. Поговаривают, что они с сестрой бежали, но дома их нет. А я в это время находилась в другой комнате, «в подполье», и все слышала. Выходит, Юра Шлапак, знавший о нашем побеге, доверился пленному... Мама взяла у него галошу, зашила, спросила, будет ли он кушать. Иван согласился, и попросился после этого у нас переночевать на сеновале. Это было уже под вечер. А утром мы познакомились...
На второй день мой брат Павел вел корову в поле на выпас. Я увидела и пленного, который договаривался, как ему пойти в пастухи. Это не составило труда, так как у дядьки Силы и Александры (матери Антона Зелинского) не было пастухов. Кроме того, он еще договорился с семьями Плахотни, Гагичами, за ночлег и еду. Варька Плахотня пошила ему из домотканного полотна штаны. В основном, он держался Жерембивщины. Как правило, спал на сеновалах, говорил, что ему так удобно. К нему потянулась молодежь, вначале все свои, у Антона Зелинского, собравшего детекторный приемник, и у Васи Субботенко — слушали радио, пытались поймать сведения из-за линии фронта. На Жерембивщину стали приходить парни из села — Юра Шлапак, Толик Ходаковский, Николай Колинков (он расстрелял портрет Гитлера из рогатки, и полицаи жестоко его избили), Толик Габурец, начали появляться и одноклассники Антона из Ярешек.
Для конспирации это были якобы сельские вечеринки. Вася и Иван Субботенки играли на балайках, девушки танцевали, а некоторые хлопцы стояли в стороне, вели беседы. Иван Пастух, как его прозвали, стал пользоваться уважением у молодежи. Без ответа на какой-то вопрос никто от него не уходил. Всегда старался быть веселым. Вдруг нам сообщили, что в 20-х числах июня будет облава, для нового угона в Германию. Ванька Пастух предложил всем уйти в лес, где в зимнее время стояла колхозная пасека. Провели мы там четыре дня, пока утихло в селе. Иван вел себя легко и непринужденно всех веселил какими-то нескончаемыми комическими историями. Часто пел и насвистывал оперные арии. Со мною входил в дискуссию, зная, что я студентка финансово-экономического техникума. Спрашивал мое мнение о литературных героях произведений Льва Толстого, Чехова, Куприна, Островского. Поскольку я не очень была сильна в этих вопросах, я сердилась, а он подшучивал.
Фактически это было начало организации партизанской группы Богорада.
За молодежью стали следить. И мы собирались теперь на явочных квартирах — у Антона Зелинского, Васи Субботенко, у Силы Яковлевича. Для конспирации Иван, иногда в женской одежде, ходил на соседнюю улицу к Антонине Луцюк (теперь эта улица носит имя Ивана Богорада), и на квартиру вдовы Ярыны, где жил Юрий Пастухов.
«Мы достали оружие, радиоприемник», «Взрывать рельсы — дело более верное»
— Нина Феодосиевна, ваш суженый ведь составил подробное оглавление своего труда — «Партизаны нашего отряда», «Перечень задач и эпизодов», описав многое. Вот подразделы – Финский фронт. Коростень. Ксения Левицкая, «Пастух», «Антон Зелинский, Шлапак, Можаев, Нина Субботенко, Юлия Субботенко, Елена Романовская, Антонина Луцюк»...
А 1 мая 1942, на могиле погибшего советского летчика, как сказано в рукописи, молодежь Лебединец решила организовать партизанский отряд для борьбы с оккупантами. Командиром избрали Ивана, у него ведь уже есть военный опыт. Но в единственном экземпляре, о котором мы говорим, составленные и с вашим участием, —- есть очерки о ближайшим боевых побратимах Пастуха — Юре Шлапаке, Антоне Зелинском, Сергее Маленко, Ксении Левицкой. Без этих строк не представишь героическую летопись отряда.
— Юрий Шлапак — комсомолец, выпускник средней школы 1941 года, уже с 23 июня вел дневник. В сентябре 1941 года он записал: «Вступили німці і забрали територію аж до Києва. Червоноармійці групами по 10–15 чоловік виходили із оточення. Обличчя стомлені від безсонних ночей. Ходили по селу і просили їсти. Їх радо приймало і з жахом слухали їх розповіді. Особливо молодь стоїть проти окупації німців...».
Постепенно начало формироватья ядро сопротивления: матрос-краснофлотец Анатолий Ходаковский, Болик Вент, окончивший медучилище, студентка КПИ Валя Андрусенко. К Юре Шлапаку стал часто заходить Антон Зелинский. Они ловили по радио известия с Большой земли и распространяли листовки. Вале Андрусенко удалось устроиься на работу в Халаимгородском лесничестве секретарем лесничего Беха. Петр Прокофьевич Бех, местный житель,был немцем по национальности, и новые власти к нему благоволили. На самом деле Бех был подпольщиком. Через него наш отряд связался с руководителем группы Киевского подполья Сергеем Маленко,человеком стальной воли и трудной судьбы, погибшим в те дни. Он бесстрашно и умело руководил партизанским движением в крае.
Собственно, каждое упомянутое имя достойно отдельных страниц, отдельной повести, и мы лишь кратко касаемся их, обращаясь к книге Иосифа Владимировича Лоханского, директора школы в Андрушевке, зафиксировавшего летопись борьбы в своей книге «Патріоти». Но обратимся к одной, возможно, из самых главных интриг в вашей судьбе: однажды вы узнали, что Христюк на самом деле Богорад... Все произошло не сразу, хотя партизаны уже активно действовали. Помню, я получила первое задание от Пастуха — из Ярешек принести пистолет. Туда и обратно прошла спокойно, а когда уже подходила к развилке дорог, увидела, что из Лебединец едут четыре всадника. Выбрасывать пистолет было уже поздно, они меня заметили. Остановились, спросили, не знаю ли я, где есть партизаны. Я ответила, что иду из Ярешек в гости, и там партизан нет. А сама думаю: начнут меня обыскивать и найдут пистолет. Но обошлось, к счастью.
Второй тревожный поход был на Вчерайшанский блок-пост на железной дороге — его охраняли мадьяры. С трудом удалось пройти и найти железнодорожника Васю Дяченко, передав ему просьбу Ивана Пастуха прийти на Жерембивщину, чтобы подготовить диверсию на путях. Словом, трудные ситуации бывали часто.
Первым о том, что он Богорад, узнал Антон Зелинский. Ему он и рассказал свою историю. После ранения в голову, в беспамятстве, Богорад лежал в госпитале, который вскоре оказался на оккупированной территории. Данные о военнопленных медицинский персонал обычно передавал администрации сборных пунктов нацистских лагерей. Медсестра, неведомое доброе сердце, готовившая данные, специально, чтобы спасти его, видимо, уничтожила документы. Он оказался в плену в уманской яме. По одному из списков, составляемых полицаями для разжигания межнациональной вражды, и по которым часть украинцев выпускали на свободу, Богорад был записан как Иван Христюк и освобожден из плена. Пошел на Житомирщину, в село Червоне, которое знал по прежней военной службе и куда записался. Бродил по поселкам, на самом деле родных у него здесь не было. Во время очередной облавы был схвачен немцами и попал в эшелон для отправки пленных в Германию, в концлагерь. На одном из перегонов у полустанка Бровки, недалеко от Лебединец, ему и еще одному пленному удалось выбраться на волю через окно вагона. Так он попал в Лебединцы, где началась его партизанская жизнь.
— В книге И. Лоханского «Патріоти» в ряду фотографий, где в частности встают молодые прекрасные лица Анатолия Ходаковского, Вали Андрусенко (Зелинской), Ивана Богорада, Сергея Маленко, Марии Мочарской, и где есть и ваше, Нина Феодосиевна, фото в юные годы, я вглядываюсь в облик фронтовой медсетры Ксении Левицкой. После второго ранения Богорада именно она организовала его лечение. А каковы обстоятельства их неожиданной встречи на Жерембивщине?
— Об этих драматических событиях Ксения Матвеевна рассказывает в автобиографии.
«В 1935 г. В селе Нехворощ Житомирской области закончила семь классов и поступила в Житомирскую фельдшерскую школу, которую окончила в 1938 г. В 1939 г. была призвана в армию. В составе войск Щорсовской дивизии принимала участие в боях в Финляндии. Война застала меня в должности фельдшера Щорсовской дивизии. В первые же дни войны полки дивизии отражали атаки врага, а мы, медики, принимали раненых. В урочище Зеленая брама в Кировоградской области я попала в окружение. Только через 6 месяцев удалось вернуться к своим. Валя Андрусенко согласилась связать меня с партизанской группой, сообщив координаты ее командира Ивана Пастуха. В июне 1942 г. В хате Зелинских я увидела Богорада. Для меня это была полнейшая неожиданность — я знала его по финскому фронту. Побледнев, Богорад вышел ко мне и представился — я Иван Пастух. Я поняла, что это конспирация, и конечно не подала виду, что мы знаем друг друга.»
Под огнем в Бровках
Но снова дадим слово Богораду, в его строках о бое у станции Бровки.
— Это произошло в апреле 1943 г. После того, как 18 марта, в 23 часа 20 минут на перегоне Чернорудка – Сестреновка диверсионной группой Богорада был пущен под откос пароовоз... Задержано движение в обоих направлениях. Производились и другие диверсии, и всего, вначале повреждением путей, а потом взрывами, участниками группы были выведены из строя 12 эшелонов врага с боеприпасами, авиабомбами, войсками. Боевые действия неуловимого Пастуха (а легенды ходили о большом соединении, якобы заброшенном через фронт) — начали всерьез беспокоить оккупантов, и в апреле 1943 г. гестапо вышло на след группы. Были арестованы 4 бойца... Узнав,что их содержат в казарме Вчерайшанского блок-поста, Пастух пытается освободить их. Пробирается с двумя партизанами — Юрием Шлапаком и Юрием Пастуховым к казарме и забрасывает охрану гранатами. Но в это время со стороны Бровок к блок-посту направился комендант станции Якуб. Партизанам удалось его убить, но с блок-поста партизаны были атакованы. Пастух ранен в кисть правой руки. Боль сильнейшая, но он продолжает бой, выводит людей из-под огня. Рану ему перевязывает та же Ксения Левицкая.
— Итак, я ранен. Уже который раз,— писал Богорад в незаконченных воспоминаниях. — Но серьезных ран, которые сделали меня инвалидом, — две-три. Я лежу на чердаке в хате медсестры Александры Кособуцкой, в селе Нехворощ. От верной гангрены спасает тетка одной из партизанок – Валентины Андрусенко (Зелинской). Помещает под вымышленным предлогом и придуманной фамилией в больницу. Александра Свиридовна делает перевязки, промывает рану риванолом. От нее я услышал слово «грануляция». Это когда после ранения появляется живая ткань.
«Вся жизнь моя в воспоминаньях,
как в шрамах, о прошедших днях»
В эпилоге своих набросков «О прошлом для будущего» (это 66 страниц машинописи, и каждая из них — зеркало подвигов, патриотизма, трудной судьбы побратимов Ивана Богорада по отряду) — он пишет:
— Надолго ли хватит сил, но пишется сейчас легко. А тогда? Кругом вооруженные враги. Единственное, что нас поддерживало, это ненависть к оккупантам и сознание того, что это все мы делаем для Родины. Впрочем, никто из нас не говорил гроомких слов о Родине.
Пытаюсь посмотреть на себя со стороны — старый, израненный и больной человек, но ведь проживший счастливую трудовую жизнь. Рядом любимая, духовно близкая жена - партизанка Нина Субботенко. Дети стали достойными людьми, нас окружают родные, друзья, а сердце сжимает боль — память обращается к юным ребятам, погибшим рядом... До дня Победы, к сожалению, не дожили 40 человек из 193 числящихся в нашем отряде. В центре села Лебединцы поставлен памятник партизанам, погибшим здесь — Шлапак Юрий Адамович, Ходаковский Анатолий Семенович, Филипский Виктор Игнатьевич, Романовский Константин Иванович, Бех Петр Прокофьевич.
— А что было, Нина Феодосиевна, потом, после декабря сорок третьего, когда отряд соединился с наступающими советскими войсками?
— Начну со строк Яни в письме Мише Факторовичу: «Меня из-за ранения не приняли на факультет внешних сношений университета. Вынужден был идти в Политехнический. Чертить я не могу — правая рука не левая. Думаю плюнуть на все и уехать в Западную Украину».
Вика и Яня
Но туда он не уехал, а стал журналистом – надо было кормить семью — «Правды Украины», республиканского радио, а с 1951 г. — газеты «Радянська Україна». Евгения Гриднева, работавшая в одной из редакций, познакомила Яню с Виктором Нерасовым, и они очень подружились. Был, например, такой случай. Богорад в редакции опекал инвалидов, и понадобилась коляска для одного из них. А Виктор Платонович как раз тогда, в 1947-м, получил Сталинскую премию, и совместно с Яней они такое приобретение совершили.
На фотографии — слева Иван Богорад, бывший партизан, журналист и Виктор Некрасов; вверху — А. Келлер (псевдоним Владимир Борисович Александров), литературный критик; внизу — Иван Фищенко, прототип Чумака из «Окопов»,
1950-е годы
— Приснопамятный 1974-й — обыск, а потом высылка Некрасова. В дом, где задерживали приходивших к Виктору Платоновичу, мы не пошли, но потом пришла пора прощания. Они, Яня и Виктор, уговорились, что не будут писать друг другу — око «конторы глубокого бурения» было недреманным. Но в июле 1984-го, когда Богорада не стало (у него был и тяжелый сахарный диабет), от Некрасова пришла телеграмма, уже адресованная мне. Из песни слова не выкинешь.
Яня был человеком редкой храбрости, но обстоятельства складывались всегда круто. Когда после судорожного приступа (вызванного ранением) я, а еще раньше Антон Зелинский, узнали о его национальности, он опасался не столько за себя, сколько за нашу семью. Отец мой, как он потом говорил, тоже догадывался, кто на самом деле Пастух. За укрывательство евреев расстреливали, и Яню мучила тревога за нас. Поэтому, если он останавливался у нас, то спал как правило не в хате, а на сеновале.
В 1948-м мы ждали ребенка. Яня хотел восстановить свою национальность, имя, отчество. Пошел на прием к Бате — Ковпаку, тогда заместителю Председателя Верховного Совета Украины. Сидор Артемович, выслушав его историю, по-отечески посоветовал: — Не затевай. Разве не видишь, что делается. Сегодня — космополитизм, а кто знает, что будет завтра? Не надо ничего менять. Оставайся, как и в партизанском отряде – Иваном Даниловичем.
«Мы не от старости умрем, от старых ран умрем», — говорится в стихотворении Семена Гудзенко. Так, в тридцать, ушел и поэт-фронтовик, и так 22 июля 1984 ушел в вечность Иван Богорад, Ванька Пастух, Яня из Щорсовской.
Я перечитываю этот сложившийся мадригал в честь подвижников — друзей и боевых побратимов Яни Богорада, в честь его души и сердца. Позволю себе увенчать его завершающими словами из моей книги: «Что делать, все мы смертны. Один за другим покидают этот мир современники Некрасова. Но жизнь остановить невозможно».
Мои страницы — как бы бросок в былое, но и упование: Яня Богорад должен жить в нашей памяти и, быть может, главное — в памяти новых поколений. Являя пример того, как жить – не боясь и не прося. Иван Данилович озаглавил свои записки «О прошлом — для будущего», и как сказал Иван Тургенев: «Когда переведутся Дон Кихоты, пускай закроется Книга истории. В ней нечего будет читать».
Юрий Виленский, июль 2014.
Фотографии
Семен Лунгин, Иван Богорад, Виктор Некрасов,
Москва, 1950-е гг.
Виктор Некрасов и Иван Богорад, начало 1950-х гг.
Иван Фищенко и Иван Богорад, Бабий яр, Киев, около 1955 г.
Фотография Виктора Некрасова
Иван Фищенко и Иван Богорад, Бабий яр, Киев, около 1955 г.
Фотография Виктора Некрасова
Виктор Некрасов и Иван Богорад, Киев, конец 1950-х гг.
Виктор Некрасов, Зинаида Николаевна Некрасова, Иван Богорад, Киев, конец 1950-х гг.
Сидят, слева направо,
Овадий Герцевич Савич, Аля Яковлевна Савич, Раиса Волынская,
Рануш Акоповна Акопян, Зинаида Николаевна Некрасова.
Слева, у колонны стоит Ян Богорад.
Ялта, 1965 г.
Я. Богорад, Н.Ф. Богорад, ВПН нач. 1960х
|
|